Вопль кошки - Заппиа Франческа

Со мной ни разу такого не бывало. Такого зыбучего желания вобрать в себя другого человека, быть рядом с ним, все-все о нем узнать. Я смотрела, как он улыбается, и представляла, что он улыбается мне. Его движения гипнотизировали меня, даже когда он просто трусил обратно на свою позицию или переминался с ноги на ногу. Он смешил своих друзей. Он играл лучше всех. Когда нужно было принять решение, вся команда смотрела на него.

Спустя время комаров стало слишком много, даже несмотря на свечи, поэтому все переместились внутрь. Половина футболистов отправились домой вместе с родителями, а мы с Джеффри устроились в углу гостиной, где оставшиеся ребята зачарованно играли в Madden NFL[6] на Джейковой приставке Xbox.

Мы с Джеффри обсуждали, какие фильмы хотим посмотреть вместе, и спорили, какие сладости из тех, что продаются в кинотеатре, самые вкусные. Иногда Джейк с футболистами разговаривали слишком громко, и мы с Джеффри друг друга не слышали, но уходить никто из нас не хотел. Мы бы ушли оттуда, где все смеялись и веселились, хоть и без нас. Мы бы упустили тарелки с закусками и газировку, которые принесла мальчикам Синди, пусть еда вся и кончилась до того, как мы успели взять себе хоть немного. Нетерпение в моей груди нарастало с каждым разом, когда кто-нибудь уходил, потому что социальная иерархия в комнате сокращалась на одного.

Мы примолкли, а один из сенбернаров прилег головой мне на колени, и тут Джейк и его новый лучший друг Раф плюхнулись в кресла рядом с нами. У меня вдруг перехватило дыхание. Поначалу они игнорировали наше присутствие, а может, и вовсе его не замечали, потому что когда заметили – удивились.

– Ты ж эта девчонка по имени Кот, – сказал Раф таким тоном, будто это имя значило, что у меня дома живет сорок котов.

Джейк посмотрел на меня как-то странно, словно он тут вообще не при делах; он был явно недоволен. Раф обратился к нам без его разрешения.

– Как тебя зовут?

Я бросила быстрый взгляд на Джеффри и ответила:

– Кот.

Раф захохотал.

– Это не ты рисуешь картинки, которые в школе в рамках выставляют? – бросил Джейк, стараясь показать, что мы его все еще не интересуем.

Я сглотнула ком в горле и сказала:

– Ага.

– Такие мрачные, со всякой мертвечиной, стремные пейзажи? – спросил Раф. – И эту, на которой училка превращается в летучих мышей?

– Ага.

– На фига ты это рисуешь?

– Потому что нравится.

– Это же странно.

– Что угодно странно, если не знать контекста.

Раф смерил меня непонятным взглядом. У Джейка лицо не переменилось, но казалось, будто разговор интересует его одновременно больше и меньше. Джеффри поерзал. Он никогда раньше так не делал. Джейк посмотрел на него с отвращением, а потом снова обратился ко мне.

– Что пялишься? – спросил он.

– Ч-что?.. – растерялась я.

– Ага, что ты на него вытаращилась? – громко поддакнул Раф.

Это привлекло внимание нескольких мальчиков, которые все еще играли в Xbox.

– Ничего я не вытаращилась, – ответила я.

– Киса на тебя таращится, – сказал Раф Джейку.

Джейк прыснул.

Джеффри потянул за крохотный рукав моего платья и наклонился ко мне, уже вставая.

– Пошли на улицу, – шепнул он.

У Джеффри был талант чувствовать, когда все вот-вот пойдет наперекосяк. Со временем я научилась его слушать.

Таксидермия

Офисы администрации – цветастая страна чудес, царство безопасности и наркотических испарений. Длинный коридор по швам трещит от музыки, а кабинеты разрастаются по обе стороны, как опухоли. Распахнутые двери обнажают нутро кабинетов: они полны подушек и шелков, телевизионных экранов, показывающих лишь помехи, подростков, укутанных пеленой дыма. В одном кабинете обустроен буфет с едой из столовой: в отличие от многих из нас, им все еще нужно чем-то питаться. В другом – игровая приставка. Два парня играют за мультяшных персонажей, которые пытаются убить друг друга огромными мультяшными орудиями. Толпа вокруг них ликует.

Я смутно помню, как мы сами играли в эту игру в Фонтанном зале, когда там еще были телевизоры. В какой-то момент между тогда и сейчас телевизоры пропали вместе с играми. Мы старались жить так, как живут в администрации, но не вышло.

Секретарша, миссис Гиринг, превратилась в принтер, вечно заедающий бумагу. Школьный психолог, мистер Селлерс, стал геометрической мозаичной змеей на стене. Директор Митчелл разрастается в коридоре сталактитами, тут и там свисающими с потолка, и капает водой из ниоткуда. В директорском кабинете свил гнездо Джейк Блументаль. Единственная закрытая дверь в самом конце коридора, на которой вырезаны три огромных слова: «ОНИ ИЛИ МЫ».

Раф стучится в дверь – вполоборота к нам, с арбалетом наперевес:

– Джейк, твой брат пришел.

За дверью кто-то тяжело вздыхает, слышно шарканье, немного ругани, и наконец Джейк кричит:

– Заходите.

Раф толкает дверь. Джеффри входит первым, за ним я. Кабинет Джейка – отчасти спальня: я вижу гнездо из мехов и меховых подушек, медвежью шкуру вместо ковра. Медвежья голова скалится на нас. Напротив, в свете факелов, – массивный дубовый стол с ножками в виде когтей дракона и снова директор Митчелл, свисающий со скалистого потолка. Ощущение такое, будто заходишь в логово пещерного человека. Пещерного человека-управленца. Пещерного человека с личной яхтой и домом на Багамах.

За столом сидят Джейк и его девушка, Шондра Хьюстон: она у него на коленях, все еще растрепанная после того, чем они занимались. Могли бы и поприличнее себя вести на глазах у директора. Может, они это специально. Когда я выскальзываю из-за спины Джеффри, Джейк и Шондра подскакивают и Шондра извлекает из-под стола гарпунное ружье. Не успевает она выстрелить, Джейк дергает ее за воротник рубашки, и она промахивается. Гарпун вонзается в потолок со странным глухим стуком (Школа не любит шума), однако меня дождем осыпают осколки директора. Джейк хватает ствол ружья, пока Шондра не перезарядила и не выстрелила снова.

– Уберите отсюда эту тварь! – кричит она.

– Ты что делаешь? – шипит Джейк на Джеффри.

– Может, глаз у меня и нет, – отвечаю я, – но говорить я еще не разучилась.

Они не обращают на меня внимания.

– Ты хоть понимаешь, какую дрянь ты сюда приносишь, когда вытворяешь такую херню? – продолжает Джейк.

На его щеках вспыхивает румянец. Без этой легкой улыбки, которая вызывала любовь почти у всех и освещала его лицо огнем беззаботного веселья, он совсем не похож на себя прежнего.

Джеффри съеживается, морщит прямоугольный рот с прямоугольными зубами, а затем его лицо застывает.

– Ты и нас подвергаешь опасности. Я пускаю тебя сюда, потому что ты мой брат и потому что у тебя еще не поехала крыша, но такое… – Джейк тычет в меня. – Я уже сомневаюсь, можно ли тебе доверять.

– Кот – все еще Кот. – Джеффри дергает меня за рукав. – Я бы не привел ее сюда, если бы она была опасна. Кроме того, она тоже хочет с тобой поговорить. У нас кое-что случилось.

Шондра сует гарпунное ружье Джейку, осторожно огибает стол и идет к двери мимо нас. Я решаю упростить ей жизнь и не стоять у нее на пути.

– Не хочу оставаться в этой комнате дольше, чем нужно, – говорит она Джейку, таращась при этом на меня. – Я буду у Лейн. Приходи к нам, когда закончишь.

Джейк смотрит ей вслед.

– Что такое? – спрашивает он.

Ружье он не опускает. Его голос по-прежнему резок. Зеленые глаза, в которые я смотрела в день нашей последней встречи, теперь бурлят яростью, будто чаны с кислотой. Позади него к стене приколота именная футбольная куртка – еще одна шкура животного, которое он выследил и убил.

Он смотрит на меня.

– Умерла Джули Висновски, – говорю я. Затем поправляюсь: – Кто-то убил Джули Висновски.

Джейк хмурится:

– Старосту?

12

Той же ночью.