«Лимонка» в тюрьму (сборник) - Захар Прилепин

В большинстве камер, как правило, существует распределение обязанностей. Кто-то убирает, кто-то чистит туалет, кто-то стирает на крутых или за деньги. Дежурят по очереди. Это не касается блатных, но это и не в «падлу». Просто у каждого своё место.

Среди арестованных существуют определённые законы («понятия»), которые все обязаны соблюдать. По тюремным «понятиям» бить руками нельзя, а только специально предназначенной металлической кружкой, называемой «тромбон», и то если человек «запорол бочину» (совершил нарушение правил).

Режим содержания в Симферопольском централе в общем-то не очень жёсткий. «Маски-шоу» загуливают редко.

Существует, конечно, неофициальная межкамерная связь – «дорога», по которой заключённые передают записки (малявы), а также чай и сигареты (это своего рода «валюта»). Связь осуществляется либо через окна (решки) при помощи сложной системы верёвок и вспомогательных средств, либо через канализацию. «Дорогами» занимаются специалисты («коногоны»). Есть и «конокрады» – это перехватчики почты со стороны охраны. Часто связь осуществляется через мусоров (охранников). Это называется «загнать ноги». За деньги мусора могут пронести в тюрьму водку и любой другой «запрет». Деньги в тюрьмах хоть и редкость, но есть. Для выявления наличия «запрета» в камерах охрана постоянно устраивает шмон. Ищут заточки, карты, лезвия. Например, перед новым годом мусора шмонали мою куртку. За подкладкой нащупали деньги, о чём я даже не подозревал. Долго бегали, суетились, искали, чем вскрыть подкладку. Когда вскрыли, то обнаружили замусоленный рубль советских времён.

В общем, тюрьма – это хорошая школа жизни. Нас она не сломила, а только укрепила в уверенности нашей победы.

Александр Аронов (г. Москва)

«И всё ни за что»[1]

Не могу сказать, что тюрьма стала самым сильным событием в моей жизни, коренным образом повлиявшим на моё мировоззрение. Всё-таки сильнейшим внутренним переживанием для меня остаётся случай, связанный с употреблением «питерских грибов», посещение под их воздействием Ленинградского зоопарка, а также моё выступление в клубе «Полигон», прошедшее при ещё продолжающемся влиянии на мозг этих прекрасных представителей северной флоры. Хотя, конечно, жизнь разделилась на «до» и «после». Постоянно ловлю себя на мысли, что мне с трудом удаётся сохранить в себе те положительные качества и привычки, которые приобрёл в тюрьме. К таким качествам относится ответственность за свои слова, обещания и поступки, полная самостоятельность и самообслуживание в бытовой сфере. Свобода расслабляет, разлагает и дезориентирует кажущимся многообразием возможностей и вариантов. В тюрьме всё конкретно, наглядно и определённо. Ты один на один со своими проблемами. Никто не станет оказывать тебе какую-либо помощь, так как у всех хватает своих забот. Но это в общем-то не значит, что со временем у вас не появятся «товарищи».

Как правило, человека, на которого заведено уголовное дело, сначала помещают в ИВС (изолятор временного содержания, по-старому КПЗ). Сие заведение тюрьмой не является, и его можно охарактеризовать как тюрьмочка. Нравы на ИВС не такие суровые, как в тюрьме, что обусловлено постоянно сменяющимся контингентом и другими особенностями.

Скажу честно, я попал на ИВС в предельно оп…дошенном состоянии. Меня поместили в маленькую хату, рассчитанную на четырёх человек. Войдя в камеру, я встретил там одного, первого из тех, с кем мне пришлось столкнуться, представителя преступного мира. Им оказался житель Херсона Алексей З. Общительный молодой (32 года) человек. Это его вторая ходка. Огромное количество тюремных наколок. Бандит, гастролёр. Его группировка занималась вымоганием денег с коммерсантов. Одного из них они долго держали в подвале, избивали, после чего коммерсант умер. Почуяв неладное, они решили уехать на автомобиле в Севастополь, где их и повязали, изъяв целый багажник оружия и массу различных наркотиков. Чувствовал себя Алексей совершенно нормально и волновался только о том, что могут конфисковать квартиру, которая была недавно приобретена его семьёй на деньги, добытые криминальными методами. Однако, как впоследствии выяснилось, этот вопрос можно уладить с помощью нескольких вполне законных юридических процедур. У Алексея были сигареты, и я наконец-то утолил никотиновый голод, возникший за время пребывания на «сутках». Через какое-то время в хату завели ещё одного арестованного. Алексей С. арестован по подозрению в убийстве, вторая ходка. Все, кто имел счастье общаться с ним на этапе, в хате, или при иных обстоятельствах, имеют о нём только положительные отзывы, к которым я с радостью присоединяюсь. С первых часов нашего знакомства он взвалил на себя нелёгкую задачу подготовить меня к суровой тюремной жизни. А как пригодились его советы! Ему я очень благодарен за поддержку.

Затем в камеру накидали ещё несколько менее интересных персонажей, которые тоже заехали вторично. Спал я днём, а ночью мы беседовали, играли в нарды, шашки, которые слепили из хлеба, и в игру «крокодил», которая прекрасно развивает артистические способности.

Затем меня вместе с Алексеем С. перевели в другую, большую хату. Там, к моей радости, находился Олег Агафонов, лидер севастопольских нацболов. С ним мы частенько проводили время в спорах и размышлениях о будущем и настоящем нашего движения. В хате было двое нар и так называемая «сцена», на которой одновременно могли спать 7–8 человек. Народу в камере было в два раза больше, чем то, на сколько она рассчитана, в основном молодёжь. Некоторые попали со свободы, иных привезли из Симферопольской тюрьмы для производства каких-либо следственных действий или на суд. На мои вопросы, что собой представляет тюремная жизнь и какие там «понятия», никто вразумительного ответа не дал. Кормили хорошо, из ментовской столовой, но маловато. На ИВС я пробыл три недели, после чего меня и часть моих «подельников» этапом отправили в тюрьму Симферополя.

Хата, в которую меня поместили, была рассчитана на 18 человек, находилось в ней на тот момент человек 25. В принципе это немного, и при таком раскладе перенаселённость чувствуется не очень сильно. Смотрящий – здоровенный детина психопатического склада характера, 29 лет от роду. Впоследствии ему дали 6 лет, хотя он уверенно рассчитывал на три. У него были шестёрки – Макс и Олег. Макс перед тем, как попал сюда, побывал уже в трёх хатах, и везде его нещадно п…дили, подозреваю, что не без повода. Теперь он выслуживался перед добрым покровителем. В «семью» смотрящего входили те, кому заходили хорошие передачи, и те, кто был ему лично симпатичен. Принадлежность к уголовному миру для него решающего значения не имела. Он просто любил вкусно и питательно поесть. Были в хате также персонажи, которые в «семью» смотрящего не входили, но пользовались его покровительством в плане того, что им разрешалось ничего не делать. Оставшуюся публику можно охарактеризовать как «мужики». Я относился как раз к этой группе, хотя такого определения на тюрьме ни от кого не слышал. Смотрящий Дима постоянно строил из себя крутого уголовного авторитета, хотя попал за хулиганство и хранение наркотиков, имел в прошлом дисбат и по сути являлся обыкновенной шпаной.

Надо отметить, что в Крыму (не знаю, как в России) в тюрьму в основном попадает какой-то сброд, парни, которым, в связи с местными особенностями отношения к жизни, даже не пришло в голову как-то спланировать или продумать преступление. Характерным примером этого может служить сидевший со мной солдат украинской армии, который, напившись с такими же, как он, солдатами, взломал квартиру и похитил оттуда пакет семечек, начатую упаковку стирального порошка и несколько кусков мыла, попутно опустошив на месте преступления содержимое холодильника. Потом, как оказалось, хозяйка находилась дома, и теперь его действия квалифицированы как групповой грабёж. В тюрьме он уже больше девяти месяцев, а суда над ним так и не состоялось. Несколько молодых людей сидели за убийства, совершённые по каким-то нелепым мотивам. Были, конечно, и преступники более высокого уровня. Например, настоящий наркобарон Рома, который занимал в хате не очень высокое положение благодаря недальновидности смотрящего и врождённой тупости его окружения. Рома, а также ещё несколько зэков мечтали попасть в один лагерь с Максом и Олегом, дабы отомстить за причинённые ими унижения.

Мало кто умел грамотно писать, а знающих украинский язык я в Крыму не встречал. Был у нас художник, россиянин. Собственно, рисовать он не умел, только перерисовывал. Его «произведения» были очень низкого качества. Однажды он нарисовал на теле одного зэка взятое из газеты «Детектив» изображение, которое впоследствии должно было стать наколкой. Сюжет и качество исполнения этого рисунка заставили меня (хотя по большому счёту мне всё равно, что там кто-то собирается накалывать) отговорить его это делать, прилюдно его пристыдив.