Старомодная война - Ричард Сэпир

— Я не собираюсь снова читать истории синанджу, — сказал Ремо.

— А почему нет, могу я спросить?

— Потому что я совершил последний переход. Я уже Мастер. Я люблю тебя, Маленький Отец. Ты величайший учитель в мире, но я не собираюсь читать этот вздор о том, как синанджу спасли мир, потому что мы обыкновенные убийцы.

— Не убийцы. Наёмные убийцы. Самый худший вирус — это вирус убийства. Убийство — это просто несчастный случай. Солдат применяет оружие и убивает. Но наёмный убийца применяет свою силу для того, чтобы установить мир и справедливость.

— Как же можно применять силу, чтобы добиться справедливости, Маленький Отец?

— Мы получаем плату и поддерживаем этими деньгами деревню Синанджу, не требуя благодарности, но это наш народ.

— При чём тогда справедливость? Мы просто своего рода покупщики.

— Разве быть покупщиком более унизительно? — спросил Чиун с восхитительным кудахтаньем.

— Это именно то, что я сказал. Убийцы или наёмники.

— Это, — сказал Чиун, — наглая ложь. Если ты почитаешь историю синанджу, ты увидишь и это. Но нет. Ты изучил пути явлений, но не знаешь причин.

— Ты думаешь, что Иван Грозный в России был справедливым? Он убивал людей, чтобы завладеть их имуществом.

— Клеветники с вашего Запада очернили его имя и разрушили его прекрасную репутацию. Это был наиболее справедливый царь.

— Да? Почему?

— Он платил за время и платил золотом. Но ни один из синанджу не голодал, потому что он платил своим наёмникам.

— Никто из них не голодал. Вы никогда не платили дани. Они складывали все в том большом прекрасном здании на холме. Это было просто оправданием бессмысленного накопления.

— Сокровища синанджу, ты слышал о них? — Чиун издал крик боли, достигший небес. Мастер синанджу, белый человек, которого он обучал, считает сокровища синанджу, собранные за четыре тысячелетия, запасами!

— Кроме того, — сказал Чиун, — все они были украдены.

— Не воспитывай меня снова. Америка более чем в тройном размере вернула это золото.

— И оно никогда не вернётся ко мне или в дом синанджу. Несмотря на то, что ты был не самым бережливым человеком в мире — в мире, который ничего не сделал для тебя, — ты должен помочь мне вернуть сокровища.

— Да, хорошо, но где будут синанджу, если мир рухнет? — сказал Ремо.

— Мир всегда стремится к концу света то из-за одной вещи, то из-за другой, как видишь. Но конец света всё время приближается, — сказал Чиун.

— И так поступают синанджу, — огрызнулся Ремо.

— Потому что мы делаем только правильные вещи. Мы уважаем сокровища. Были потеряны монеты и драгоценности Александра — белого человека, но определённо великого, — статуи замечательного фарфора, так изысканно выполненные, что императоры Минг передавали их только своим сыновьям и конечно нам, синанджу, их верным наёмным убийцам, геммы с изображением великих фараонов — словом, сокровища всех возрастов. Идём.

— А как насчёт золота, которое будет платой за мои услуги моей стране? — спросил Ремо.

— Да. Золото. Это всё, что Америка может предложить. Больше. Но ничуть не лучше. И это всё, что им известно. Больше и больше, но никогда ничего такого, что делает цивилизацию прекрасной.

— Это дадут мне синанджу, Маленький Отец.

— Я дам тебе это, — сказал Чиун.

Ремо, проигнорировав замечание, вышел, чтобы принести рис, а когда он вернулся, то обнаружил, что Гарольд В. Смит ждал его у Чиуна.

— Я могу поклясться, что я всё сделал правильно на Кубе, — сказал Ремо.

— Но проблема здесь, — сказал Смит. Он сидел на диване в маленькой гостиной, пока Ремо готовил рис в открытой кухне рядом со входом в жилые помещения. Дверь была прикрыта, но Ремо знал, что Смит всегда носит с собой достаточное количество современной электроники, позволяющей следить и обнаруживать наличие подслушивающих устройств. Как сказал однажды Ремо, Смит мог бы определить, если бы кто-то только задумал прослушать его разговоры. Чиун сидел в позе лотос, уперев свои длинные изящные пальцы в колени, его спина была идеально прямой, а тело, казалось, существовало само по себе, так что он выглядел в этой комнате с кондиционированным воздухом гораздо уместнее, чем любой предмет обстановки.

— Корейцы очень хорошо разбираются в электронике, — сказал Чиун. — Я обучал его.

Ремо проигнорировал это замечание.

— У нас сложилась странная ситуация в Оклахоме. Эта проблема стоит сейчас в Америке на первом месте, — сказал Смит. — Банда индейцев ойупа развязала настоящую войну.

— Я думаю, что они имеют численное превосходство, — сказал Ремо. — Но у вас есть армия.

— Армия, — фыркнул Чиун. — Армия — это сборище человеческих недостатков и личностей, доведённых дисциплиной до полного отупления.

— Армия не может помочь в этой ситуации, — сказал Смит.

— А… — протянул Чиун. — И вы решили отправить туда Ремо.

— Президент не хочет, чтобы американцы убивали американцев, — сказал Смит.

— Тогда он должен уничтожить все наши города, — заключил Ремо.

Чиун пробормотал по-корейски, что это здравая мысль, но в открытую не стал возражать Смиту, которого за то, что он заплатил дань синанджу, Чиун называл не иначе как «император Смит».

— В восьмидесятом свитке пятнадцатой книги Джи было сказано: «Честность императора по отношению к его наёмникам скрепляется клятвой на рукоятке оружия. Иначе им может быть причинён ущерб».

Ремо понимал по-корейски, и он знал, что означает эта фраза, а она означала, что со Смитом можно спокойно работать.

Чиун сказал, что любое дело, кажущееся простым вначале, может оказаться чрезвычайно тяжёлым по мере приближения к финалу.

Смит сидел в прохладной комнате виллы с чемоданчиком на коленях, слушая, как Ремо и Чиун разговаривают по-корейски, как будто его здесь не было. Голоса поднимались, и Смит понимал, что он был предметом спора.

Он сделал нетерпеливое движение, но Чиун и Ремо оба попросили его подождать минуту. Когда Ремо и Чиун, закончив спорить, отвернулись друг от друга, Смит сказал:

— У нас есть проблема. Маленькая банда индейцев сначала разгромила полицейский участок, затем полицию штата, а сейчас Национальную гвардию Оклахомы.

— Национальная гвардия Оклахомы — хорошая армия, Маленький Отец, — заметил Ремо.

— Что ещё может делать армия, кроме как проигрывать сражения? — спросил Чиун. — Железные колёса никогда не выигрывают сражений.

— Но они могут сделать это, если они сделаны в Корее, — сказал Ремо.

— Не спорь перед лицом императора, — сказал Чиун по-корейски.

— Я и не спорю, — ответил Ремо по-английски.

— Я думаю, ты справишься с этим, Ремо, — сказал Смит.

— Когда мне понадобится твоё мнение, я обязательно спрошу тебя, Смитти. Это личное дело.

— Как ты можешь так говорить с императором? — спросил Чиун по-корейски. — Ты полный дурак. Ты законченный белый. И как только такие слова могли слететь с твоих губ?

— Это называется честью, Маленький Отец, — возразил Ремо по-английски.

— Мне очень неудобно, что у меня нет никаких аргументов, при помощи которых я мог бы убедить вас, — сказал Смит.

— Неудобно должно быть нам, о милостивый император, за то, что мы затеяли спор в вашем присутствии, в то время как вы никогда не выходите из себя.

— Хорошо, благодарю вас. Возможно, я не должен был вовлекать в это вас обоих. Но у нас есть проблема. Банда индейцев превратилась в армию. Они уже прошли через всю Дакоту и теперь расположились лагерем в том месте, где индейцы одержали большую победу над Георгом Армстронгом Оастером.

— Резня, — сказал Ремо.

— Военные всегда устраивают резню. Думаете, они могут убивать? — продолжал отстаивать свою точку зрения Чиун. — Убивать могут только наёмники.

— Именно так, — сказал Смит. — Поэтому мы расформировали эту армию и сместили их командира, который проявил себя совершенной бездарностью в этом деле. И теперь нам негде взять ещё одну мощную, хорошо обученную и морально готовую к сражению армию.

— Вы приняли хорошее решение, император Смит.

Королевству, у которого есть хороший наёмник, нужна маленькая армия, а королевство, в котором есть великие наёмники, может вообще не нуждаться в армии.

Этим Чиун пытался намекнугь, что возможность новой уплаты дани синанджу должна базироваться на дотациях из американского бюджета. Он хотел бы услышать, что это будет один триллион в год, и было бы оскорблением принять меньше, чем, скажем, четыре сотни биллионов долларов в год.

— Он не сможет предложить четыре сотни биллионов долларов, Маленький Отец, кроме того, что ты будешь делать с такими деньгами?

— Я бы вложил их в казну, которая так опустошилась. Мой предшественник потерял только медные монеты, в то время как мне из-за небрежности моего ученика пришлось расстаться со многим из дома синанджу из-за белых, и теперь необходимо вернуть сокровища назад.