Черные ангелы - Михаил Белозеров

Он загадочно улыбнулся. Я знал о подобной практике земных, то бишь марсианских властей не пущать под любым предлогом, но у меня были совсем другие планы на жизнь. Более того, я вообще не знал, зачем живу. Трачу время на выпивку и женщин, хожу на работу, треплюсь с приятелями. Впервые подобные мысли стали посещать меня полгода назад. И я не знал на них ответа, как не знал саму причину подобных мыслей. Что скрывать — всю свою благополучную жизнь на Марсе я думал о Земле с презрением. Я представлял, что на ней живут никчемные людишки, не понимающие, в чем смысл существования. Теперь я признаюсь, что был дураком и снобом. Меня развратил размерянный быт и толстый кошелек. Как там у Ламине — 'пристанище на одну ночь'. Теперь-то я разобрался — он хотел сказать о бренности существования как на Земле, так и на Марсе, хотя, конечно, не имел о нем ни малейшего понятия, потому что жил в другие времена. Но я решил, что мне пока рано думать о смерти. Ведь впереди у меня длинная жизнь.

— Черт! — воскликнул я. — Я буду всего лишь исследовать зеленых человечков! Что в этом плохого?

Он задел во мне тайные струны под названием надежда. Он хорошо меня знал, потому что мы были похожи и еще потому что он давно не питал никаких иллюзии и жил одним рассудком.

— Откажитесь!.. Пустое дело… Не рискуйте…

И подул на кофе. Дело в том, что ему было что терять — магазинчик и любимый кофе. Хотя много ли человеку надо? Он мог лишиться удобного места в центре города, а я — работы. Но от мысли, что кто-то или что-то (конечно, астросы, кто еще?!) может изменить твою жизнь, дух захватывало. В голову лезли мысли о Боге. О спонтанной реакции. Не было только условий для ее осуществления.

— Я улечу с ними на Марс, — пошутил я ошалело. — Все только и говорят о них, но ничего не делают. Вдруг это действительно то, что я искал?!

А что я искал на Марсе? Несомненно, свободу, которую я впитал с молоком матери. Огромные запыленные пространства, горизонт, к которому невозможно приблизиться. Вот, к чему я привык и подспудно стремился всю жизнь. В моем положении поднадзорного Земля не могла дать этого. К тому же здесь было слишком жарко. Что делать — льды растаяли, а полюса сдвинулись.

— Молодой человек… — Арон Самуилович по неосторожности поставил свою чашку на томик Довлатова, но тут же убрал и вытер книгу. — Вот что главное! — Он потряс ею. — В этой стране никому не везет, но есть духовность, а там? Впрочем, чего я распинаюсь, вы сами все знаете. Если кто-то из зеленых человечков, то бишь астросов, вам поможет, передавайте от старого еврея привет. Может, это их предостережет от неверных поступков.

— Я подозреваю, что в юности вы были антиглобалистом и протестовали против заселения Марса.

Не знаю, так ли это было на самом деле, но антиглобалисты и еже с ними правозащитники всех мастей только усугубили ситуацию, ибо то, что называется прогрессом, остановить было невозможно. Правда, глобализация кастрирует национальный дух. Ну и что? Кого это волнует, когда пахнет большими деньгами? Теперь кто-то взялся за Землю. Возможно, глобализация происходила в масштабах галактики или даже вселенной. А мы и не знали, как не знали и того, какой заморский дядя решает все за нас. Мы только видели, что мир день изо дня рушится, но причин не понимали. Это было выше сознания Земли. Может быть, даже божественное вмешательство. Но я не верил в эту теорию. Просто мы жили, как на вулкане, а эпоха процветания закончилась.

— Да! — патетически воскликнул он, — я не скрываю этого факта! Но зато совесть у меня чиста. Я никого не осудил и не отправил на каторгу!

У него была своя философия, мода на которую осталась в прошлом веке. А у нас с ним — столько темы для разговоров, что я подозревал его в тайном желании оставить суть вещей таковой, какова она есть — лишь бы только я спускался к нему каждый вечер и трепался за чашкой контрабандного кофе.

— Впрочем, чему бывать, того не миновать, — заключил он уже тихим голосом. — Возвращайтесь побыстрее, Викентий, и не рискуйте напрасно, я бы не доверял никому, даже маленьким зеленым человечкам.

Я не спросил, почему. И так все было ясно, потому что, во-первых, в нем заговорила совесть правозащитника, а во-вторых, в человеческом сознании маленькие зеленые человечки ассоциировались с врагом — 'первая странная война' 60-го, 'вторая странная война' 74-го, в которых они себя проявили. Или не проявили? Вопрос до сих пор остался открытым. Откуда же тогда новые технологии, использующиеся при освоении Марса? Под давлением общественности правительство провело расследование, но ничего не рассекретило. Нам остались одни слезы по поводу домыслов.

Потом сверху меня позвали к телефону, и я поговорил с Лавровой.

— Я хочу сегодня у тебя переночевать…

— Хорошо, — согласился я, пытаясь скрыть раздражение от разговора с Ароном Самуиловичем. — У меня сегодня еще много дел. — Но ты можешь подождать меня у телевизора.

Чего вы хотите от женщины? Покорности, конечно. Теплой, уютной постели. У нас с Лавровой все было не так. Слишком много случайностей, которые невозможно было предугадать. Может быть, она мне этим и нравилась?

— А ты? — ревниво спросила она. — Ты куда лыжи навострил? Ты что заигрываешь со мной?

— Я не заигрываю, — ответил. — Я только пытаюсь быть вежливым.

Может, у нее начались месячные? — подумал я.

— Если бы ты со мной заигрывал, ты бы стал ругать правительство и колонии. А ты всего лишь говоришь, что улетаешь в командировку.

— Странно, я не говорил, что улетаю, — пролепетал я. — Или говорил?

Обычно я с женщинами не общаюсь на служебные темы. Что может быть тоскливее фраз: 'Сегодня я накропал три статьи о марсианских переселенцах'.

Но она была непреклонна.

— У меня есть, с кем провести вечер. Но я хочу провести его с тобой, а ты неуважительно относишься ко мне! — И бросила трубку.

Так прошел рабочий день. Мы съездили с Лехой на Кировский, чтобы осветить вялотекущую забастовку портовиков, которым год не платили зарплату, потом смотались в Охту, где бузили безработные и хлысты, а часов в пять я решил пойти выпить пива. Выбор был небольшой: или к 'Юрану' на Биржевой, или в 'Пятиярви' (где еще работали кондиционеры и зал был обставлен в стиле фильма 'Замерзшие': столики и стулья из материала, имитирующего плотный снег, а водку подавали в рюмках из натурального льда) на Замковой улице, которая была расчищена какими-то бесшабашным предпринимателем от дернистого луговика и акаций. Впрочем, чтобы добраться туда короткой дорогой, надо было пройти через заброшенные кварталы вдоль канала по тропинкам среди зарослей колючих растений, названия которых я до сих пор не знаю, где вы рискуете не только быть укушенным какой-нибудь тварью (в шортах туда лучше не соваться), но и попасть под град кирпичей разрушающихся зданий. Не в этом ли цель правительства, часто задавал себе я вопрос, все развалить, а потом прибрать к нечистым рукам? Последнее время в связи с этой темой все чаще всплывало название корпорации 'Топик'. И я бежал от этой мысли, как от чумы. Если же идти по Невскому, то мне грозила смерть от жажды, потому что это был самый длинный путь. Я пошел к 'Юрану'. С одной стороны вровень с берегами стремительно неслась Нева, с другой — возвышались позеленевшие колонны Биржи, с правого берега доносилась 'черная' музыка и старый, добрый 'хип-хоп'. Я настроился на благодушный лад.

В 'Юране' было так дымно, что можно было вешать топор. Пахло дешевым саговым пивом и потом. Большелицая блондинка сидела в углу одна. Она была ослепительно белокожей, в майке, с потрясающей грудью, и походила на Беллу Демидову из 'Нежной ночи'. Сейчас она показалась мне женщиной в пастельных тонах. Не из тех, кто 'крутит баранку' звездолета и не может иметь свое мнение по причине монополии корпорации 'Трассмарса' на мысли и поведение своих служащих, не из тех, кто делает карьеру в какой-нибудь иной космической фирме в качестве секретаря-референта, и не из тех, кто потерял всякую надежду иметь ребенка, потому что у их матерей-переселенцев развилось позднее зачатие. Не то что бы старомодна, а скорее мягче в чертах и ракурсах. На ее щеках обозначился слабый румянец. Разглядывая ее, я не нашел признаков эмансипации, свойственной большинству современных покорительниц космоса. Значит, она не принадлежала к ассоциации 'Марс', на которую работает добрая половина человечества и которая отличалась формализмом в морали. Может быть, она занимается социальными проблемами и решила познакомиться с местным колоритом? А может, она поссорилась с мужем и мстит ему? С такими женщинами я еще не был знаком и сразу понял, что у нее что-то случилось. Впрочем, кто из марсиан не мечтал оторваться по полной и поглазеть на аборигенов, которые еще не утратили индивидуальные черты характера и национальной внешности. И я подсел к ней.

— Что вам надо? — спросила она.