Ты будешь страдать, дорогая - Натали Фокс

— Не смей больше дотрагиваться до меня! — выкрикнула она, отчаянно сдерживая дрожь в голосе. — Не знаю, что с тобой случилось…

Его глаза угрожающе сузились.

— Что ж, узнаешь, Джемма, еще все впереди. Я покажу тебе — на словах и на деле. Я подниму тебя до недосягаемых высот страсти, желания, а потом низвергну и отброшу, как ты отбросила меня. Пытка — ты узнаешь истинное значение этого слова! — Он цинично ухмыльнулся. — Да, ты все узнаешь, и урок этот будет не из приятных, уверяю тебя. — С этими словами он рывком развернулся и зашагал прочь из комнаты, оставив Джемму в смертельном страхе за свою безопасность и саму жизнь.

Глава 2

От шока Джемма потеряла способность двигаться, но мысли ее внезапно пустились вскачь, как будто их погнал порыв попутного ветра. Такого Фелипе она еще не видела. Такой Фелипе ей не нравился — он приводил ее в ужас. Когда-то он любил ее, но между ними встала Бьянка, так с чего вдруг прибегать к этим чудовищным угрозам?

Жизнь медленно возвращалась к ней, она слегка шевельнулась. Гнев Фелипе поразил Джемму до глубины души, и волны нервного потрясения болью отзывались в каждой ее клеточке. Она подошла к чемодану и уставилась на него невидящими глазами. Впервые в жизни ее мучила кошмарная неуверенность в себе, даже в своем следующем шаге. Что же ей делать? Распаковываться? Но никакого заказа нет, никакого портрета писать не нужно. Ее привел сюда ложный вызов: бывший любовник манипулировал ею, сжигаемый жаждой какой-то дьявольской мести.

Сжав кулаки, Джемма постаралась рассуждать логически. Необходимо выяснить, что происходит, и сделать это нужно именно сейчас. Не став переодеваться, она выбежала из комнаты в той же одежде, в которой прилетела из Каракаса: легких белых измятых джинсах и тонкой блузке навыпуск, которая развевалась на бегу.

Она не знала, где искать Фелипе, но ей необходимо было его найти. Черт бы побрал этот дом, он похож на лабиринт! Выскочив наружу и на мгновение ослепнув от яркого света, она сбежала по каменным ступенькам вниз.

Ни единой души вокруг! Закусив губу, Джемма, прошла до угла дома. Она чуть-чуть успокоилась, но все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Кажется, Мария говорила что-то насчет террасы. Наверное, это за домом.

Она обогнула виллу и увидела столы, стулья и кресла с витыми металлическими ножками, а потом вдруг увидела Фелипе.

Решительным шагом Джемма направилась к нему. В голове теснились вопросы, и она не знала, кто даст ответы на них.

Он неподвижно стоял спиной к ней, глубоко засунув руки в карманы легких белых брюк и уставившись в одну точку поверх невысокой каменной ограды, что окружала террасу. Едва заметный ветерок вздувал рукава его рубашки, иначе он ничем бы не отличался от статуй, которые украшали виллу.

— Фелипе, нам нужно поговорить, — пробормотала Джемма ему в спину.

— Вот как? — проговорил он, не оборачиваясь. — Если мне не изменяет память, раньше мы этим не очень-то занимались. Мы проводили время в постели, в объятиях друг друга.

Джемму резко передернуло от горько-сладких воспоминаний, вызванных словами Фелипе. «В объятиях друг друга…» Она бы могла умереть в его объятиях, обвившись сама вокруг него. Страсть тогда переходила в блаженный сон и снова в страсть. Долгие, долгие дни любви, смеха и опять любви… Неужели ей это приснилось? Сейчас, стоя на террасе под палящим тропическим солнцем, в тысячах миль от дома, глядя на непримиримый разворот плеч своего любимого, она готова была поверить, что то был лишь сон. Дрожа от волнения, она следила, как Мария опускает на один из столиков поднос с тарелками и бокалами.

— Фелипе, вы кушать с сеньоритой Соумс?

— Нет, спасибо, Мария. Я поем попозже. Принесите мне только бренди.

Слушая их, Джемма раскрыла от изумления рот. Она дождалась, пока Мария, разложив приборы и расставив тарелки с салатом и холодным мясом, вернулась в дом, и обратилась к Фелипе:

— Она что, знает тебя?

— Ясное дело. Можно сказать, еще с пеленок. — Он обернулся и холодным кивком предложил ей сесть за стол. — В то наказание, которое я для тебя придумал, голод не входит…

— Может, прекратишь этот вздор, — взорвалась Джемма, — и объяснишь мне, что происходит? Я сюда приехала писать портрет, но пока ничего, кроме оскорблений, не получила. — Эта вспышка ни на йоту не изменила мрачного выражения его лица. — Ты что, живешь здесь? — не дождавшись ответа, бросила она.

— Время от времени — да.

Вне себя от потрясения, Джемма опустилась на ближайший стул. По тому дружескому тону, которым Фелипе разговаривал с Марией, можно было догадаться, что они знакомы, но принять тот факт, что он живет здесь, было выше ее сил. Она знала, что у него есть дом в Нью-Йорке, еще один — в Латинской Америке, но, помня о его колумбийском происхождении, считала, что этот дом находится в Колумбии, а никак не в Венесуэле.

— Это… это не поместье Агустина Дельгадо де Наваса? — сипло выдавила она. Какая жестокость! У нее было столько надежд, а теперь этот удар исподтишка добавил еще одну рану к тем, что уже достаточно истерзали ее душу.

Улыбка, промелькнувшая на его губах, нисколько не смягчила жесткого выражения его глаз, и у Джеммы мороз побежал по коже.

— Разумеется, он живет здесь. И тебе действительно предстоит написать его портрет. Вообще-то это была моя идея. Я убедил Агустина, что ему не обойтись без портрета. Пришлось потрудиться, можешь мне поверить. Говоря его словами, у него нет времени на подобные чудачества. Да и мысль пригласить художника-женщину не слишком его воодушевила.

— Великолепно, этого достаточно! — оборвала Джемма, позабыв о страхе. — Твои угрозы мести и пыток, да еще и женоненавистник в придачу, не желающий, чтобы с него писали портрет! Как приятно осознавать, что ты желанный гость! Фелипе цинично улыбнулся.

— О да, ты желанный гость, любовь моя. В мести и пытках будут моменты наслаждения, обещаю. А насчет Агустина не волнуйся. Я убедил его в твоем огромном таланте художника, но об остальных умолчал. У тебя уйма талантов, Джемма. Постель — лишь один из них, и гарантирую, что все они подвергнутся испытанию, пока ты будешь жить здесь.

— Ты предполагаешь, что я отправлюсь с тобой в постель? — не поверила она своим ушам. Когда-то его интимная откровенность приводила ее в восторг; сейчас же от его самонадеянности она покрылась ледяным потом.

— Я не предполагаю; я требую — причем везде и всегда, когда и где мне будет угодно.

Он сделал к ней шаг, и Джемма напряглась и впилась в него глазами, когда его пальцы нежно коснулись ее щеки. Несколько месяцев назад эта ласка мгновенно вызвала бы в ней ответный огонь, но сейчас она лишь разозлилась и резко отдернула голову.