Показания мальчика из церковного хора - Жорж Сименон

— Я же вам говорил, что правда.

— И я в этом уверен… Ну-ка проверь, нет ли кого-нибудь за дверью и плотно ли она закрыта.

Ничего не понимая, Жюстен подчинился повелительному тону и выполнил приказание.

— Видишь ли, Жюстен, ты храбрый малый.

— Почему вы так думаете?

— Труп действительно был… человек действительно бежал…

Жюстен вскинул голову, и Мегрэ увидел, что губы его дрожат.

— А судья, который не солгал, ибо судьи не смеют лгать, но не сказал всей правды…

По комнате плыли запахи лекарств, отвара, рома и табака. По черному стеклу по-прежнему сбегали серебристые струи дождя. За окнами темнела пустынная улица.

Кто же сидел друг перед другом: мужчина и мальчик? Или двое мужчин? Или два мальчика?

Голова у Мегрэ раскалывалась от боли, глаза блестели. У табака был какой-то странный привкус — привкус болезни…

— Судья не сказал всей правды, потому что он хотел позлить тебя… И ты тоже не рассказал мне всей правды… Только не смей плакать. И нечего всем знать о нашем разговоре. Понимаешь, Жюстен?

Мальчик кивнул головой.

— Если бы не было того, о чем ты рассказал, жилец из сорок второго дома, муж больной, не слышал бы, как кто-то бежал…

— Я не выдумал…

— Правильно! Но если бы все это произошло именно так, как ты рассказал, судья не смог бы утверждать, что он ничего не слышал… И если бы убийца побежал в направлении казармы, старик не стал бы ручаться, что никто не пробегал мимо его дома…

Мальчик не смел пошевелиться и только упорно смотрел на носки своих ботинок, болтавшихся под стулом.

— Судья, в сущности, поступил честно, не смея утверждать, что ты проходил мимо него вчера утром… Но он мог бы, пожалуй, утверждать наверняка, что ты не проходил… Это было бы правдой, поскольку ты мчался в обратном направлении.

Конечно, он говорил правду, настаивая, что никто не проходил по тротуару мимо его окна… Ибо убийца вовсе не бежал в этом направлении…

— Откуда вы знаете?

Жюстен весь напрягся и, широко раскрыв глаза, уставился на Мегрэ так, как, должно быть, накануне уставился на убийцу или на жертву.

— Потому что преступник, конечно, бросился в том же направлении, что и ты. Вот почему жилец из сорок второго дома и слышал, как вы пробежали… Ведь убийца знал, что ты видел его, видел труп, что ты мог выдать его. Поэтому-то он и бросился вслед за тобой…

— Если вы это скажете маме, я…

— Тсс! У меня нет ни малейшего желания рассказывать об этом твоей маме или кому-нибудь другому. Видишь ли, дружок, я буду говорить с тобой как с мужчиной… Убийца, бесспорно, сообразителен и наделен большим хладнокровием — ведь он успел чуть ли не мгновенно убрать труп, не оставив на месте ни малейшего следа… Естественно, он не мог допустить такую глупость — позволить тебе, очевидцу, убежать.

— Не знаю…

— Зато я знаю. По долгу службы я обязан это знать. Самое трудное — не убить человека, а скрыть следы преступления. И труп таинственно исчез. Да, да, исчез, хотя ты его видел… и даже видел убийцу… Очевидно, убийца обладает властью. И большой властью… Рискуя головой, он не отпустил бы тебя просто так.

— Я не знал…

— Чего не знал?

— Не знал, что это так важно.

— Да это вовсе и не важно, раз зло теперь устранено.

— Вы его арестовали?!

Сколько надежды было в этих словах!

— Разумеется, его скоро арестуют… Сиди… не болтай ногами…

— Больше не буду.

— Прежде всего, если б вся эта сцена произошла перед окнами судьи, то есть как раз на середине улицы, ты бы успел осознать то, что произошло, и сразу же убежал бы… Вот единственная ошибка, которую преступник допустил, хоть он и очень хитер.

— Как вы догадались?

— Я не догадался. Я сам был певчим и тоже бегал к шестичасовой мессе… Ты не мог пробежать сотню метров по улице, не заметив издали трупа. Итак, труп лежал ближе, гораздо ближе, прямо за углом…

— На пять домов дальше.

— Ты думал о другом, в частности о своем велосипеде, и, может быть, прошел двадцать метров, ничего не замечая…

— Просто немыслимо, что вы все знаете…

— А увидев, помчался к площади Конгресса, чтобы добраться до больницы по другой улице… Убийца побежал за тобой…

— Я думал, что умру от страха.

— Он схватил тебя за плечо?

— Он схватил меня за плечи обеими руками… Я вообразил, что он собирается меня задушить…

— Он велел тебе сказать…

Мальчуган тихо плакал. Был он мертвенно-бледен. По щекам медленно катились слезы.

— Если вы расскажете маме, она будет попрекать меня всю жизнь. Она вечно меня укоряет…

— Он приказал тебе говорить, что все это случилось не там, а гораздо дальше. Верно?

— Да.

— Перед домом судьи?

— Я сам выдумал, что перед домом судьи, — ведь я всегда показывал ему язык… А этот тип велел мне говорить, что труп лежал на другом конце улицы. И еще… что он якобы убежал по направлению к казарме.

— Вот так бы и осталось нераскрытым преступление, потому что никто тебе не поверил, потому что не обнаружили ни преступника, ни трупа и вообще никаких следов… Ведь твой рассказ казался чистой фантазией.

— Ну, а вы?

— Я не в счет. Помог случай — я был певчим, потом сегодня у меня поднялась температура… Чем же он пригрозил тебе?

— Сказал, что если я не расскажу все так, как он хочет, то, несмотря на полицию, обязательно разыщет меня и удушит, как курчонка.

— Ну, а дальше?

— Спросил, чего бы мне хотелось…

— И ты ответил: велосипед.

— Откуда вы знаете?

— Я же говорил тебе, что тоже был певчим…

— И вы мечтали о вело?

— И о вело, и о многом другом, чего мне так и не довелось иметь. А почему ты заявил, что у него светлые глаза?

— Не знаю… Я не видел его глаз; он был в больших очках. Но мне не хотелось, чтобы его нашли.

— Из-за велосипеда?

— Пожалуй… Вы скажете об этом маме, правда?

— Не бойся, не скажу ни маме, ни кому другому… Ведь мы с тобой друзья. Ну-ка, передай мне табак и не говори мадам Мегрэ, что за это время я выкурил три трубки. Видишь, взрослые тоже не всегда говорят всю правду… У какого дома это случилось, Жюстен?

— У желтого дома, что рядом с колбасной.

— Сходи-ка за моей женой.

— А куда?

— Вниз. Она разговаривает с инспектором Бессоном, который так грубо обошелся с тобой.

— Он хотел меня арестовать?

— Открой шкаф…

— Открыл…

— Там висят брюки…

— Что с ними делать?

— В левом кармане найдешь бумажник.

— Вот он.

— В бумажнике есть мои визитные карточки.

— Передать их вам?

— Дай одну… и также ручку… Она лежит на столе.

И Мегрэ вывел на карточке:

«Чек на велосипед».

Глава 3

Жилец из желтого дома

— Входите, Бессон!

Госпожа Мегрэ бросила взгляд на густое облако дыма, плававшее вокруг занавешенной лампы, и поспешила на кухню, откуда доносился запах горелого.

А Бессон, сев на стул и презрительно посмотрев на Жюстена, доложил:

— Вот список, который вы просили составить. Должен вам сказать…

— Он теперь не нужен. Кто живет в четырнадцатом?

— Минутку…

Он просмотрел список.

— Постойте-ка… Четырнадцатый… В доме всего лишь один жилец.

— Сомневаюсь.

— Как?

Он с беспокойством покосился на мальчика и продолжал:

— Иностранец, комиссионер по драгоценностям… по фамилии Франкельштейн…

И Мегрэ, обливаясь потом, пробормотал:

— Укрыватель краденого.

— Как вы говорите, шеф?

— Укрыватель краденого… А сверх того, пожалуй, и главарь банды.

— Не понимаю вас.

— Неважно… Будьте любезны, Бессон, передайте мне бутылку с ромом — она стоит в шкафу! Только побыстрее, старина, а то сейчас войдет мадам Мегрэ. Держу пари, что у меня тридцать девять и пять., Франкельштейн! Попросите ордер на обыск у следователя… Впрочем, на это потребуется время — ведь он, конечно, играет где-нибудь в бридж… В моем письменном столе есть пустые бланки. В ящике слева… Заполните один. Произведите обыск. Наверняка найдете труп, даже если придется разобрать стену в подвале.

Ошеломленный Бессон встревоженно смотрел то на комиссара, то на мальчика, притаившегося в углу.

— Торопитесь, старина… Если он узнает, что малыш приходил вечером сюда, вы не найдете его в гнезде… Вот увидите, что это за тип!

И действительно, это был тип! В ту минуту, когда опергруппа позвонила в дверь, он не раздумывая бросился бежать проходными дворами, перелезая прямо через стены. Потребовалась немалая изворотливость, чтобы схватить убийцу — его взяли на крыше. Полицейские перевернули вверх дном весь дом и только через несколько часов обнаружили в чане с известкой искалеченный труп. Оказалось, сведение счетов — убит был некий субъект, недовольный хозяином: считая себя обманутым, он требовал денег, и Франкельштейн покончил с ним, не подозревая, что в эту минуту какой-то мальчишка-певчий заворачивает за угол улицы.