Меч не знает головы кузнеца - Дмитрий Гаврилов

Ты будешь счастлива, я клянусь, что сделаю для этого всё… и даже выше моих сил. Я облеку тебя в царственные одежды, ведь украсить каждый из этих перстов — это так мало и естественно. У тебя будет величественный замок, и в нём всё самое лучшее, если это так необходимо для счастья.

Но, ради всего святого, не замыкайся в своём замке. Ты думаешь, это ты в нём заключена? Нет, это я узник одинокого замка, названного, словно в насмешку, твоим благословенным именем. Марианна! Марианна! Марианна! Я произношу его нараспев, мне становится теплее на душе.

Я восславлю тебя в моих балладах, я пронесу славу твою на острие меча.

И я… Что я? Да оживи же меня, выпусти всё лучшее во мне, и запри всё худшее! Ты одна, одна в целом свете можешь это сделать со мной. Я не хочу, чтобы это была не ты!

Пусть же моё чувство застынет на пике, на взлете, пусть я продолжаю парить… А ты, … неужели ты не взлетишь, не поднимешься ко мне в эти выси, где мне так одиноко, Марианна? Или ты просто спустишь тетиву, пока я на излёте? Что ж, стреляй! Я даже не успею удивиться, я приму эту стрелу от тебя, как должное, и не спрошу, за что. Что плохого я сделал Тебе, родная!?

Если это так случится, то вдруг, когда-то, много лет спустя, ты, быть может, услышишь одну из тех баллад, которых я не спел тебе у костра в нашем лагере — и тогда ты вспомнишь об этом выстреле, убивающем без промаха.

И если я не сумел разбудить тебя — то горе мне, то моя вина, а не твоя. Значит, я просто не так талантлив, не так добр, не такой… словом, каким ты хотела бы видеть рядом верного рыцаря.

Если бы ты указала только путь. Я постарался бы стать таким, каким хочешь ты. И, наверное, из третьего котла с кипящим молоком я всё-таки выйду на божий свет. Не надо варить меня, душа, в кипятке первого. Я тебе ещё пригожусь. Позови меня, ты только позови! Позови, как-нибудь, через сотни веков. Или вот сейчас, прямо сейчас, Марианна-Марианна, моё чудо и спасение моё.

— Я проведал, что есть некто по имени Орм, — продолжал свой рассказ Ридар, глоток за глотком отхлебывая из непустеющей чаши, — Орм, который полтора года назад обманул её. Хоть и дракон, как выяснилось, но она была к нему сильно неравнодушна. Именно тогда мы и встретились. Орм был горяч, весел, талантлив, любвеобилен. Это и положено дракону, он не такой, как мы, люди.

— А главное, драконы совсем не такие, как рыцари! — поправил Старик, отпивая в свою очередь.

— Первые признаки её превращения я заметил слишком поздно. Ещё в Великий праздник Тора она была той самой славной Марианной, к которой я привязался… Да что там, которую я полюбил так искренне и чисто. Ещё до праздника уставшей к исходу года Сол она оставалась всё тем же милым, родным человеком, которому я был нужен. Я её ни в чём не торопил, зная немного девичью историю или догадываясь о том, чего она мне не говорила… Двенадцатого дня после Громницы мы встретились — отметить год с того самого момента, когда я первый раз предложил ей кубок. До того мига я лишь издали вздыхал о ней, и мы наблюдали друг за другом украдкой. Итак, это был год, самый лучший в моей жизни, и такого уже не будет никогда…

Ридар сделал ещё глоток, качнулся и уронил голову. Но пламя полыхнуло, и он очнулся, точно задремавший путник.

— О чём это я? Ах, да! У меня был обручальный перстень белого золота с аметистом, камнем вечной любви. Это было уже особое кольцо, я неспроста ходил к волхвам. Мы сидели по разные стороны стола, и я опустил на её глазах этот перстень в бокал красного вина. Он оказалось на дне. Марианна выпила вино и примерила кольцо на тот палец, где ему и суждено было находиться.

Потом были цветы и долгие неспешные слова уже у самого её дома…

В благословенный день Фрейи накануне праздника Сол, она была всё ещё тем самым человеком с изломанной судьбой, которого я выхаживал, как мог, пытаясь притупить боль от драконьего яда.

Прости, Старик, я выхаживал её для себя. То, что я ей был нужен, придавало мне колоссальные силы, такие, что сейчас мне дают ярость и боль. Но тогда это были светлые силы, у меня получалось решительно всё. Я ввёл её в круг людей, близких мне, которым я безраздельно доверял, я придумал для неё и для себя радужный мир, в котором, мне верилось, не может быть ни драконов с их ядом, ни предательства.

Итак, в пятницу, накануне, она была всё ещё тем единственным человеком, потеря которого стоила бы мне себя и Удачи.

Мы встали лагерем близ капища, где это было и в прежние времена, разбили шатры — гости праздника ещё не все съехались, а я не люблю шумных сборищ. К тому же лишь посвящённые могут прибыть на праздник.

Ночь прошла замечательно. На груди, в ладанке, я давно носил ещё одно кольцо, таким можно лишь раз в жизни украсить персты избранницы. Они жгло меня, но я терпел. Когда Марианна отошла от костра, мы оказались бок о бок с её матерью, удивительно похожей на дочь, словно бы между ними не было двух десятилетий. И я сказал ей, что хотел бы сделать Марианне предложение.

— Повремени, Ридар! — молвила она. — Я и сама вижу, к чему идёт дело, но с дочкой сейчас творится неладное.

— Значит, я не ошибся! Это ведь Орм? — проговорил я.

— Она справится сама! Не мешай ей, такие раны не заживают скоро, — ответила мать.

Мы ещё немного поговорили, и она ушла спать вслед за дочерью.

На другой день был ритуал, и каждый, кто принимал в нём участие, говорил сокровенные слова богам пред ликом кумиров:

— Время поворачивается, скоро завертится новый круг, — произнёс я, — падут на землю великие снега, покроют её пушистым одеялом. Грядёт великая охота — и пусть каждый ловчий догонит своего зверя, но пусть самый хитрый и умелый зверь избежит своего охотника! — Потом я добавил, глядя на Неё. — Это и время свадеб, так пусть же каждый суженый найдет свою суженую, а она обретет его. Да будет так!

— Нельзя бросаться клятвами, потому что сказанного не воротишь, Ридар! — только и вымолвил Старик, но рассказчик прервал его.

— Подожди, и мне это ведомо. Но слушай же дальше, ты, в самом деле, напоил меня, Старик, и в наказание за это услышишь историю до конца. Пусть она покажется тебе бессвязной, но язык уже заплетается, путаются мысли, и пока я не свалился тут…

Впрочем, и она в следующую ночь выпила не в меру напитков. И когда я попытался с ней поговорить, она от меня просто убежала. Я лёг в шатёр и стал слушать лес.

Вскоре Марианна вернулась к костру, ещё более хмельная. Мёды, приготовленные загодя, выпили в первую же ночь, но это был чистый напиток. Кто и что наливал ей в кубок?

Она сказала, как ей хорошо сейчас, но почему-то очень холодно. Я никогда не поверю, что мёд вызывает озноб. Наконец, она спросила у оставшихся при костре, где это Ридар. Но они были тоже пьяны. Ты слушай, Старик! И молчи! Это весьма поучительная история, а меня, когда я сам напьюсь, пробивает на душещипательные разговоры.