Операция «Бангладеш» - Леонид Алексеев

пара? Пенсионерских и цирковых тенденций в комсомоле Татьяна не принимала. Поэтому её борцы за светлое будущее, вместо походов, кавээнов и каэспэшных слётов, продолжали дежурить в оперативном отряде, агитировать и бороться за политическую грамотность и культуру.

Но постепенно романтика альтруизма и бессребреничества сменилась прагматикой коммерции и какой-никакой наживы. Всё чаще юная смена трудилась на рынках, а на заводах и фабриках больше интересовалась жизнью отделов сбыта, нежели производственными показателями и культурно-политическим уровнем рабочей молодёжи. Пока идейные вожди унывали и терялись, вээлкаэсэмовскому флагу не давал упасть Женя Шпейло. Уроженец сонного городка, затерянного на просторах средней полосы, отроду двадцати шести лет, он долго сидел в студентах, ещё дольше ходил во вторых секретарях. В эпоху перемен он самоотвержено подставил плечо под накренившееся знамя, утвердил древко, обложив его сумками со шмотками, компьтерами и бытовой аппаратурой, и очень скоро на привычный ориентир слетелись инициативные, а главное, предприимчивые комсомольцы.

***

Приёмная комитета комсомола насквозь пропиталась торжественностью и фундаментальностью — от знамени до запаха столетней деревянной обивки на стенах. Таня чувствовала себя здесь нужной и весомой — будто всю беспокойную современность держала за сердце, всё чаще ощущая его аритмию. Таня постучала в массивную дверь кабинета секретаря и, не дожидаясь разрешения, вошла. Шпейло стоял перед отверстым шкафом, выпростав руку вперёд, и от зигующего наци его отличали только плечики с джинсовым костюмом, которые он держал на весу. Со стены, равнодушный к обновке младшего коллеги, взирал М. С. Горбачёв. Таня, одурманенная собственными великими идеями, перешла сразу к делу.

— Евгений Викторович, давайте в этом году строй отряд соберём, — выпалила она и упоённая мудростью произнесённого искала в образе предводителя штрихи поддержки.

Шпейло повесил плечики в шкаф. Джинса с мягким шорохом втиснулась между кожаной курткой и драповым пальто, коих на вешале расположилось по нескольку штук.

— И тебе, Татьяна, доброго дня. — Секретарь любовно провёл рукой по рукавам и закрыл дверцы.

— Здрасьте-здрасьте, Евгений Викторович!

— А зачем? — Шпейло плюхнулся в достойное вождя кожаное кресло с высокой спинкой.

— Что зачем? — не поняла Татьяна.

— Зачем отряд? — Секретарь облокотился на стол, выставил вперёд кисти и так сомкнул пальцы подушечками к подушечкам, что между указательными и большими образовалось пиковое сердце. — Он кому-то нужен?

— А что, нет? — Татьяна села за стол заседаний на ближайший к вождю стул.

— Так, вопросов задано предостаточно, пора перейти к ответам.

— Почему в этом году опять не будет стройотряда? Я не понимаю!

— Опять вопрос… Хорошо, — Шпейло повернулся вместе с креслом на пол-оборота и закинул ногу на ногу. — Ты что строить собралась? — он развёл руками и оглядел кабинет. — Всё разваливается кругом.

— Так и надо сейчас строить. Остановить развал. По-моему, логично, — в Таниных мыслях установился незыблемый консенсус.

— По-твоему, да. Не поспоришь.

— А что? Разве не наша задача помогать стране в трудное время? — Таня с вызовом тряхнула рыжей гривой.

— Наша. И зарплата — тоже наша задача. Ты сама бойцам платить будешь? — заинтересовано сдвинул брови секретарь.

— Зарплату? Ну…

— Да, есть такой архаизм. Забыла?

— А как же во время войны? Родину же идут спасать не потому, что зарплата…

— Сильная аргументация. И сколько вас таких?

— Ды… Я не спрашивала пока.

— Ясно. Цели у нас, Таня, теперь не такие высокие. Народ всё ближе к земле держится. Орлы мутируют в хомячков. Основная задача — найти, чего погрызть. Заработай сначала, а после и спасай Родину, если она позволит.

В приёмной затопали, засуетились. Невидимая, но тяжёлая вещь брякнулась на пол. Дверь сначала приоткрылась на узкую щёлку, захлопнулась, приглушая чертыхания возившегося за нею, и тут же распахнулась, радушно впуская Павла с двумя клетчатыми сумками «мечта оккупанта». Плотно набитые, они походили на вьючные тюки и выглядели неподъёмными. Одна висела у Павла на плече, заставляя кособочиться в противоположную сторону, вторую он держал за ручки и больше волочил по полу, нежели нёс.

Шпейло просиял и простёр руки к Павлу:

— А отряд мы собрали. Называется: «Кочет». Вот — Павел. Ты ж его знаешь. «КОмсомольский ЧЕлночный оТряд». Прям как у американцев. Шаттл. Только у них «спейс», а у нас — «рейс». Но принцип тот же — туда-сюда.

— Танюшка, привет! — Павел потный, расхристанный, с красными глазами составил сумки в дальний угол и вытирал лоб носовым платком. — Я приехал.

— Привет… — Татьяна небрежно сыграла равнодушие. — Я волновалась, между прочим.

— Нормально сгоняли. Потрясли нас маленько на границе, но ничего, мы уже привычные.

— Это-то и страшно, — пробурчала Татьяна.

Шпейло, с огнём вожделения в глазах рассматривая сумки, поделился с Павлом новостью:

— Татьяна предлагает стройотряд организовать летом.

— Да? — хохотнул Павел. — Свежая мысль. А строить чего?

— Этого она ещё не знает, — секретарь поджал губы и глубоко кивнул Павлу, мол, ну ты понял. — Не придумала, что можно построить в одиночку за лето.

— Почему в одиночку-то? — насупилась Татьяна. — Наверняка найдутся ещё сознательные комсомольцы. И у нас на потоке, и вон у Павла в аспирантуре.

— Ой, днём с огнём не сыщешь этих аспирантов. — Павел закончил умываться и плюхнулся на кожаный диванчик рядом со своим вьюком. — Зачем тебе это вообще надо? — прищурился он и устало помотал головой. — У тебя диплом в этом году. Закончишь, отец тебе с работой поможет…

— При чём тут папа?! Диплом я и на следующий год могу… Сейчас такое время, каждый должен поддержать страну по мере сил.

— Таня, хорошо целишься, только не в ту сторону стреляешь. — Шпейло встал с кресла. Ему явно не терпелось разобрать поступивший товар. — Нам вот сейчас вполне по силам ещё один коммерческий ларёк открыть.

— Что?! — выпучилась Татьяна.

— Да, четвёртый. Как раз ищу бойкую продавщицу, пойдёшь?

— Так, всё… — Татьяна хлопнула ладонями по столу совещаний и резко встала.

— Танюш… — встрепенулся Павел.

— Дома поговорим, Павлик! — бросила Татьяна через плечо, захлопывая за собой дверь.

5

1989, Самара, дом семьи Хаханян

В пятикомнатной родительской квартире Татьяна часто чувствовала себя одинокой, как в тундре. Не как в лесу. В лесу за каждым деревом неизвестность, за каждым кустом — сюрприз. А в тундре всё до боли знакомо, ничего нового, куда ни глянь. Но по временам тундра гудела до утра. Нахлынет толпа отцовских сослуживцев — генералы, конструкторы, учёные с допуском. Накурят — хоть мебель выбрасывай, шторы и прочие тряпки, конечно, сразу в стирку. Чаще приходили по одному. Закроются с отцом в кабинете, пошушукаются и шасть в дверь. Будто лисица или заяц-беляк по тундровым мхам протопал — не знаешь даже, то ли был, то ли нет.

Молодой полковник Большегородский, человек скромный, по-военному собранный и