Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

как первый автор смог придать конкретную форму этой идее, сформулировать ее, она нашла отражение в древнейших языках планеты. Некоторые языки имеют одинаковые слова как для обозначения понятия психического расстройства, так и понятия высокой творческой способности: древнегреческое «мания», древнееврейское «нави», санскритское «нитрата» означали и «безумие», и «пророчество». В древнеисландском языке одним словом обозначали и понятие «бешеный», и «дух, поэзия». Характерны также пословицы и поговорки различных народов, касающиеся этой темы: «Слишком умный подчас не очень-то отличается от дурака» (индийская, аналогичная есть у японцев); «Если ума слишком много, человек становится бесноватым» (киргизская); «Все таланты близки к безумию» (итальянская); «Кто в пять лет взрослый человек, тот в 15-летнем возрасте сумасшедший» (английская) и т. п.

Гениальное творчество и психическое нарушение объединялись как по внешнему сходству, так и из-за своего отличия от обычных проявлений душевной деятельности. Необыкновенные творческие способности, как и психические аномалии, вызываются божеством. Подтверждение этому можно найти у Гомера (VII в. до н. э.): «…Глядят на певца, который богами / Пенью обученный, песни прелестные им распевает… / Боги тебе помутили рассудок! / Могут безумным они и очень разумного сделать / И рассудительность дать человеку с легчайшим рассудком», («Одиссей», XVII, XXIII.)

Примеры «безумной мудрости» можно найти в философских писаниях VI–V вв. до н. э. в Индии й Китае. Один из авторов (В. Нискер, 2000) считает, что именно там возникла «безумная мудрость дао», и приводит следующий пример: «Дабы остаться целостным, давай себя “выжимать”. / Дабы «тать прямым, позволяй себя изгибать. / Дабы наполниться, опустоши себя». (Дао дэ цзин.) В это же время звучит мысль о единстве процесса творческого познания с мучениями, болезненным состоянием: «Через муки, через боль / Зевс ведет людей к уму, / К разумению ведет… / За знанье мы / Ценой страданий должны платить». (Эсхил. «Агамемнон».)

Древнегреческий драматург Еврипид (480–406 до н. э.) отмечал тесную связь между такими состояниями, как опьянение, безумие и экстаз художника. Подобной же мысли придерживался и Демокрит (460–370 до н. э.): «Без безумия не может быть ни один великий поэт». Специфичность художественного творчества, согласно Платону (427–347 до н. э.), выражается в «одержимости» поэта. В диалоге «Ион» Сократу приписываются следующие слова: «Все хорошие эпические поэты слагают свои прекрасные поэмы не благодаря искусству, а лишь в состоянии вдохновения и одержимости». Платон неоднократно возвращается к утверждению, что поэт творит только тогда, когда его рассудок отступает на второй план и им овладевает божественное исступление. Наиболее конкретно эта мысль выражена в диалоге «Федр»: «Третий вид одержимости и неистовства — от Муз… Кто же без неистовства, посланного Музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благодаря лишь искусству станет изрядным поэтом, тот еще далек от совершенства: Творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых».

Аристотель (384–322 до н. э.) попытался естественнонаучно объяснить тайны творчества. Он одним из первых пришел к выводу, что талант — природный дар, естественная способность человека, и задавался вопросом: «Почему люди, блиставшие талантом в области философии или в управлении государством, или в поэтическом творчестве, или в занятиях искусствами, — почему все они, ио-видимому, были меланхоликами?» Сенека в сочинении «О спокойствии духа» приписывает Аристотелю следующую фразу: «Не бывает великого ума без примеси безумства».

Приведенные точки зрения представляют лишь исторический интерес. Но они являются примечательным свидетельством наблюдательности, примером своеобразного понимания нашими предками реальных событий.

В Средние века понятия гениальности и психического нарушения все больше соединялись. Психически больных считали одержимыми дьяволом, околдованными, а людей с незаурядными способностями и достигшими всемирной известности — святыми, как и некоторых душевнобольных, страдавших религиозным бредом с соответствующими галлюцинациями13. Ученые обращались к проблеме гениальности и в эпоху Ренессанса, но научное решение вопроса в то время было еще невозможным. Приведем краткий обзор, подтверждающий то внимание, которое уделяли мыслители данной проблеме.

Профессор медицины в Базеле, психиатр Феликс Платер (1537–1614) считал, что выдающиеся в какой-либо области люди должны быть чудаками, чтобы суметь завоевать похвалу и признание своих современников.

У Шекспира (1564–1616) встречаем следующее наблюдение: «Поэта взор в возвышенном безумье / Блуждает между небом и землей». («Сон в летнюю ночь», V, I.)

Итальянский ученый и писатель Томмазо Кампанелла (1568–1639) в своем «Городе Солнца» приходит к выводу, что эпилепсия — признак исключительной одаренности: «Геркулес, Скот, Сократ, Каллимах и Магомет страдали этой же болезнью». (Заметим, что данное предположение было высказано более чем за 250 лет до теории Ц. Ломброзо.)

Французский философ и ученый Блез Паскаль (1623–1662) утверждал: «Чрезмерный ум близок к чрезмерному безумию» и представлял в качестве печального подтверждения свою собственную личность.

Соотечественник Шекспира, поэт и драматург Джон Драйден (1631–1700) писал: «Высокий ум безумию сосед, / Границы твердой между ними нет».

Итак, мы достигли XVIII столетия, но и к этому времени проблема не была даже серьезно разработана. Догадки сверкали в афоризмах, не становясь достоянием научного подхода. Однако внимание исследователей к этой проблеме не ослабевало. Дени Дидро (1713–1784), французский писатель и философ, писал в «Энциклопедии» (1751 г.): «Натуры с мечтательным и меланхоличным предрасположением время от времени открывают такие тайники своей души, что приходят сначала к возвышенным, а затем к сумасшедшим мыслям. Ими они обязаны нарушению психических механизмов… Увы! и почему гений и помешательство стоят так близко друг к другу?»

Французский писатель Стендаль (1783–1842) в своей «Истории живописи в Италии» в 1817 г. не без основания пишет: «…Известную долю биографии великих людей должны написать их врачи». Еще один французский поэт и политический деятель Ламартин (1790–1869) уверенно называл гениальность болезнью: «Гений в себе самом несет зародыши разрушения: смерть, безумие, которые разрушают его, как червь плод».

Первые фундаментальные работы, специально посвященные вопросу вза? имоотношений творчества и психических нарушений, появляются только в начале XIX в. Рассмотрим некоторые из них.

В философии Артура Шопенгауэра (1788–1860) значительное место занимает проблема гениальности. Уже из определения гения, которое дает Шопенгауэр, — «гений заключается в ненормальном избытке интеллекта» — видно, что речь идет не только о количественной дефиниции («избыток»), но и о качественной — «ненормальный избыток». Гениальность Противопоставляется им социальной активности и здравому смыслу:

«Умный, поскольку и пока он таков, не будет гениальным, а гениальный, поскольку и пока он таков, не будет умным». Шопенгауэр не только констатирует, как и его многочисленные предшественники, близость гениального творчества к психическому нарушению, но пытается дать этому объяснение исходя из своей мировоззренческой системы: «Замеченное сродство гения с безумием главным образом основывается именно на этом, свойственном гению, но неестественном отрешении интеллекта от воли». Побудительным механизмом гениального творчества Шопенгауэр считал страдание: «Пока имеешь то, что удовлетворяет волю или только обещает