Красная земля Испании - Юлиан Семенов

...Антонио остановил машину на зеленых холмах Каса-дель-Кампо. Солнце осторожно тронуло белые громадины домов. Город сделался розовым. И облака стали розовыми, и голуби, и крыши. Солнце всходило над Испанией, и все вокруг делалось чистым, зримым и близким.

- Помнишь, - сказал Антонио, - Хемингуэй писал, что после своей родины он больше всего любит Испанию? Нашу Испанию, где он писал свои книги о республиканцах. А как я люблю ее! Как любим ее все мы, испанцы! Жизни не жаль, только б пришло сюда счастье. - Он помолчал и тихо закончил: - Оно придет. Скоро придет.

Ездил в Саламанку. Этот средневековый город сейчас стал музеем. Здесь всё история. Беседовал с университетской профессурой. Один из профессоров был учеником Унамуно. Мигель Унамуно - философ и писатель - сейчас очень популярен в университетах Испании. К нему по-разному относились - и у нас и в Испании, а в истории этого человека как в капле воды отражаются все противоречия страны.

Сейчас кое-кто пытается сделать Унамуно столпом националистического движения. Но это отнюдь не так. Долгое время он был изгнанником; победа "республики 1932 года" его тоже не устроила: бедные остались бедными, богатые - богатыми.

Унамуно был ректором Саламанкского университета, когда фалангисты вошли в город. Во время праздника "Дня открытия Америки" Унамуно сидел в президиуме вместе с епископом Саламанки и с женой генералиссимуса Франко.

Когда старый командир Иностранного легиона, генерал Астрай, друг Франко, провозгласил в конце своей речи девиз легиона: "Да здравствует смерть!" Унамуно обернулся к генералу и сказал: "Вы можете победить, но вы никого не убедите в своей правоте". Военные ринулись к старому философу, хватаясь за пистолеты.

- Проклятые профессора! - орали офицеры в серебряных аксельбантах. - От вас все несчастья!

Унамуно был посажен под домашний арест и освобожден от обязанностей ректора университета Саламанки. Через полгода философ умер.

Националисты сейчас "забыли" обо всем этом. Им важно заручиться поддержкой убитого ими философа, ибо с самого начала режим выступал против интеллигенции, возвещая, что из-за нее "все беды и трагедии".

Националистам выгодно заручиться Унамуно - хоть и мертвым, - потому что молодежь, особенно левое студенчество, находят в трудах (в записанных литерах, а не в произнесенных в пылу полемики словах) ответы на многие тревожащие их вопросы.

"Да, в частностях мы можем ошибаться, - говорят националистические пропагандисты, - однако в главном мы всегда стояли на единственно верном пути. Даже Унамуно говорил об этом..."

Встретился с одним из интеллектуалов, входящих в полулегальный "Клуб друзей ЮНЕСКО". Кружок существует при молчаливой поддержке министерства иностранных дел, которому необходимо выходить на международную арену, и при громком неодобрении со стороны полиции. Несколько раз "Клуб друзей ЮНЕСКО" разгоняли, а лидеров задерживали на 72 часа в полицейских участках.

Познакомился с Рафаэлем Тайбо. Он из семьи графа, северянин, известный испанский интеллектуал, являющийся бессменным председателем "Клуба друзей ЮНЕСКО".

Беседовал с отставным генералом авиации, который сейчас находится в молчаливой оппозиции к режиму. Он объяснял мне, каким образом в Мадриде научились умению пользоваться принципом "разделяй и властвуй".

- Политика в странах, подобных нашей, - грязная штука, Хулиан, - говорил генерал. - А если узнать всю подноготную, можно возненавидеть народ, который, подобно стаду овец, боится одного волка. Чем больше я узнавал, тем горше мне делалось жить. Я никогда не перейду на другую сторону - я всегда буду верен присяге. Но я мог отойти от движения, а это не так просто сделать, поверь мне. Из концерна трудно выйти - своим мстят.

...В самом начале, в тридцать шестом, в Испании все были убеждены, что вождем армии станет генерал Санхурхо, а не Франко. Санхурхо был дружен с вождем фаланги Хосе Антонио Примо де Ривейра, и именно он в феврале тридцать шестого года отправился вместе с Хосе Антонио в Берлин, где встречался с видными руководителями нацистской партии и министерства иностранных дел.

В Берлине к Санхурхо отнеслись с большим интересом, считая его самым вероятным кандидатом на пост будущего военного диктатора, а Хосе Антонио Примо де Ривейра - будущим идеологическим руководителем Испании.

В тайном обществе военных, руководимом крупнейшими генералами Испании, точки зрения лидеров крайне разнились друг от друга. Санхурхо безоговорочно поддерживал идеи национал-социализма и доктрину Хосе Антонио Примо де Ривейра, основателя фаланги, "первого испанского фашиста"; однако генерал Мола считал, что в Испании необходимо сохранить республиканский режим. Один Франко молчал, никак не объясняя свою позицию.

После начала мятежа были проведены две молниеносные операции. Первая была приурочена к тем дням, когда по дороге из Португалии в Бургос в самолете сгорел "главком" Санхурхо. (До сих пор не выяснены обстоятельства его гибели. Впрочем, когда человек гибнет "слишком уж ко времени", выдвигается много версий, но одна - главная, истинная - никогда не оказывается обнародованной.)

Франко сумел так организовать настроение заговорщиков, что Капо де Льяно был отведен от претендентства на пост верховного главнокомандующего. Франко через своих людей смог напомнить военным, что именно этот молодой генерал принимал участие в борьбе против монархии.

Следующей была отведена кандидатура генерала Мола: Франко напомнил, что именно Мола настаивал на необходимости сохранения республиканского режима. Но Франко не торопился предлагать себя на пост "главкома".

Через несколько дней после торжественных похорон Санхурхо генерал Франко, отойдя в тень, предложил создать военную хунту в составе шести генералов. Он; даже не вошел в хунту, а ее председателем был утвержден больной старик Кабанельос. Лишь спустя несколько дней Франко и Капо де Льяно вошли в хунту. Естественно, ни Мола, ни Капо де Льяно не знали о той закулисной игре, которую вел Франко. Он сидел с ними за одним столом, как друг, он прислушивался к их советам, всячески подчеркивая свое уважение к "товарищам по оружию".

Но уже в это время Франко твердо отдал себе отчет в том, что армия "де-факто" считает его своим главнокомандующим. Нужно было утвердиться в этом звании "де-юре".

Он избрал точный путь: мятежникам были нужны: самолеты, деньги и оружие, Франко наладил контакт с Муссолини. Он просил о помощи. Через пятнадцать дней Муссолини отправил генералу Франко двадцать военных самолетов. В те же дни руководитель национал-социалистской партии Германии в Марокко: срочно вылетел в Берлин с личным письмом Франко к Гитлеру. С письмом ознакомился руководитель заграничной службы НСДАП, обергруппенфюрер Боле. Со своей "благожелательной" резолюцией Боле передал письмо Франко в министерство иностранных дел и в военное министерство. Дипломаты высказались против поддержки Франко. Однако за поддержку Франко выступил заместитель фюрера - Гесс.

По поручению Гитлера шеф абвера Канарис срочно г вылетел в Бургос ознакомиться с положением дел на месте. Не дожидаясь его возвращения, просьбу Франко поддержал Геринг. Он сказал, что ему необходим испанский театр военных действий для того, чтобы испытать молодую нацистскую авиацию в столкновении с "красными".

По рекомендации Гесса, Геринга и Канариса Гитлер принял решение о поддержке Франко, и первые десятки "юнкерсов" с военными советниками на борту вылетели в Испанию.

И через два месяца после создания военной хунты Франко был провозглашен главой правительства и верховным главнокомандующим.

С протестом выступили генерал Мола, который понял, что он оказался пешкой в руках Франко, и председатель хунты Кабанельос. Но они опоздали. Франко стал единоначальным вождем мятежников, "каудильо", некоронованным императором Испании.

Генерал подождал, пока я кончил записывать, походил по огромному кабинету, сделал погромче музыку в приемнике и сел около камина.

- Это не все, - сказал он, заметив, что я прячу блокнот в карман. - Это только военный аспект вопроса. Далее начинается еще более интересный аспект политический. Это очень занятно, как Франко, который всегда подчеркивал, что он только военный, что он "лишь выполняет свой долг перед нацией", - как он сделал выбор между монархистами, идеологией группы "левых" военных во главе с Мола, которые настаивали на сохранении республики, и между фалангистами.

...Франко понимал, что если он начертит на своих знаменах лозунги монархизма или единоличной военной диктатуры, он не сможет повести за собой армию, потому что испанские солдаты в массе своей связаны с землей, а монархия давно скомпрометировала себя как душитель крестьянства.

Хосе Антонио Примо де Ривейра и Хосе Руис де Альда, основатель испанского национал-социалистского, скорее фашистского (они тяготели к Муссолини), движения, были к тому времени мертвы. Однако их лозунги, обращенные к рабочим и крестьянам, Франко решил использовать.