Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие - Вадим Валерьевич Булаев

Сообщение, отправленное Машке, числилось в доставленных, но не прочитанных. Загуляла девица... Оно и к лучшему, меньше о домашних беспокоиться будет. Мурка перед выездом накормлена, чашки помыты, он за сотню километров на кладбище, с попорченной ногой. Чего переживать?

— Есть соль, — издали сообщил Швец, возвращаясь. — Только темно у земли, хоть с прожектором ползай.

— Утром посмотрим. Рассвет скоро. Устраивайся где нравится, в города поиграем или в интернете посидим.

***

С первыми лучами солнца Сергей пришёл на могилу Гашкова.

Обычное упокоение, каких полно. Дешёвенький памятник из ближайшего ритуального агентства с высеченными годами жизни и смерти, к нему приделан портрет обычного дедушки на железной пластине. Вокруг памятника — бюджетная тротуарная плитка с испачканными бурым краями.

Присев на корточки, инспектор принялся изучать ближайший шов, точнее, борозду на его месте, ковыряя зубочисткой. Остренькая деревяшка без труда извлекала липкую смесь из крупных кристаллов соли, куриной крови, земли и маленького рябого пёрышка.

— Ни травинки, — подал голос Антон, тоже внимательно осматривавший примогильное пространство. — Странно. Это кладбище. Трава должна расти. Хоть немножко. От неё нельзя полностью избавиться, кроме как залить всё бетоном.

— Зато можно вырвать, если ухаживать должным образом.

— Вот и я говорю. Ухаживают. С моей стороны все швы свежим песочком присыпаны, а плитка замыта, — тут он заколебался, — или затёрта. Короче, очищена.

— С моей — нет. Считаешь, мы спугнули ревнителя памяти господина Гашкова?

— Скорее всего. Песок он оттуда брал, — рука призрака указала на небольшую желтоватую кучу у самой границы кладбища. — Наверняка рабочие бросили. Мостили чью-нибудь могилу, а остатки убирать поленились.

Поднявшись, Иванов прикинул, что самосвалу туда удобнее всего подъехать, и согласился:

— Да. Так и есть.

Доверив напарнику заканчивать осмотр, прошёлся к песку. Ни отпечатков ладоней, ни прочих конечностей. Только относительно свежее разрыхление сверху, будто совочком набирали.

— Ни тряпки, ни ведра, — сказал он Швецу. — С собой приносит?

— Если деревенский, и с соседями не в ладах — обязательно. Ни за что не оставит. Свои же утащат, в воспитательных целях. Хотя... сегодня мог и не брать. Мы ему вроде как сбор урожая испортили, а не генеральную помывку.

— Плохо.

Но призрака занимали более сложные вопросы, чем предметы для уборки. Проведя несложные расчёты с использованием указательного и большого пальцев, он объявил:

— Наш ночной побегушник тебя, похоже, действительно ложкой отоварил. Десертной. Ей соль выковыривать — милое дело. И ширина швов вполне позволяет. Схалтурили плиточники, широко положили. Уровень тоже хромает, — закончил Антон с презрением. — Морды за такую работу надо бить.

Молча кивнув, Сергей попробовал ощутить это место. Напрягся, прикрыл глаза, представляя себя открытой книгой или радаром.

Так и есть... Не зря старался. Из-под плитки донёсся отголосок чего-то нехорошего, спящего, отдающего виртуальной вонью. Обычно так заявляли о себе позабытые предметы с печальной историей, превратившиеся причудами судьбы из обычных в проклятые.

Мощность у находки, если этот термин применим в данном случае, казалась слабенькой и одинокой. Ни охранных заклятий, свойственных нормальному кладу, ни стонущей от давних жертв земли. Словно плохую вещь просто убрали подальше от людских глаз, похоронили вместе с владельцем.

— Антон! У нас тут тёмный артефактик.

— Здорово фонит? — заинтересовался напарник. — Надо копать?

Становиться грабителем могил инспектора совсем не тянуло, потому он, поколебавшись, отверг предположение:

— Не нужно. Там что-то слабенькое. Такое... как протухшее яблоко на помойке. Лежит себе — и пусть лежит. Думаю, со временем оно вообще выдохнется.

— А-а-а, — с заметным облегчением отозвался Швец. — Обрадовал. Я, знаешь ли, с армии не люблю бесплатно лопатой размахивать.

— Никто не любит, — Серёге надоела возня с неприятным, и он отошёл к стоящей неподалёку лавочке, усеянной остатками облупившейся краски. Не особо заботясь о чистоте брюк, присел, доставая сигареты. — Подытожим. У нас имеется могила, на которой кто-то засыпал солью межплиточные швы. Сверху прошёлся кровью, для чего приволок куриц. Здесь пернатые лишались головушек, или неподалёку — сказать сложно из-за ненайденного места казни и замытости прилегающей территории. Упокоение находится под постоянным присмотром. Кто его осуществляет — предстоит установить. Отдельно проходит неизвестное лицо карликового роста... В гробу владельца кладбищенской жилплощади или, как допущение — рядом с ним, припрятан проклятый предмет. По нашим меркам — дохленький. Если у памятника сутками не тусоваться, то особого вреда не принесёт.

Внимательно слушавший призрак тоже прекратил осмотр, вычленяя главное для облегчения мозгового штурма:

— Соль, смоченная тёплой кровью только что убитого существа с подзарядкой из закопанного артефакта вполне понятной направленности. Межплиточные швы используются для прямого контакта с могильной землёй, проводником тёмных эманаций похороненного предмета. Направление вырисовывается. Считаю, нужна консультация специалиста.

В ответ Иванов лишь произнёс:

— Карпович?

— Больше некому, — развёл руками призрак. — У тебя с ногой как?

— В ажуре. Заживает, как на собаке. Ничего опасного. Обычный неприятный тычок.

— Или в больницу обратишься? — упёрся Антон. — Инфекция могла попасть. Упустишь, а потом весёлый доктор с пилой и костыли с распродажи.

— Не сходи с ума. Поверь, я свою ногу очень люблю и лелею. С ней всё в порядке. Отправляйся к шефу. Чем быстрее вернёшься, тем лучше. А я пока в деревню прогуляюсь. Поищу, кто тут об усопшем Геннадии заботится, — инспектор хмыкнул. — У него самое чистое упокоение. Осмотрись.

Действительно, могилы на кладбище выглядели по-разному, от «непозабытых», на которых наведенная родственниками чистота успела обрасти всевозможными павшими листиками, веточками и банальнейшей пылью, до полностью скрывшихся в бурьяне. У Гашкова же — всё образцово показательно, как на плацу. Иванов, ради подтверждения сказанного, мазнул пальцем по надгробию — чисто, стыки между табличкой с портретом и искусственным камнем словно зубной щёткой вычищены.

— К исполнению принял! — шутовски козырнув, начал прощаться Швец, однако инспектор его остановил.

— На обратном пути попробуй к полицейскому заскочить. Автору отказного. Если он по-прежнему в райцентре проживает — узнай подробности. У тебя быстрее получится.

Подняв вверх большой палец, признанный обозначить удовольствие от сообразительности друга, призрак исчез.

***

Оставшись в одиночестве, Серёга из любопытства прошёлся с активированной Печатью и открытым восприятием вдоль могил, удивляясь старости некоторых надгробий.

Вот, к примеру, почти ушедшая в землю плита с высеченными на ней архаичными буквами:

Корпуса флотскiхъ штурмановъ