Кошки-мышки (Женщины. Фрагмент) - Александр Мардань

МАССАЖИСТКА: Эту новость я переживу на ногах. Ей три дня.

ХОЗЯЙКА: Тогда я понимаю, почему ты здесь. Решила закончить скандальный материал?

МАССАЖИСТКА: Логично. Все начатое нужно завершать.

ХОЗЯЙКА: Сегодня юбилей. Пройдет неделя, ну, две — и статья будет неактуальна.

МАССАЖИСТКА: До тех пор, пока вы с Платоновым в конфликте — актуальность останется.

ХОЗЯЙКА: Лена, а может, такой скандал никому не нужен? Если садистских наклонностей нет… может, есть смысл обсудить бюджет твоего предложения? Материальную составляющую скандала.

МАССАЖИСТКА: Порядочный журналист продается один раз. Так что — вы опоздали… А поход с женой на юбилей — одно из ее условий развода. Впрочем, и мне нужен не скандал, а Славик. Не переживайте за публикацию. Нас с вами в школе обманывали: не все тайное становится явным.

ХОЗЯЙКА: И как ты себе представляешь?.. Встречаясь на семейных обедах, мы будем делать вид, что ничего не было?

МАССАЖИСТКА: Да. У нас с вами станет больше общего. Кроме любви к Славику, будет общая тайна. Вы же любите хранить тайны. Может, и мне понравится. А пока — я иду в театр. Одна. Купила билет. (Достает из сумочки билет, показывает Хозяйке.) Хочу досмотреть сериал до конца.

ХОЗЯЙКА: Это тоже по заданию редакции?

МАССАЖИСТКА: По личной инициативе.

Раздается звонок в дверь.

ХОЗЯЙКА: Посиди, я открою.

Хозяйка выходит в коридор. Лена подходит к окну, выглядывает на улицу. Хозяйка возвращается в комнату с красивой женщиной, фотографии которой развешены по комнате.

ХОЗЯЙКА: Тома, познакомься. Это Лена. Она пришла вместо Надежды. Замечательная массажистка. Шея уже не болит. Правда, сердце колоть начало… Лена — поклонница твоего таланта. Правда? Познакомься с Тамарой Леонидовной.

Ошарашенная Лена молча кивает.

ТАМАРА (мимоходом): Здравствуйте… Таня, ты еще не собралась? И в маске!.. Мы же не на карнавал. Давай, скорее. Что за день? В пробку попала, потом лифт на шестом этаже остановился. Минуту простоял. Ну, думаю, всё… Привет послу… Я пока переоденусь. (Уходит в другую комнату.)

ТАТЬЯНА: Леночка, сколько я вам должна?

МАССАЖИСТКА (пристально смотрит на Хозяйку, опускается в кресло): «Итак, она звалась Татьяной… Ни красотой сестры своей, ни свежестью ее румяной не привлекла б она очей»… Предупреждать надо… Татьяна Леонидовна.

ТАТЬЯНА: Дотошная журналистка — а не выяснила, что у меня в квартире ремонт, и я уже две недели у сестры живу. И потом, не только тебе нравится играть в кошки-мышки… Так сколько я должна?

МАССАЖИСТКА: За что?

ТАТЬЯНА: Тебе виднее.

МАССАЖИСТКА: Первый массаж делаю бесплатно.

ТАТЬЯНА: Договорились. Рассчитаемся после второго. А сейчас извини, мы действительно торопимся. Диктофон не забудь.

МАССАЖИСТКА: У вас на дорожку минеральной водички не найдется?

ТАТЬЯНА: Давай лучше вино допьем. Нехорошо, когда в бокалах остается. (Берут бокалы.) Чокнемся на прощание.

МАССАЖИСТКА: Чокнуться? С вами? Легко.

Чокаются. Массажистка допивает вино и уходит. Хлопает входная дверь.

Из соседней комнаты появляется Тамара в вечернем платье.

ТАМАРА: А почему Надежда Михайловна не пришла?

ТАТЬЯНА: Грипп, кажется. (Берет с гладильной доски платье.) Пойду переодеваться. (Выходит.)

Тамара берет лежащие на столе бумаги и читает вслух. Отдельные фразы повторяет несколько раз с выражением.

ТАМАРА: «Я уже пять дней не курю. И не поверишь — не тянет. Помнишь притчу? Жил человек, курил много. Так и умер с сигаретой. Попал в рай. Но сигарету выбрасывать жалко, а в раю не прикуришь. Заскочил на минутку в ад. Спрашивает у чертей: „Где прикурить можно? Что-то я огня не вижу“. Те смотрят с удивлением: „А ты что — не знал? В аду огня нет“. — „Как — нет? Ад — и без огня?“ — „А сюда каждый со своим приходит“, — отвечают черти. И смеются. Нехорошо смеются…

А ты представь себе, как еще черти могут смеяться… Жизнерадостно?

Так вот, я свой огонь минеральной водичкой тушу. В надежде, что погаснет. Пока не получается… Я и письмо пишу, чтобы стало легче. Психоаналитики советуют писать — если обсуждать проблему не с кем.

…Кто-то из нас должен был умереть. Почему я решилась на это? Наверно, надоело быть жертвой. Я ведь не знала, что палачи мучаются сильнее. Может, поэтому жертв больше. Если честно, до последнего момента не верила, что сделаю это. А когда решилась, целый день ощущала пустоту. Внутри и вокруг. Наверно, так превращаются в палачей. А потом — хуже и хуже. И самое страшное — не могу вернуться назад, как бы я этого ни желала. Необратимый процесс… Кажется — устраняешь то, что ломает твою жизнь. А в результате делаешь ее невыносимой. Необратимой… Необратимая жизнь. Чушь. Наступает смерть — и все поворачивается вспять… Мысли о ней не оставляют меня. Только они отвлекают от душевной боли. Самой страшной из всех, которые мне довелось когда-то испытать… А черти смеются и говорят, что нет огня…

Прыгнуть со скалы? Ужасно представить, как я буду выглядеть после этого. Выстрелить из пистолета? В сердце — можно промахнуться. В голову — вид будет не лучше, чем после падения в пропасть. Таблетки? Промоют, и опять все по новой… Газовая плита? Но здесь все на электричестве»…

Татьяна заходит в комнату — в вечернем платье. Садится перед зеркалом и начинает краситься. Тамара за ее спиной тоже рассматривает себя в зеркало, потом поворачивается к Татьяне спиной и поправляет прическу.

ТАМАРА: Тань, посмотри, как сзади? Ровно?

ТАТЬЯНА (смотрит): Все нормально. А что?

ТАМАРА: Да они сегодня умом тронулись. Включили в парикмахерской телевизор, там интервью с Платоновым. Все уставились. Ольга стрижет — а сама на экран смотрит. И все ждут, как я буду реагировать. А я — молчу. Глаза закрыла — и молчу. Слушаю. Про мэра, который с бочонком меда приедет. Он бы лучше пробки на дорогах разводил, а не пчел… Назад ехала — полчаса стояли!

ТАТЬЯНА: Застегни, пожалуйста. (Поворачивается спиной к Тамаре, та застегивает змейку.)

ТАМАРА: Ну что, готова?

ТАТЬЯНА: Сейчас. (Складывает в сумочку помаду, расческу.)

ТАМАРА: Давай скорее. Шведы — товарищи пунктуальные. Кстати, будет замминистра.

ТАТЬЯНА: Щербаков?

ТАМАРА: Нет, Ильин.

ТАТЬЯНА: А-а, Василий… Когда Сергей был первым в Брюсселе, Ильин был атташе по культуре. А до того он, кажется, в Риге работал. Тома, а ты была когда-нибудь в Латвии?

ТАМАРА: Да. Года два назад, с антрепризой.

ТАТЬЯНА: А раньше, в молодости?

ТАМАРА: Не помню. Хотя… где мы только не гастролировали.

ТАТЬЯНА: Мне казалось, что в восемьдесят третьем, когда я поехала в первую командировку в Швецию, ты отдыхала в Юрмале и там заболела.

ТАМАРА: В восемьдесят третьем? (Пауза.) Да, действительно. Простудилась под дождем. Я со своей бывшей сокурсницей ездила, с Малышевой. Она тогда в БДТ работала. Помнишь ее?

ТАТЬЯНА: Блондинка с голубыми глазами?

ТАМАРА: Правильно, она. А почему ты про Юрмалу спрашиваешь?

ТАТЬЯНА: Сегодня передачу смотрела, какой там замечательный курорт. Надо будет съездить.

ТАМАРА (подходит к столу, на котором стоит бутылка, бокалы): Что у тебя тут?.. Есть хочу ужасно! Поехали! За что люблю шведов — у них самая вкусная селедка. (Берет из вазочки печенье.) Нет, не буду аппетит перебивать. (Кладет печенье в вазочку.) А с чего это — два бокала? Вы с массажисткой выпивали?

ТАТЬЯНА: По глотку — за знакомство. (Показывает на бумаги.) Как тебе последний кусок? С утра переводила.

ТАМАРА: По-моему, хорошо.

ТАТЬЯНА: Знаешь, у человека, которого из-за кризиса сократили, есть свои преимущества.

ТАМАРА: Например?

ТАТЬЯНА: Всегда мной руководили. А теперь я — сама себе режиссер. А может, и еще кому-нибудь… Например, захотела переводить Юхонсона — и перевожу. И плевать мне на редакционный план.

ТАМАРА: А деньги?

ТАТЬЯНА: А денег всегда не хватает. Причем, всем. И уволенным, и не уволенным… Эта пьеса как для тебя написана. Перевожу — и слышу твой голос.

ТАМАРА: Когда ты сюжет пересказала, он мне показался мрачным… А теперь понимаю, что история внятная. Черно-белая… Как старые фотографии.