Любовница авантюриста - Марсель Ферри

Выброшенная на берег, я медленно приходила в себя. Сама не знаю почему, я вдруг стала одним из персонажей, изображенных на романтических гравюрах, украшающих салон моего родного дома в Лок-Мариа. Молния в темном небе, волосы, раздуваемые порывом ветра, волны, разбивающиеся о скалы, мужчина в накидке и женщина в блузке меж руин феодального замка. И все это на фоне бушующего моря, и, конечно же, среди бурной пены тонущий корабль.

Я открыла глаза и увидела Оливера — бледного, в клубах дыма, почти задыхающегося — совсем рядом со мной.

Он пришел в себя и первое, что сделал, — это наполнил бокалы. Мои фантазии испарились. Я увидела себя лежащей на диване. Оливер нежно ласкал мои волосы и лицо. Мне показалось, что он был не создан для подобных нежностей. Его бархатная рука казалась одетой в железную перчатку. Он смотрел на меня с удовлетворением человека, наконец-то получившего вещь, о которой так долго мечтал.

— Твои глаза цвета рома, который кружит голову, — сказал он тихим и низким голосом. — А твои волосы напоминают крыло дрозда.

Я чуть не сказала Оливеру, что он скорее поэт, чем художник, но он продолжал все тем же доверительным тоном:

— Что за маленькая ямочка на твоей левой щеке?

— Оспа.

— Оспа? О, моя милая, во сколько же лет у тебя была осла?

— Кажется, в восемь.

— В восемь лет!

Оливер вел себя так, будто любил меня со дня моего рождения и хотел защитить от всего, даже от оспы.

— Где ты была в восемь лет? Чем занималась?

Мгновенно я выбрала такой образ в детстве, чтобы понравиться Оливеру. Меня очаровало постоянное обновление любви, которое я испытывала. Оливер гениально играл роль классического любовника. Ведь никогда не устаешь от представлений Гамлета или Отелло.

— Я была в Тунисе, — ответила я. — Моего отца назначили туда капитаном миноносца, и он взял меня с собой. Я провела там два года. Мы жили в доме, окруженном большим парком. В нем водились газели. Они заходили в дом, чтобы разделить со мной полдник. А одна очень деликатно выбирала свои любимые пирожные из тарелки. Ее звали Джелла. Я ужасно переживала, что не могла взять ее с собой во Францию.

В четвертый раз я говорила о Джелле мужчине, который держал меня в своих объятиях. Периодически Джелла возникала в памяти, чтобы съесть пирожное из моей руки. Я слышала цокот ее копыт, видела ее большой влажный глаз, большие длинные ресницы белого цвета. Каждая новая любовь совершала небольшую прогулку по чудесному парку моего детства. Одни и те же воспоминания покрывали цветами боярышник, растущий вдоль дорог моего прошлого.

— А что делал ты в восемь лет?

Лицо Оливера помрачнело. Легкая тучка набежала на солнце.

— Мне никогда не было восьми лет, — сказал он.

Я поняла, что Оливера не надо ни о чем спрашивать. Освободилась из его объятий и села на край дивана. Пиджак Оливера валялся на полу. Его бумажник выпал из кармана, документы рассыпались. Мой взгляд привлекло слово «капитан», написанное на голубоватой карточке перед фамилией и именем Оливера. Я подняла карточку, рассмотрела фотографию на ней и воскликнула, крайне удивленная:

— Как, ты — капитан? Ты — моряк?

Оливер выпрямился и посмотрел на меня, как если бы я вдруг сошла с ума.

— Конечно, моряк. Почему же это так удивляет тебя?

Он вырвал карточку из моих рук, затем, заметив другие документы, собрал их и положил в бумажник. Брови его были нахмурены, лицо приобрело угрюмое выражение.

— Извини меня, — сказала я, чуть смутившись, — я не удержалась, когда увидела слово «капитан». Я так счастлива, что ты моряк!

— А что это меняет? — строго спросил Оливер.

— Моряк, настоящий моряк! — воскликнула я с энтузиазмом.

Следовало бы об этом подумать: англичанин не может быть художником, даже когда хочет этого; он всегда остается моряком…

Я скрыла эти мысли от Оливера. Его сдержанный вид успокоил меня. Еще больше я успокоилась, когда он объяснил, что оставил море: это ремесло ему наскучило.

— Так ты занимаешься живописью? — спросила я с легкой иронией.

— Да плевал я на живопись, — признался Оливер, смеясь. — Но я ведь тебе уже сказал, что я амбициозен.

Оливер сделал гримасу, которая означала одновременно и да и нет, что могло быть проявлением и скромности, и гордости. Со стаканом виски в руке он вытянулся на диване, заложив вторую руку за голову и скрестив ноги. Сигаретный дым окружал его голову малиновым светом.

— Ты сказал мне, что возвращаешься на Борабору… Нужно много денег, чтобы жить там?

— Нужно много денег, где бы ты ни жил, — ответил Оливер.

С важным видом он сделал глоток и протянул мне свой стакан. Я взяла стакан и поцеловала его тонкую, как морской канат, руку.

— Все это не имеет никакого значения. Теперь я знаю, что ты настоящий мужчина.

Оливер очень аккуратно положил сигарету в пепельницу, а затем с видом любовника, гордого собой, обнял меня за талию.

— Почему? — спросил он с любопытством и с долей кокетства.

— Моряк — всегда настоящий мужчина.

— А, — протянул Оливер с довольно ироничным видом, а затем хитро добавил: — Таким образом, мужчины, которые не являются моряками, не мужчины?

— Я хотела сказать, что моряк силен и телом, и духом.

— А! — еще раз произнес Оливер.

Казалось, он рассматривает со всех сторон мою фразу и делает усилие, чтобы обнаружить в ней хоть какой-нибудь смысл. Он с задумчивым видом следил за кольцами дыма, которые выпускал с необычайной ловкостью.

— Сила тела и сила духа? — прошептал он.

Я начала раздражаться. У Оливера была способность заставлять подчиняться его точке зрения. Все с тем же видом терпеливой снисходительности он спросил:

— Не расположена ли ты доверить моряку свое бесценное существование?

— Откровенно говоря, любому моряку — нет! А вот тебе — да.

Оливер поцеловал меня. Я двумя руками держала голову с черными, как вороново крыло, волосами и ласкала ее. Склонившись над моим лицом, он изучал глубину моих глаз так пристально, что все искусственное, все временное покинуло меня. Он хотел видеть во мне то, что искал. А я в его глазах увидела такое сияние, что вынуждена была зажмуриться. Как будто я была золотоискателем, только что нашедшим первый самородок.

— Завтра мы уезжаем в Англию…

Я еще сильнее обняла его, чтобы дать понять, что согласна на это всем своим существом. Затем улыбнулась, сияя от радости.

— Я за тобой поеду на край света, — прошептала я.

Он ответил мне доброй улыбкой.

— Ну, тогда, — сказал он, — мы поедем на Борабору.

И нам пришлось туда уехать, но после стольких приключений!!!

Это обилие восклицательных знаков кажется бредом; я должна сказать, что будущее готовило мне много других знаков, восклицательных и вопросительных. Для того чтобы написать эту историю, я хотела бы иметь в своем распоряжении знаки удивления, потрясения… И даже знаки ужаса… Да, ужаса.

Свадебное путешествие

Два предыдущих свадебных путешествия уже дали мне определенный опыт. Каждый раз отъезды сопровождались удовольствием от нового багажа, нового постельного белья, новых туалетов — всех этих предметов, которые приходили в мою жизнь вместе с мужчиной, который меня сопровождал. И каждый раз я помечала инициалами своего хозяина все — от кожаных чемоданов до носовых платков. Все это символизировало брак.

Я собиралась уезжать с человеком, которого любила так, что решила жить вместе с ним. Никогда раньше я не испытывала подобного счастья. Оно украшало каждую минуту моей жизни. Оливер меня похищал! Я оседлала крылатую лошадь, которая проносила меня над облаками! Я могла бы оставить все: пудру, духи, губную помаду и даже последнюю рубашку, настолько была охвачена романтической беззаботностью.

Облокотившись о парапет, прижавшись щекой к плечу Оливера, я смотрела на волны за кормой корабля, который увозил нас вдаль. Это было потрясающе! Как мечта, предвосхищающая счастье!

Но в действительности все было совершенно не так. Не было ни поезда, ни корабля. У нас было свидание в кафе совсем рядом с вокзалом Сен-Лазар. Я пришла первой, устроилась в специально отгороженном месте, едва освещенном, что создавало интимную атмосферу вагона, предназначенного для влюбленных. Этот бар напоминал чем-то Англию. В нем ели очень вкусный бекон и пили крепкий портер в серебряных бокалах.

Я заказала чашку чая, аромат которого мог бы приподнять мое настроение.

Как только появился Оливер, я тотчас же почувствовала ледяное дуновение злого осеннего ветра. Кратко и без всяких дополнительных объяснений он назначил мне свидание на завтрашний вечер в одном из отелей… Лондона! Я бросила на него тревожный взгляд, готовая расплакаться, но он на это не обратил никакого внимания. Только попросил записать название и адрес отеля в записную книжку, что я и сделала дрожащей рукой. Оливер проверил мою запись и четко вывел номер телефона.