Мой муж - маньяк? - Анна Малышева

Даже сейчас, годы спустя, когда все угрызения совести давно остались позади тот вечер вспомнился ей в мельчайших деталях. Был конец марта, и дела пошли совсем плохо. Игорь внезапно ушел из лаборатории, где работал все время после института. Почему ушел? «Меня сократили, я больше никому не нужен… — сказал он ей. — Но я попробую что-то поискать». Началась хандра. Катя в ужасе подсчитывала семейный бюджет и убеждалась в том, что на свою зарплату (тогда, в двадцать четыре года, она только начинала работать штатным сотрудником в одном из женских журналов) она прокормить себя и мужа не сможет. За плечами у нее остался факультет журналистики МГУ, в настоящем был безработный, потерявший к ней интерес муж, а в будущем не было совершенно ничего. Пустота. И когда снова явился Дима и пригласил ее в кафе, посидеть, вспомнить старое, Катя согласилась. «Кажется мне, что в тот вечер я даже была не особенно сыта, — вспоминала она теперь, глядя, как Дима пьет кофе и жует бутерброд с сыром. — Нет, дома, конечно, была овсяная каша и яичница… Но есть я эту гадость больше не могла. Предпочитала быть голодной».

В кафе Дима заказал роскошный ужин, шампанское, какое-то вино, обшлепанное со всех сторон фирменными этикетками, и немедленно предложил Кате работу. «Работу? — Катя не поверила своим ушам. — Что же это за работа?» Она слабо представляла себе, чем все эти годы занимался Дима, — как-то не интересовалась этим, как вообще не интересовалась Димой. «Классная работа, — сказал он, между делом беря ее руку и сжимая в своей. — У меня в турфирме. Дел невпроворот. У тебя классная голова, язык подвешен, ты ведь журналистка. Английский знаешь?» Выяснилось, что Катя знает английский очень хорошо, а французский — еще лучше. «Ах да! — хлопнул Дима ресницами. В его глазах застыло веселое удивление. — Ведь в нашей группе в школе ты была лучшей по французскому! Как я забыл!» И Катя согласилась работать у него немедленно, как только он назвал ей сумму оклада. «Плюс поездки за бугор, и, заметь, за счет фирмы! — заговорщицки шептал Дима, поедая глазами вырез ее кофточки. — Шикарная работа! Катенька, вся твоя жизнь пойдет по-другому!»

И жизнь Кати пошла по-другому. Теперь у нее было совсем немного свободного времени, чтобы подумать о себе и о муже. И это было к лучшему — думать об этом было горько. Игорь, судя по всему, оказался безнадежен. «Что там за врачи-коновалы! — возмущалась она, когда он приносил ей очередной диагноз. — Я сама поищу кого-нибудь. Нужен нормальный специалист». — «И без специалистов все понятно… — бормотал Игорь, заваливаясь на диван. — А теперь — уйди, пожалуйста!» Он закрывал глаза и лежал так, пока Катя не покидала комнату. Одевался он все хуже, хотя Катя и привозила ему из-за границы время от времени что-нибудь приличное. Внезапно он занялся этой безнадежной коммерцией — мясом. Катя долго удивлялась, как это ему пришло в голову, но, выслушав несколько лекций про чрезвычайно низкую закупочную цену в подмосковных совхозах, про парную телятину и знакомых торговцев на рынках, умолкла и купила второй холодильник. Купила новый гарнитур на кухню — он был привезен из Арабских Эмиратов, купила новый телевизор с видеомагнитофоном, купила новую итальянскую спальню, в которой спала одна, шубу и два полных шкафа вещей. При этом она отмечала, что каждая новая покупка доставляет ей все меньше радости. «Зажралась я, что ли? — размышляла она. — Или это жизнь у меня такая безрадостная?» Некоторое время ее мучил один вопрос: унижает ли ее то, что она стала любовницей Димы? «Могут подумать, что я сделала это, чтобы получить работу, — рассуждала она. — Но никто ведь не знает, что случилось с моим мужем… Он есть, и в то же время его нет. А Дима? Лучше он, чем первый встречный. Лучше, конечно, лучше. Чем я могла его отблагодарить? Что у меня было? Женщина всю жизнь благодарит, благодарит, благодарит… И, как правило, всегда одним и тем же способом. Футы, грязь какая! Вляпалась, Катенька, вляпалась наша гордая Катенька! Забудь про Марлен Дитрих и посмотри на себя, какая ты есть. Расплатилась одним местом со своим начальником. И платишь, и платишь, и платишь! А если я не за работу в фирме плачу! Если я плачу за свою дурацкую жизнь, за Игоря, за его бессилие, за то, что я просто женщина и мне нужен кто-то, ну хоть кто-то, кто любил бы, кто иногда…»

— Алло! — Голос Димы вспугнул ее.

Она спохватилась, что уже половина девятого, а она все еще не одета и не накрашена, и поднялась из-за стола.

— Посиди тут, — попросила она Диму. — Я сейчас приведу себя в порядок.

— Катя. — Он встал тоже. — Ты такая прелесть. Ну прости меня! Можно посмотреть, как-ты будешь одеваться?

— Незачем, — ответила она. — Я одеваюсь быстро. Стриптиза все равно не увидишь.

— Не злись! — Он обошел стол и, обняв ее за плечи, повел в спальню, каким-то чутьем угадав, какая из двух комнат принадлежит ей. — Я просто посижу рядом. Я тебе не помешаю. Ну не злись на меня!

Она смирилась и указала ему на кресло, стоявшее в углу. Он расположился в нем и, попыхивая новой сигаретой, уставился на разобранную постель. Катя перехватила его взгляд.

— Нет времени, — быстро сказала она. — Не сходи с ума!

— С ума я сошел давно, — ответил он, не сводя с нее глаз. — И виновата в этом ты.

— Во всем оказываюсь виновата я. — Она отвернулась и распахнула дверцы шкафа. Зеркало на внутренней стороне двери отразило лицо Димы — лицо напряженное, застывшее. «Он глядит на меня так, словно вот-вот бросится, — подумала она и повернула дверцу так, чтобы больше не видеть его лица. — Иногда он кажется мне настоящим сумасшедшим. Кто-то мне и говорил про него… А, Зина, на работе… Она считает его настоящим безумцем, но только потому, что он затеял эти дурацкие туры на Кубу. Кому они нужны? То есть туры были бы чудесные, но надо же выбрать такое место, такое время и такую программу! Никто не клюнет. Мы прогорим. Но пойди объясни это Диме! Он ведь у нас царь и Бог и не слушает никого. Даже меня…»

Она достала из шкафа плечики с висящим на них костюмом цвета небеленого холста. Пробежалась пальцами по вороту пиджака, проверила, надежно ли сидят мелкие шелковистые пуговицы. Костюм был в порядке, даже гладить его не стоило. Она вышла с ним из-за дверцы и обнаружила Диму совсем рядом с собой. Пиджак он уже снял, и тот валялся в кресле.

— Слушай, я не шучу! — воскликнула она, чувствуя, как у нее отнимают костюм и вешают его обратно в шкаф. — Времени совсем нет! И я не хочу…

Она не договорила — он залепил ее рот своими горячими влажными губами. Одной рукой он поддерживал ее затылок, другой живо развязывал пояс халата. Вывернув голову, она возмущенно прошептала:

— Мы так не договаривались!

— Мне надоело с тобой договариваться, — таким же шепотом ответил он и повлек ее к постели. — Мне надоело тебя упрашивать каждый раз! В конце концов, можно подумать, что у тебя есть еще кто-то!

— Пусти! — Она вырвалась, но тут же снова оказалась в его объятиях. Дышал он тяжело, и по его глазам она поняла, что сопротивляться уже бесполезно. О, она уже хорошо изучила эти глаза, которые теряли свое кажущееся безумие как раз в самые безумные моменты.

В постели они смотрели на нее совершенно трезво, ей даже начинало иной раз казаться, что он ее фотографирует взглядом.

— Катя, слушай, — прошептал он ей в ухо, и она начала слабеть. Его горячее дыхание вливалось в нее и производило странные изменения в ее теле, обессиливало ее. — Катенька, скажи мне…

Но он ничего не попросил ее сказать, просто быстро скинул с себя оставшуюся одежду и лег рядом. Почти против своей воли она обняла его. Он быстро целовал ей грудь, ощупывал и раздвигал ноги, и ей казалось, что она становится совершенно мягкой и бескостной. Потом она сама поцеловала его и закрыла глаза. Мелькнула одна мысль: муж может неожиданно вернуться. «Я не знаю, куда он отправился, может, недалеко…» — подумала она и прижалась к Диме всем телом.

— Повернись! — попросил ее Дима беззвучным шепотом. — Ну, повернись!

— Нет, давай просто… — ответила она, и он покорился. Сегодня он был еще более резок, чем обычно, и несколько раз причинил ей боль. Но она ничего ему на это не сказала, просто начинала отталкивать его, и он тут же понимал, становился тише, двигался размереннее. Потом Катя отвернула голову в сторону и несколько раз глубоко вздохнула. Дима же оторвался от нее, скорчился на краю постели и отрывисто крикнул. Потом он замер.

— Я запачкал тебе простыню, — сказал он через пять минут. — Прости.

— Не важно. — Катя села и опустила ноги на ковер. — Ты уверен, что все в порядке?

— Да, не бойся, я не сделаю тебе ребенка. — Он тоже встал, прикрываясь рукой, и босиком пошел к двери. — Я помоюсь, а ты можешь уже одеваться. Правда, надо спешить.

Катя засмеялась, когда он скрылся в коридоре. «И вот он — финал! — подумала она. — По квартире Игоря ходит мужик с голой задницей и моется в его ванной. Ведь эта квартира принадлежит Игорю. Моя тут только мебель. Ну и пусть! Тем хуже для всех нас! Так далеко я еще не заходила, теперь можно не обольщаться на свой счет. Порядочности хочешь, Катюша? А где она, твоя порядочность? Почему ты так по ней тоскуешь? Не потому ли, что давно ее утратила? Хватит обманываться!»