Тайна Мэриэл - Робин Доналд

За привлекательным лицом скрывается расчетливый и острый ум, подумала Мэриэл, и по какой-то причине Ли проверяет ее.

— Что случилось после Японии? — спросил Николас.

Мэриэл захотелось убежать, но тогда она покажется ему глупой истеричкой. Кем бы ни был Николас Ли, он гость. И курорт платит ей очень хорошие деньги, чтобы гости оставались довольны.

Мэриэл снова села и постаралась успокоиться. Она слишком ранима. Это смешно.

— Я стажировалась на менеджера в одной гостиничной сети, — ответила она. — Но затем выяснилось, что у меня способности к языкам, и руководство решило сделать меня переводчицей.

— Вы много путешествуете? — спросил Николас.

Она чуть пожала плечами.

— Да, но меньше, чем прежде.

— Где еще вы побывали?

— Я провела три замечательных месяца в Париже, шлифуя французское произношение, затем пару лет жила в Пекине. Бывала в Малайзии, России, Германии, но сейчас живу в Америке.

— Да, вы немало поездили, — заметил он сухо. Его взгляд на секунду задержался на ее губах, прежде чем встретиться с ее глазами. — А где вы живете?

— В Нью-Йорке.

— Почему? По-моему, Вашингтон намного престижней и там наверняка нашлось бы для вас больше работы.

В его интересе не ощущалось грубой навязчивости, как в допросе, учиненном Питером Сандерсоном, и тем не менее Мэриэл была уверена, что из них двоих он намного опаснее.

— Мне нравится Нью-Йорк, — с вызовом ответила девушка. — К тому же я в основном работаю в области бизнеса, а не дипломатии. — Испытывая необходимость прекратить эту инквизиторскую пытку, она спросила: — А где живете вы?

— Сейчас в Лондоне. Почему вы носите цвет, который вам не идет?

Сбитая с толку, Мэриэл бросила на него возмущенный взгляд.

— Мне платят за то, чтобы я сливалась с обоями.

— И поэтому вы носите одежду, которая придает болезненный вид вашей прекрасной белой коже и обесцвечивает потрясающие голубые глаза и рыжие волосы?

Несмотря на отстраненный, почти безразличный тон, Ли не удалось скрыть сильное чувство. Именно это вызвало первую, инстинктивную реакцию Мэриэл на его предложение переводить для новозеландской делегации. Она боялась, что в этом случае ей придется общаться с ним слишком часто, что помешает ей сохранять душевное равновесие.

Меньше всего на свете Мэриэл хотелось впутаться в историю с Николасом Ли. До мозга костей мужчина, и при этом весьма неглуп.

Да еще дипломат.

Она в смятении молчала, заставляя себя расслабить руки, сжимавшие сумочку. Взгляд Николаса задержался на побелевших суставах ее пальцев, и он, оставив предыдущую тему, как ни в чем не бывало спросил:

— А в какой части Новой Зеландии вы выросли?

— В небольшом городке, — произнесла она достаточно спокойно и, когда стало очевидно, что он не удовлетворен ответом, добавила: — В Кинг-Кантри.

— У вас там осталась семья?

— Нет, все умерли.

— Очень вам сочувствую. — Как ни странно, это прозвучало искренне. — Значит, вы совсем одна? — спросил он с неподдельным интересом.

Соблазн выдумать любовника был велик, но накопленный за долгие годы жизненный опыт научил ее: чем меньше лжешь, тем меньше шансов, что тебя уличат. И она удержалась от опрометчивого поступка.

— Да, — ответила она отстраненно.

— Вы любите свою работу?

— Очень. Я познакомилась с интересными людьми, меня окружает роскошная обстановка, и мне хорошо платят.

— Вы как кошка, хотя на нее и не похожи, — заметил он и улыбнулся — непонятно и загадочно. Мэриэл растерянно уставилась на него. — О, вы прекрасно двигаетесь, да и фигура у вас спортивная, гибкая, однако твердость характера, которая в вас чувствуется, отнюдь не похожа на властные, хищные повадки семейства кошачьих — видимо, это наследие ваших предков-викингов.

— Тогда при чем тут кошка? — спокойно спросила она.

— Вы рассуждаете как кошка. Именно об этом мечтает кошка — о комфорте, некотором разнообразии жизни и о безопасности. И думаю, кошке безразлично, кто ей это даст.

Мэриэл саркастично улыбнулась и, приподняв брови, невозмутимо ответила:

— Значит, у меня обманчивая внешность. Я себе вовсе не кажусь сильной…

— Рад это слышать, — насмешливо вставил Николас.

С нее хватит! Она так устала, что всякое желание выпить чаю давным-давно пропало.

— Боюсь, я очень утомлена, — сказала Мэриэл. — Если вы не против, я вас покину. А вы оставайтесь, — добавила она, когда он машинально поднялся. Она торопливо вскочила и вдруг, побледнев, покачнулась.

Николас тут же оказался рядом, решительно взяв ее за локоть.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Все прекрасно, — ответила Мэриэл сдержанно. — Просто усталость.

— Но вы же ничего не ели за ужином, верно?

— Я перекусила перед коктейлем и вовсе не голодна. — Если сейчас ей предложат пищу, ее может вырвать, потому что желудок сжимало что-то, вовсе не похожее на голод.

С непроницаемым видом Николас вглядывался в ее лицо.

— В таком случае я вас провожу, — твердо произнес он.

Мэриэл покачала головой:

— Я ночую в служебной квартире в ста метрах отсюда.

— Значит, я провожу вас туда.

— Мистер Ли… Николас, в этом нет необходимости, служба безопасности здесь выше всяких похвал.

— Моя мама, — спокойно объяснил он, — никогда бы мне этого не простила. Она придерживалась немногих светских правил, но те, которые считала важными, вбила в меня с детства. Одно из них гласит: если ты пригласил куда-нибудь женщину, то обязан проводить ее до дверей дома. И вам уже пора знать, что совершенной охраны не бывает.

Мэриэл окинула его настороженным взглядом. Хотя он улыбался, на его лице читалась решимость, сопротивляться которой было бессмысленно.

— Хорошо, — холодно ответила она, выходя первой.

Старое кирпичное здание, где жили служащие отеля, стояло в конце широкой дорожки, петлявшей среди магнолий и виргинских дубов. От отеля корпус отделял ухоженный сад с цветущими азалиями под еще не распустившимися ветвями мирта.

— Приятное место, — сказал Николас, оглядываясь.

Приятное? По сравнению с местами, где Мэриэл приходилось жить, комплекс казался настоящим дворцом!

— Муж владелицы прекрасный садовник, — пояснила она.

Возможно, Николас Ли прав. Возможно, она слишком заботится о личном комфорте. Однако любому, кто родился в относительной роскоши, а затем в восьмилетнем возрасте столкнулся с нищетой, простительно наслаждаться комфортом.

— Это напоминает мне Окленд. Тот же запах соли, цветов и свежей зелени, — произнес Николас под тихий шелест волн.