Север Москвы - Ольга Онойко

— Завалило?

— В кашу размололо.

Мы дружно согласились, что нельзя быть таким идиотом, и что это премия Дарвина. Потом Миша выпрямился, разминая спину, тряхнул головой и сказал:

— Слушай! А ведь мы же сейчас эльфийскую страну увидим.

У него горели глаза.

Я вздохнула.

— Миша, эти эльфы — совсем не эльфы. Их просто так называют. Потому что длинные и бледные. И… по некоторым другим причинам. И я очень надеюсь, что никаких эльфов мы не увидим.

— Фу, какая ты неромантичная.

— Что есть, то есть.

Миша шагнул ко мне и взял меня за плечо. Лицо его светилось. Рука была крепкой и горячей.

— Ну, хватит бояться, — сказал он. — Я же с тобой.

— Я думаю, их вообще зря так боятся, — со знанием дела говорил он, пока мы выбирались на свет. — Метро вот тоже боятся до усрачки. А чего его бояться? Ты его только топором не руби и бензином не обливай, оно тебя не тронет. Я думаю, что какой-нибудь идиот какого-нибудь эльфа успел прикончить со страху. Вот они и озверели.

Мне очень хотелось ответить что-нибудь язвительное, но не хотелось ссориться с Мишей. В конце концов, он шел вместе со мной и собирался меня защищать. Мог бы и не ходить.

Он так меня заболтал, что я потеряла концентрацию. Вокруг постепенно становилось светлее. Мне казалось, впереди еще несколько метров сплошных зарослей. Вдруг Миша подпрыгнул на месте и бегом метнулся в облако золотистого сияния, выкрикнув: «Йи-ха!» Я напряглась.

Но это были не эльфы, а просто солнце. Тучи разошлись, пока мы ехали. Или, может, эльфы приказали небу над анклавом оставаться чистым. Осеннее солнце озаряло полузатопленную улицу с разбитым асфальтом, перерожденные дома и аномальный эльфийский лес. Ветер свистел меж колоссальных стволов. Деревья были очень стройными для своего роста и росли с ровным интервалом, как в лесополосах. Если смотреть понизу, то их ряды еще выглядели, как подобало, могучими колоннадами. Но стоило поднять взгляд, и они становились похожи на струны арфы. Стометровой арфы.

Может, Миша и не был так уж неправ. Эльфийская страна…

Потом я подумала, что если нам в самом деле придется спасаться от эльфов в метро, это будет непросто. Джунгли-реснички слишком густые. Успеем ли мы забраться в них достаточно глубоко, чтобы нас не достали?

За пределами анклава здания перерождались кто во что горазд и предпочитали что повычурнее. Эльфы, вероятно, не одобряли такого поведения. Здесь дома были похожи друг на друга. Как и деревья, они вытянулись к небу. Железобетон превратился в странный полупрозрачный камень, похожий на камень сводов Боровицкой. Там, где на него падали солнечные лучи, он словно сгущался, из белого становился золотистым, а кое-где — цвета топленого молока. Казалось, что дома, как аккумуляторы, собирают тепловую энергию. Почти наверняка так и было.

Улица пустовала. Вокруг царила тишина.

Улыбаясь, Миша указал вперед:

— Пошли.

Сначала я попросила его подождать. Я открыла распечатку карты и сверила маршрут. Судя по всему, дома не стали переползать с места на место. Это радовало. Больше того: с того места, где мы стояли, уже различим был край нужного дома. Едва заметный уголок, часть крыши — но это уже было что-то. Я выхватила фотоаппарат и несколько раз щелкнула. Конечно, для Валентины Петровны этого бы не хватило. Но меня успокаивала мысль о том, что у нас есть какой-то промежуточный итог, мы съездили не совсем впустую.

А вот тишина казалась подозрительной.

«Здесь столько домов, — прикидывала я, шагая за Мишей. — Неужели все нежилые?» Окна нижних этажей наглухо заросли. Не осталось ни следа. Но окна были — они начинались приблизительно на высоте двадцатого этажа. Смотрел ли в них кто-нибудь? Какой-нибудь эльф — бледный, равнодушный, похожий на силуэт из некрашеной бумаги. О чем думают эльфы? Они никогда не пытались разговаривать с людьми. Никто не видел, чтобы они хотя бы между собой разговаривали. «Может, они вообще неживые сами по себе, — вдруг подумала я. — Как их лошади. Может, они просто чьи-то органы. Пальцы Севера, как джунгли — нервы метро». Мысль показалась мне неприятно логичной. Если разумна колоссальная Астра, почему не может быть разумен анклав?

Мы успели пройти метров двести.

— Твою мать! — сквозь зубы произнес Миша. Я выглянула из-за его плеча и беззвучно повторила за ним.

…Раньше это было собакой.

Оно и сейчас напоминало собаку. Кого-то вроде крупной борзой. Или, возможно, гепарда. Но движения оставались собачьими. Собака угрожающе наклонила голову и шла к нам. Солнечные лучи бликовали на ее чешуе. Шерсть превратилась в чешую — гладкую, молочно-белую.

Собака была не одна. Похоже, целая стая бездомных псов переродилась. Первым мы заметили вожака. За ним шли другие.

— Мы влезли на их территорию, — сказал Миша. — Стой тихо.

Я окаменела. Пока на глаза нам показались четыре пса. Я настороженно огляделась. По крайней мере, нас не окружили. Или я просто не видела? Нас могли выслеживать от самой станции. Меня охватила злость. Нам осталось пройти совсем немного. Но отсюда дом заслоняли деревья. Я могла сфотографировать только угол, немногим больше того, что уже сняла. Я сознавала, что этого не хватит.

Вожак остановился.

Миша очень медленно сделал шаг в сторону.

Пес разинул измененную пасть. Лаять он не мог, зато попытался зарычать: из глотки вырвались тошнотворный скрежет и шипение. Налитые кровью глаза тяжело смотрели из дыр в белом черепе. Клыки отросли, будто у древнего смилодона. С двух сторон подтягивалась его стая. Я насчитала больше десятка измененных собак, одинаково белых, чешуйчатых.

Вожак немного подождал и снова пошел на нас.

Миша вытянул на свет дубинку и выпрямился, держа ее на отлете. Он заслонял меня собой. Я понимала: есть шанс, что собака не станет связываться с большим, сильным и вооруженным человеком. Или наоборот. Угроза могла разозлить ее еще сильнее. Пес был здесь не один, он вел стаю. Пятьдесят на пятьдесят.

— Если прибить вожака, — сказал Миша, — они разбегутся.

Он не оборачивался ко мне, потому что смотрел в глаза вожаку, рассчитывая «переглядеть» его. Вожак снова заскрежетал измененным горлом. Его сородичи подбирались ближе. Они молчали, но смотрели так же исподлобья, со злобой. У некоторых чешуя на затылке и плечах разрослась шипами и гребнями, как у динозавров, у других тела остались гладкими. «Здесь где-то логово со щенками? — предположила я. — Или стаю кто-то гонит?» Я не могла понять, отчего собаки так себя ведут.

Миша похлопал дубинкой по ладони.

Вожак рванулся к нему, но отскочил, когда Миша отмахнулся дубинкой. Миша прошипел что-то нецензурное.

Я посмотрела в сторону метро. На здание станции падали солнечные лучи. Деревья мирно шумели. В лужах плыли опавшие листья. Я была готова спасаться от эльфов. Но бросить все из-за собачьей стаи?

Вожак снова прыгнул. На этот раз он вцепился зубами в дубинку. Миша ударил его ногой, вырывая оружие из пасти. Сдавленный скрежещущий рык подхватила вся стая. Псы приближались. Их клыки влажно блестели. Миша выматерился в голос и крикнул мне:

— Беги!

Я сняла рюкзак, достала пистолет, приняла стойку, глубоко вдохнула, прицелилась и выстрелила.

Удар пули отшвырнул вожака. Он дико закричал. Вой резанул по ушам. Я целилась в сердце и попала. Я неплохо стреляю. Соображаю, к несчастью, хуже. Чешуя оказалась очень прочной. Вероятно, это была не измененная шерсть, а костяные выросты. Пуля застряла в мощных пластинах на груди собаки. Пластина раскололась, побежала струйка крови. Но рана не выглядела серьезной.

Сейчас вожак стоял ко мне боком. На боках чешуя была мельче и наверняка тоньше. Я выстрелила еще раз. Вожак пошатнулся, поджал заднюю лапу и захрипел. Несколько собак сорвались с места и сбежали, но остальные не шелохнулись. Я молча выругалась. Череп у эльфийской собаки уж точно непробиваемый. Я что, должна в глаз попасть? В цель размером с квадратный сантиметр? Я такого и по неподвижной мишени не отработаю.

Вожак упал.

Медленно, один за другим, псы разошлись. Все они молчали и, казалось, напоследок окидывали нас испытующими взглядами.

Я перевела дыхание и выпрямилась. Хотелось потереть лицо, но я боялась разомкнуть хват на рукояти пистолета. Наконец я сняла его с боевого взвода, потрясла головой и обернулась к Мише.

Он смотрел на меня, открыв рот.

— Я думал, ты…

— Что?

— Сдурела со страху, — честно признался он, — и бежать не можешь.

Он не спросил, умею ли я стрелять. Это он понял сразу.

Я оценила.

— А смысл? — я пожала плечами.

— Откуда у тебя пистолет?

— Из клуба. Он спортивный. Разрешения у меня нет.

— Это как?

Я вздохнула. Не люблю вспоминать тот день.

— Когда все началось, — объяснила я, — мы с друзьями были на тренировке. На севере. Отовсюду полезла дрянь. Но у нас было оружие. И классный инструктор. Так что мы спаслись.