Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир

— Благодарю за то, что разрешили мне остаться. У вас… гм… доброе сердце, мадам.

Старуха глянула на него так, будто он ее оскорбил.

— Это все Лемюэль. Будь моя воля…

— Кузен очень добр.

— Да, он испытывает жалость к различным доходягам. — Мадам Клопп вытянула руку и ткнула скрюченным пальцем в тарелку, едва не обмочив в соусе кривой обломанный ноготь. — Они больше не шевелятся. Ешьте, пока не остыло.

— Сейчас, мадам? — неуверенно спросил Джеймс — есть в присутствии старухи ему совсем не хотелось, а уходить она явно не собиралась.

— Нет, на моих поминках. Ешьте, Джордж.

— Джеймс, — машинально исправил Джеймс и, нехотя взяв поднос, направился с ним к столу. Поставив его, он сел на краешек стула и взял вилку. А затем поднял взгляд — старуха пристально за ним наблюдала, сцепив руки на животе.

Шелкопряды в тарелке и правда уже не шевелились, но более съедобными выглядеть не стали. Сжав зубы от отвращения, Джеймс нанизал одного на вилку и медленно поднес ее ко рту. После чего снова глянул на мадам Клопп.

— Не отравлено, — сообщила она. — Яд не входит в этот матушкин рецепт.

Признаться, Джеймс не так боялся яда, как того, что ему предстоит съесть шелкопряда. Старуха выжидала — о, она явно приготовила эту мерзость, чтобы вынудить его проявить неблагодарность и отказаться от ужина, а затем обвинить в дурных манерах и, вероятно, попытаться выгнать.

«Нет уж, — подумал Джеймс. — Так просто вы от меня, мадам, не избавитесь!»

Он зажмурился и, открыв рот, быстро сунул вилку внутрь. А потом принялся жевать. Хруст. Это было самое отвратительное, что же касается вкуса… В первое мгновение Джеймс почувствовал жжение, а во второе, к своему удивлению, поймал себя на том, что блюдо странным образом довольно… обычное. Если не знать, что это такое, разумеется.

Осмелившись открыть глаза, Джеймс проглотил остатки шелкопряда и почти без страха взял следующего.

— Пересолила? — спросила мадам Клопп.

— Нет, мадам. Лучшие печеные шелкопряды, которых мне доводилось есть.

— Не буду желать приятного аппетита, а то еще понравится, — с явной досадой в голосе сказала старуха, и Джеймс кивнул, непонятно с чем соглашаясь.

Он надеялся, что теща аптекаря уйдет, но та, по-прежнему стояла на месте, сверля его взглядом.

— Чем вы занимались в Раббероте до того, как заполучили дядюшкину аптеку? Лемюэль сказал, что у вас в карманах пусто, как в камерах тюрьмы Хайд в висельный день.

Джеймсу не понравилось то, как она это сказала. Не ее мрачное сравнение, а «заполучили». Но он предпочел проигнорировать, чтобы ненароком не вызвать гнев старухи.

— Я был помощником у Толстя… одного важного господина, который владеет лавкой по продаже вороньих перьев для причесок и оторочек костюмов.

— Вороньи перья? Что еще за странность?

— Это очень модно в Раббероте, мадам. Последние годы в моде вороньи перья. До этого была паутина — ею оплетали волосы, галстуки и манжеты. Наша лавка — довольно популярное место в городе.

— Видимо, это никак не сказывается на вашем жаловании. — Джеймс кивнул, и мадам Клопп добавила: — Какое небывалое везение, что такой бедняк, как вы, получил в наследство аптеку.

— Везение? Да ведь мой дядюшка умер.

— Да-да… вы дождались, а кто-то годами не может дождаться того же…

— Вы о ком, мадам?

Теща аптекаря не ответила, но Джеймс и так понял, что говорила она о себе. Очевидно, старуха давно строила планы на «Горькую Пилюлю».

Мадам Клопп бросила взгляд на раскрытый чемодан Джеймса и с подозрением оценила содержимое: мышеловку, бутылочку кофейной настойки, ветхую книгу в коричневой обложке и стопку журналов «Ужасы-за-пенни».

— Весьма странный набор для путешествующего джентльмена, — заметила она.

Джеймс потупился.

— У меня не очень много вещей.

— И их не прибавится, когда вы нас покинете, — многозначительно сказала старуха, и Джеймс не выдержал:

— Вы намекаете, что я могу что-то стащить?!

— Не можете — о том и речь.

— Я приехал сюда учиться аптекарскому делу, мадам, я и не думал…

Улыбка мадам Клопп с хрустом и осыпавшейся пудрой исчезла. Кажется, действие пилюль прошло. И старуха это тут же подтвердила, наконец явив всю свою злобу:

— Мой зять — наивный и доверчивый болван, но меня вам не провести. Я вас насквозь вижу, — она сморщилась и процедила: — кузе-е-ен Джеймс из Рабберота. Я не знаю, зачем вы явились сюда на самом деле, но советую подумать: может, вам стоит взять свой этот прогнивший чемодан и убраться туда, откуда вы там приползли, пока чего не случилось? Сколько я повидала на своем веку пройдох, которые забираются в карманы к простодушным тюфякам в надежде нагреть ручонки, и знаете что, кузен Джеймс из Рабберота? Прежде, чем к вам зайти, я как следует высморкалась в свой любимый носовой платок. А это значит, что мой нос меня не обманывает — от вас за милю несет таким пройдохой. Здесь нагреть ручонки у вас не выйдет. Если я поймаю вас на краже, вы пожалеете, что в вашу вислоухую головешку однажды залезла идея переступить порог этой аптеки.

Джеймс слушал ее, так и не поднеся вилку ко рту и боясь пошевелиться.

— Мадам, я и не думал… — выдавил он дрожащим голосом.

— Я предупредила вас, Джеймс. С воришками у меня разговор короткий — лучше вам не знать, что я сделала с прошлым, который пытался к нам забраться.

Джеймс взял себя в руки и уставился на старуху с вызовом:

— Вы ошибаетесь на мой счет, мадам. — Он положил вилку и достал из кармана сложенную в несколько раз тряпицу — протянул ее мадам Клопп.

— Это еще что такое?

— Носовой платок, мадам. Кажется, ваш старый вас подвел. Я не знаю, что вы там учуяли, но я не воришка.

Повисла тишина. Лишь часы на столе тикали, словно отмеряя оставшиеся мгновения до того, как дерзкого молодого человека вышвырнут на улицу.

Старуха отцедила Джеймсу очередной злобный взгляд, и на этот раз ему показалось, что в нем появилось нечто новое. Любопытство? Сомнение?

— Следи за языком, наглый мальчишка! — те не менее сказала она.

— Прошу прощения, мадам, — Джеймс извинился намеренно так, чтобы она поняла — ему не стыдно за свои слова. — Я уже сказал, зачем приехал. Я бы не посмел обмануть доверие кузена Лемюэля. Каким бы я был Лемони, если бы что-то украл у Лемони!

Старуха прищурилась.

— Что ж, мы еще поглядим, какой вы Лемони, кузен Джеймс из Рабберота. Лемюэль сказал, что сообщил вам правила. Ни шагу на третий этаж — и, как бы меня ни радовала мысль, что вы заразитесь, я не хочу, чтобы мою дочь беспокоили.

Джеймс кивнул.

Наделив его напоследок едким взглядом, мадам Клопп развернулась и покинула комнату.

Когда дверь за старухой закрылась, Джеймс приложил дрожащую руку к груди. Сердце лихорадочно колотилось.

***

Время постепенно подбиралось к полуночи. Джеймс сидел на кровати и читал выпуск «Ужасов-за-пенни», начатый накануне.

В истории под названием «Кошмарный сад семейства Чёрчертон» девочка Рози искала в упомянутом саду пропавшего брата. Место это было жутким — на каждом шагу малышку подстерегали опасности. На нее нападали злобные растения, она проваливалась в заросшие колодцы и спасалась бегством от мертвых садовников, которые гонялись за ней с лопатами и щелкающими садовыми ножницами. И все же Джеймс никак не мог сосредоточиться на злоключениях Рози, то и дело мысленно возвращаясь к Лемюэлю и мадам Клопп.

После ужина он предпринял несколько попыток выйти из комнаты, но всякий раз, открывая дверь, тут же наталкивался на стоящую в коридоре тещу аптекаря.

Старуха явно сторожила его — она встречала его прищуренным насмешливым взглядом, и он снова закрывал дверь и возвращался к своему журналу…

Минут за десять до полуночи с улицы раздался рокот двигателя.

Джеймс закрыл журнал и подошел к окну. У входа в аптеку остановился кэб. Дверца экипажа открылась, и из него вышел высокий джентльмен в черном пальто и цилиндре. В одной руке он сжимал ручку кожаного саквояжа, и Джеймс предположил, что приехавший джентльмен — доктор.