Идеальный шторм. Технология разрушения государства - Роман Газенко

В 1905 году князь Дмитрий Хилков распространил листовку своего авторства. В ней в обращении к староверам утверждалось, что единственно верным способом применить протестные религиозные доктрины на практике является участие в революционной борьбе. А на последовавшем в ноябре того же года съезде старообрядцев было принято заявление о том, что за спиной старообрядчества – двести лет антиправительственной борьбы, что мир лежит во зле и что именно старообрядцы были первыми революционерами – во имя Царства Божия на земле.

И уже в том же 1905 году Центральный Комитет РСДРП въехал в комфортабельные апартаменты особняка дочери богатого старовера А. Хлудова. А потомок знаменитых раскольников миллионер Савва Тимофеевич Морозов завёл дружбу с Владимиром Ульяновым и начал финансировать марксистов.

Савва Морозов.

Впоследствии раскольники склонились в сторону более радикальных эсеров, но принципиального отношения к революции как божескому промыслу уничтожения власти Романовых не поменяли.

Но ленинцы продолжали упорно верить в зарождаемый в недрах раскольничьего сектантства «русский коммунизм». Всё тот же Бонч-Бруевич уже после Октябрьской революции утверждал, что «в глубинах России скрываются миллионы людей, готовых к… коммунистической жизни. Этим людям, какими бы странными именами они ни назывались, надо только разрешить выйти из подполья.

Тогда они построят свои, давно задуманный ими, особый русский коммунизм» – нужно только, чтобы они вышли из подполья и приняли землю от Советской власти.

Но у староверов были свои представления о том, кому должна достаться абсолютная власть после свержения династии Романовых. К началу ХХ века они полностью монополизировали такие ключевые отрасли национальной промышленности, как металлургия, горнорудное дело, пароходство, текстильное производство и страхование. За два столетия раскола они настолько вовлеклись в сформулированную Гучковым доктрину «лень – это грех», что полностью отступили от принципа ссудного процента как смертного греха: под их контролем оказалась банковская сфера. По некоторым оценкам староверы контролировали до 75 процентов валового национального продукта и финансов. И значительную часть этих средств они направляли на подрывную идеологическую работу.

По сути, староверы начали подрыв идеологических основ общества со своеобразной культурной революции. По требованию общины Савва Тимофеевич Морозов фактически был отстранён от руководства Ореховской мануфактурой. Его капиталам было найдено иное применение – художественное меценатство. Он вложил деньги в созданный другим старовером – Константином Станиславским из рода Алексеевых – Московский Художественный театр. Уже с момента создания МХАТ был открытой площадкой для формирования протестного мнения в элитарной и разночинной среде. Достаточно примера постановки в 1902 году горьковского «На дне», чтобы понять, что свои симпатии к марксистам Морозов ретранслировал на широкую публику.

Зная нравы в раскольничьих кругах, очевидно, что увлечение марксизмом – не просто исключительная блажь скучающего «купчика». Никто бы не позволил заниматься Савве Тимофеевичу такой подрывной самодеятельностью, если бы это не было согласованным стратегическим решением русского старообрядчества.

В 1897 г. Замоскворецкое старообрядческое согласие организовало легальные «Пречистенские курсы», где рабочим и мещанам читали лекции о марксизме и социализме. К началу революции 1905 года на них прошло обучение около 1500 человек. Выделенные помещения не вмещали всех желающих. Клан Морозовых субсидировал 85 тысяч рублей на строительство специальной марксистской школы. Примечательно, что земельный участок под это сооружение был предоставлен Московской городской Думой, в которой председательствовал выходец из старообрядческого рода Николай Гучков.

Неудивительно, что из городской казны заведению выделялась ежегодная субсидия в размере 3 тысяч рублей. Как видим, традиция олигархов использовать государственные казённые средства для уничтожения вскормившего их государства на Руси не нова. Принципиально, что староверы это государство не считали своим. Внутри они создавали территориально-производственные анклавы со своими правилами, порядками и законами.

Цеха староверческих предприятий становились безопасным местом для ежедневных многочасовых раскольнических богослужений. Там же, за охраняемыми заводскими оградами, в полной безопасности и конфиденциальности проходили Советы общин. В фабричных слободах староверов были организованы больницы, безалкогольные рабочие клубы, учебные заведения, даже фабричные театры и библиотеки.

К началу ХХ века на многих предприятиях староверов был внедрён 9-часовой рабочий день, отпуск по беременности, пенсионное обеспечение из расчёта 25 процентов заработка и многие другие льготы, до которых «профсоюзная» Европа доросла лишь много позже Второй мировой войны. Но хозяева предприятий по умолчанию требовали соблюдения главного условия: двуперстного крещения и никакой лояльности по отношению к действующей власти и Православной церкви. Именно обласканные хозяевами рабочие старообрядческих предприятий, а отнюдь не еле сводящие концы с концами обычные пролетарии стали основной боевой армией Революции 1905 года.

Эта революция изначально планировалась как вооружённый мятеж с целью захвата власти. Это потом большевики, анархисты и эсеры припишут себе заслуги в организации «генеральной репетиции великого переворота». Достаточно взглянуть на карту расположения московских баррикад, чтобы понять, что оно совпадает с основными социальнопроизводственными анклавами староверов.

Начало вооружённому мятежу было положено на территории Рогожского старообрядческого согласия. Рабочие расположенного на его территории «Металлургического завода Гужона» вышли на улицы с политическими требованиями свержения «антихристовой власти». Впервые именно в раскольничьем смысле прозвучал революционный лозунг «Фабрики – рабочим». Незадолго до январских событий 1905 года на многих предприятиях, принадлежавших староверам, рабочим предоставили право участвовать в прибылях, то есть, по сути, сделали их миноритарными акционерами. А потом доходчиво объяснили, что, находящиеся как раскольники формально вне закона, они могут быть лишены правительством этих и прочих благ. Не исключено, что мнимая угроза будущих конфискаций государством процветающих предприятий была одним из основных факторов, выведших рабочих старообрядческих предприятий на баррикады.

Баррикады отрезали центральную часть Москвы от Пресни, Миусского района, Бутырки, Сокольников, Рогожского и Симоновского валов. Мощные боевые дружины были сформированы на фабрике Мамонтова, и мебельной мануфактуре Шмита. Серьёзное подкрепление – дружина рабочих-староверов была организованно доставлена из Шуи. Основной повстанческий контингент был размещён у Белорусского вокзала в жилом доме для староверов-железнодорожников. Это была территория, подконтрольная Рахмановской старообрядческой общине. Характерно, что по соседству, на Лесной улице, под её негласным покровительством действовала тайная типография РСДРП.

На пресненских баррикады было 150 рабочих-старообрядцев Прохоровской мануфактуры. Сам заводчик Прохоров, официально православный, был связан кровными и деловыми узами с несколькими могучими старообрядческими кланами. Осада фабрики правительственными войсками длилась больше недели – с 9 по 17 декабря. Всё это время Прохоров оставался на территории мануфактуры вместе с повстанцами, а после «освобождения» отказался предоставлять информацию о бунтарях «карателям» и трудоустроил бунтовщиков. Забастовщики оставили в неприкосновенности фабричную кассу, а во время пожара, вспыхнувшего на складе продукции после артобстрела баррикад, покидали позиции, чтобы помочь в тушении. Впоследствии мать Саввы Морозова выстроила для «героических повстанцев» отдельный дом с дешёвыми квартирами.

Отрядами повстанцев руководили профессиональные революционеры-террористы. Большевики Красин и Бауман договорились с владельцем мебельной мануфактуры Шмитом о фиктивном трудоустройстве слесарями своих товарищей-боевиков под конспиративными псевдонимами «Иван Карасев» и «Михаил Николаев». На фабрике в рабочие смены они не появлялись, но ежемесячно получали жалованье в 150 рублей, что составляло оклад главного инженера. Старший мастер немец Блюменау совместно с группой рабочих не понял смысла в таком расточительстве и возмутился. Владелец мануфактуры организовал собрание трудового коллектива, на котором смутьянов объявили агентами тайной полиции и на следующий день уволили. Блюменау не подозревал, что по ночам на территории фабрики новоиспечённые слесари учили начинающих террористов метать бомбы. Новички тоже были трудоустроены с окладом в 80 целковых.