Дети Судного Дня - Тимофей Ермолаев

— Эй, он там не умер? — выглянул из-за бака Алекс, лицо его готово было расплыться в радостной улыбке.

Но тут внутри преподавателя что-то щёлкнуло, и он снова начал функционировать.

— Нуклеономия несколько лет назад была запрещённой наукой, бездельники, — сказал Гельб, — но так как вы всё равно ничего не учите, её разрешили ввести в курс высшего обучения…

С улыбкой идиота он покрутил головой по сторонам. Решив, что дисциплина в норме, Гельб подошёл к обшарпанной и заплёванной доске и взял в руки мел.

— Я вижу, негодяи, что вам это неинтересно. Поэтому я лучше расскажу об устройстве гиробомбы, над которой я работал во время Всемирного Конфликта. Это очень эффективное оружие, и если количество жертв от одной гиробомбы поделить на её себестоимость, получится очень заманчивая цифра… Гы, гы, гы! Существует две основные схемы гиробомбы: крестом и прямоугольником…

Молчун со вздохом закрыл тетрадь: все предыдущие страницы были заполнены абсолютно одинаковыми чертежами гиробомб. Гельб под скучный скрип мела воспроизводил на доске ещё один. Спрятав лазерную авторучку — большую ценность в наши дни, — Молчун полуприкрыл глаза и окунулся в свой собственный мир, мир радиоволн…

Алексу и Энди было скучно, вдобавок у них начинались неприятные ощущения, связанные с недостатком свежей крови. Ещё три дня без сладкого укуса, и у них начнут вылезать волосы, отваливаться ногти, а тогда будет совсем плохо. Алекс улыбнулся и подмигнул одной хорошенькой студентке, в ответ та с притворным возмущением отвернулась, но Энди охладил пыл друга:

— Не спеши, ты уверен, что это девушка?

Алекс смутился и перестал обращать внимание даже на то, что студентка в срочном порядке начала пудрить лицо и накладывать на губы какую-то красную дрянь. Видимо, девушка настолько отчаялась наладить личную жизнь, что готова была рискнуть закрутить роман даже с вампом.

По мусорному баку пробежал довольно-таки крупный таракан длиной около пяти сантиметров. Энди молниеносно схватил его и отправил в рот.

— Жадина! — от глубины души возмутился Алекс.

Жара становилась всё неимовернее, в воздухе сгущался запах пота, тем более что дезодоранты были на вес золота. Гельб азартно чертил схемы, что-то объяснял, но его слова не достигали сознания студентов, кроме одного лишь Тайтуса, замершего в неестественной позе на подоконнике. Время текло медленно, как кисель… И потому истинным облегчением для студентов была выглянувшая из-за двери яйцеобразная голова с оригинальной причёской.

— Динь-динь! Это звонок, конец урока! Электричество опять отключили. Какая-то провокация! — сказала голова и скрылась.

Это был Клинтон, ректор Университета. Клинтон был крэдом, то есть свихнувшимся дигом. Любой диг, выработавший весь свой потенциал, рано или поздно становился крэдом. Тогда диг, то есть уже крэд, замыкался в собственном иллюзорном мирке, начинал говорить и делать разные глупости и, следовательно, переставал приносить государству необходимую пользу. Когда такое произошло с Клинтоном, его освободили от секретной правительственной работы, и бывший ведущий инженер военного завода стал ректором Университета.

Существовали ещё псевдодиги, которые в действительности не являлись дигами, хотя и заверяли всех в обратном. Некоторые псевдодиги сами верили в то, что они диги, другие лгали сознательно, чтобы получить высокооплачиваемую работу.

Второй парой в тот день была нозология, лекцию читала профессор Бок, пожилая женщина внушительных габаритов. Округлив глаза за толстыми стёклами очков, она полным трагического волнения голосом поведала студентам о вреде каких бы то ни было половых сношений и о пользе еженедельных очистительных клизм. Все студиозусы, затаив дыхание, внимали ей.

Третью пару провёл преподаватель Джерм, щеголявший, как обычно, в обтягивающих кожаных штанах. Он то и дело обводил аудиторию каким-то плотоядным взглядом. Джерм рассказал о новейшем оружии массового поражения, которым Демократическая Республика отважно и без раздумий ответит на любую агрессию врага, а потом вдруг переключился на иную тему: каким химическим препаратом нужно мазать ноги, чтобы они не воняли.

— Пяточки, — повторял он, всматриваясь в сидевших перед ним юношей и девушек.

На сегодня занятия закончились, и вампиры вышли во двор, за ними плелись Тайтус и Молчун. Они лениво наблюдали за двумя трайкерами, которые осёдлывали свои адские машины. По усыпанному пеплом и битым стеклом двору бегал ректор Клинтон, размахивая руками словно крыльями мельницы. Он непрерывно кричал, как испорченный радиоприёмник:

— Больше трёх не собираться! Иначе я открою огонь! Паршивцы!

«Паршивцы» — это было самое страшное, любимое и единственное ругательство ректора.

Трайкеры завели моторы своих монстров, отчего уши у нашей четвёрки заложило, и умчались, когда же слух восстановился, Энди громко объявил:

— Молчун приглашает нас всех на обед в ресторан!

— Мне кажется, что ты уже пообедал, — ядовито заметил Алекс.

— Информация достоверна? — Тайтус повернул безглазое лицо в сторону Молчуна; тот равнодушно пожал плечами.

— Стоп! — заорал Энди. — Мне необходимо дымнуть, иначе я развалюсь по дороге…

Из кармана куртки он достал огромную коробку с развратной картинкой, в ней лежал один-единственный бумажный цилиндр, неровно склеенный и кое-где помятый. Энди бережно разорвал сигарету пополам и спрятал коробку. Засунув курево в рот, он стал хлопать себя по карманам.

— Где-то у меня была зажигалка, — пояснил он после краткого ругательства. — Тайтус, одолжи на минутку «Юнипак»!

Когда сигарета была раскурена, все почувствовали дурманящий голову аромат; Энди с наслаждением вдыхал дым. Глаза его остекленели, лицо покраснело, вены на руках, горле и лбу вздулись синими змеями. Каждую затяжку он делал медленно, подолгу задерживая дым в лёгких. Алекс, Тайтус и Молчун обступили его полукругом так, чтобы дым не шёл в их сторону. Энди закрыл глаза, ему казалось, что он летит над облаками, широко расправив крылья, но тут кто-то подёргал его за штанину, и очень настойчиво. Перед ним стоял пятилетний чумазый, как чертёнок, смоукер, он со всё возрастающим беспокойством наблюдал за огоньком сигареты.

— Чего тебе, малявка? — медленно, хрипящим голосом спросил Энди.

— Дяденька, дай докурить! — заскулил смоукер, мёртвой хваткой сжимая ткань его брюк.

Энди был добрая душа. Обычно он даже проглатывал окурок, но сейчас он сделал последнюю глубокую затяжку и отдал сигарету ребёнку; глаза у него слезились. Смоукер цепкой ручонкой схватил подачку и с проворством дикого зверька исчез за углом, опасаясь, что новоприобретённое богатство кто-то отберёт. Друзья проводили его взглядами. Молчаливо они пошли по улице, пока не остановились у здания с яркой кричащей витриной «Джеймон».