Святой самозванец - Дж. Лэнкфорд

Они ввели Сэма в курс того, что произошло за те годы, что он проспал, и спросили о «горячей, как огонь, малышке» по имени Корал, которую он когда-то сюда приводил. Сэм ответил, что они с Мэгги собираются пожениться.

Когда он сообщил приятелям, что начинает свое дело, агентство «Детективы Даффи», они связали его с приятелем, у которого друг сдавал офисные помещения. Они разрекламировали его агентство в отелях, небоскребах, такси и судах Нью-Йорка и прислали Сэму первых клиентов.

С тех пор он был занят делом, и это помогало облегчить боль от воспоминаний о Джессе. Они были знакомы всего несколько дней, но Джесс был самым чудесным ребенком, какого когда-либо знал Сэм. Он бы до сих пор пребывал в оцепенении от горя, если бы у него не должен был родиться собственный ребенок.

В «Рейнджровере» он сделал заметку в блокноте: «11.30 утра. Следовал за лимузином до магазина на Пятой авеню». Помедлил, вспоминая свою юность, и написал: «Доказательства сексуальных контактов отсутствуют». Потом он вспомнил, что мать платит ему за правду.

Как раз в тот момент задняя дверь лимузина открылась, и дочь с шофером вышли, глядя друг на друга так, словно они одни на Пятой авеню. Тот Сэм, который возглавлял службу безопасности Теомунда Брауна, сдал бы их. Для Сэма влюбленного и полного раскаяния все оказалось сложнее. Их погруженность друг в друга заставила осознать, что еще изменилось в этом городе. Ранее славившиеся безразличием жители Нью-Йорка больше обращали друг на друга внимания с тех пор, как обрушились башни-близнецы.

Его сотовый телефон зазвонил, и он ответил по громкой связи, наблюдая, как парочка направилась к магазину одежды в стиле фанк, держась за руки.

— Да.

— Это Сэм Даффи? — Голос был женский, со смешанным нью-йоркским и южным акцентом, как у Мэгги.

— Кто говорит?

— Это Шармина, подруга Мэгги.

Даффи позабыл о парочке.

— В чем дело? Где она?

— С ней все в порядке. Я не поэтому звоню.

Он перевел дух.

— О, хорошо. Она хочет, чтобы я что-нибудь захватил по дороге?

— Нет…

Пауза тянулась чересчур долго. Сэм опять насторожился.

— Что-то случилось. Скажи мне.

— Я выдам ее секрет.

— Выдай.

— Ты заметил, что Мэгги как-то изменилась?

— Да, беременная женщина, горюющая о погибшем ребенке… помимо всего прочего.

— Я не могу это сделать. Мне не нужно было звонить.

— Нет, нужно. Где ты? — продолжая говорить, Сэм включил зажигание, следя за потоком машин, готовый тронуться с места и поехать туда, где находится Шармина.

— Не приезжай сюда, — возразила она. — Но, Сэм, ты представляешь себе, где твоя невеста?

— Где?

Слушая Шармину, Сэм записывал адрес в блокноте под фразой об отсутствии секса.

На балконе у Луиса Корал допила одним глотком остаток второго бокала «маргариты» и перевернулась на живот в шезлонге, скрестив поднятые ноги.

— Вот так я встретила Тео. Остальное ты знаешь, Луис, потому что это ты вел «роллс» в ту ночь, когда он купил ресторан, чтобы я могла достаться на десерт тому актеру.

— Да, я помню. — Он переключился с коктейлей на темное мексиканское пиво. — Твоя фамилия — Андерс. Норвежская?

— Ага. Сокращение от Андерсдоттир, дочь Андерса. Он умер, пытаясь добраться до моей матери в тот день, когда я родилась. У него случился инфаркт, когда он бежал к больнице. Свое невезение он передал мне.

Луис подошел к ней и приподнял ее лицо за подбородок.

— Ты могла бы стать моделью, женой богатого человека. Почему ты не попыталась добиться чего-то подобного? Ты не обычная женщина.

— Я действительно хотела танцевать.

— Так почему, — спросил он, — ты позволила Брауну увести тебя от этого?

— Слишком пышногрудая, — ответила она. — Слишком большая задница. Ты когда-нибудь видел фото Марго Фонтейн[10]? Ни сисек, ни бедер.

— О, это печально.

— Меня это не волнует. Я танцую каждый день.

— Ага! Так вот почему у тебя до сих пор идеальное тело. Ты могла бы стать кинозвездой.

Корал закатила глаза.

— Трудно представить себя кинозвездой, когда тебя трахают с восьми лет.

Он отступил на шаг.

— Eso es terrible![11] Тебя изнасиловали.

— Тоже мне новость.

— Кто это сделал?

— Тот мужчина, за которого моя мать вышла замуж.

— Muy terrible![12] А когда это случилось снова, вот здесь, всего несколько недель назад?

Корал перевернулась на спину и погладила живот, словно ей было больно.

— Оказывается, я не единственная, кого изнасиловал Сэм Даффи. Он и девственницей полакомился.

— Девственницей? Кто она?

— Мать клона. Сэм сказал, она каким-то образом все еще была девственницей. Поди разберись.

Она услышала, как Луис недоверчиво фыркнул.

— Ты его простила?

Корал вздохнула.

— Он не виноват.

— Ах, да, амнезия.

— Именно люди Тео подстрелили Сэма, когда он охранял Мэгги, как тебе хорошо известно. — Корал подняла глаза. — Что он видит в этой женщине, никогда не пойму. Возможно, ему было ее жаль. Это было так глупо — вынашивать вот так клона. Я бы никогда этого не сделала. Во всяком случае, у Сэма мозги были набекрень, когда он вышел из комы. Он не представлял себе, что он делает. Да, я прощаю его. Почему нет? Теперь с ним все в порядке.

Луис сжал серебряный кинжал, который не выпускал из рук.

— Сэм Даффи был там, в Италии, когда погиб Теомунд? Он имел к этому какое-то отношение?

Корал посмотрела ему в глаза.

— Сэма там не было. Он не имеет к этому отношения. — Это было правдой. — Тео упал с утеса и разбился. — Она постаралась не опускать глаз.

— Это правда?

— Да. Удовлетворен?

Он кивнул.

Она не чувствовала вины. Брауна, мерзавца мирового класса, убил порядочный человек. Только это был не Сэм.

— Ладно, твоя очередь, — сказала она.

— Что ты хочешь знать? — ворчливо спросил он.

Корал посмотрела на богато украшенный кинжал в мексиканском чехле.

— Ты — голубой?

Луис швырнул пивную бутылку в кирпичную стену пентхауса, она разбилась, разноцветные птицы заверещали и захлопали крыльями.

— Cabrona! Pinche retardada![13]

Корал затаила дыхание, оценивая мужчину, которого только что привела в ярость. Она была довольна, что сделала это. Теперь она могла судить, попытается ли он избить ее, если она будет работать на него, и позволит ли другим ее избивать?

Луис поднял палец, и этот палец дрожал, когда он говорил.

— Я — верующий человек! Я — человек веры. Я последователь Хуана Диего, которому Дева Мария явилась на Тепеяце в 1531 году и оставила свой образ на его плаще. Я родился 12 декабря, в день праздника Девы Марии Гваделупской, и я посвящаю ей свою жизнь!

Луис дрожал, как загнанный в угол жеребец.

Корал встала. Она, наконец, поняла его. Медленно подняла руки и обвила его шею, чтобы он смог положить голову ей на плечо. На мгновение он ей это позволил, и она чувствовала, как дрожит его тело.

Потом он шагнул назад и сильно ударил ладонями по своей грудной клетке.

— Это тело — храм, в котором обитает моя душа. Я никогда не оскверню его перед Девой Марией!

Она подумала, что если бы Луис не был так зол, он бы заплакал.

— Я не голубой, я дал обет безбрачия. Таким я и останусь.

— Ты всегда хранил невинность?

Корал увидела, как возвращается стальной стержень, и теперь понимала его источник.

— Всегда!

Она открыла холодильник и протянула ему другую бутылку, потом увидела, как слуга бесшумно подмел осколки.

— Расскажи мне о себе, Луис, — сказала Корал и снова села. «Он изящен, как скульптура ягуара, и опасен, как живой, — подумала она. — В душе он отверженный ребенок».

Луис гневно смотрел на нее.

— Америка становится страной латинос.

— Да, в каком-то смысле. Испанская культура вошла в моду.

Он фыркнул.

— Ты хочешь сказать — культура латинос! Это не мода! Это нарастающий прилив, который сметет царство гринго.

Корал уже давно сама думала об этом, но решила рассмеяться.

Луис гордо выпрямился и шагнул к ней.

— К 2125 году здесь будет больше латинос, чем гринго.

Она нахмурилась.

— Мы переходим границу, изо дня в день, и не возвращаемся. В ваших больницах мы рожаем наших младенцев, по три на одного вашего. Все больше нас предпочитает не говорить по-английски. В этом нет нужды. Наши две столицы латинос, Сан-Антонио и Лос-Анджелес, будут такими, как Майами. Те гринго, которые не говорят по-испански, скоро будут там уничтожены. Им придется переехать или жить на пособие для безработных.

Корал решила вызвать его на откровенность.

— Сомневаюсь, позволит ли Техас этому случиться.

— Они не смогут это предотвратить. Радуйтесь, пока можете. Уже к 2050 году вы, белые, станете здесь меньшинством. Мы уже преобразовываем ваш мир. Ты знаешь, что именно в штатах с самым многочисленным электоратом — Техасе, Калифорнии, Нью-Йорке, Иллинойсе — живут латинос? Вскоре только мы будем решать, кто будет президентом.