Третье пришествие - Алексей Владимирович Барон

Эдвин ухмыльнулся. Полосы на российском флаге, конечно, шире. Только их там всего три. Против полусотни американских.

* * *

Центр управления располагался сразу под прозрачным окном в середине передней стенки blin'a. Покинув его через люк в полу, Эдвин оказался в круглом вестибюле, именуемом еще одним русским заимствованием, которое славяне в свое время одолжили у тюркских народов, – словечком bazar, что в переводе означало стихийный маркет под открытым небом. Где-нибудь в степях Азии. Ах, как все это было далеко! И по времени, и по расстоянию…

Базар «Одиссея» находился в осевом пространстве корабля, ниже кабины управления. Продавать в нем ничего не продавали, но там сходились все внутрикорабельные пути. Через свой потолок этот отсек соединялся с рубкой. Через пол начинался маршрут в хвост, по трубе к реактору, а в стороны от базара разбегались поперечные коридоры блина. Они делили диск на равные сегменты по девяносто угловых градусов. Каждый коридор-колодец заканчивался у обода колеса, где при вращении корабля вокруг сила тяжести достигала максимума. В этой, наиболее комфортной зоне, располагались личные каюты экипажа.

Три шахты имели приятную и спокойную окраску – молочную, терракотовую, бежевую. А вот четвертую выкрасили пронзительно-алым цветом. В каютах красного отсека никто не жил. Весь этот сегмент был напичкан ультрасовременной медицинской техникой, имел автономную систему жизнеобеспечения, а на совсем уж худой конец – еще и морг. Потому что красный сегмент представлял собой законсервированный госпиталь. Или изолятор, если угодно. На тот случай, если экипаж ММК «Одиссей» вздумает подхватить марсианскую инфекцию.

Таковая инфекция никоим образом не предназначалась для импорта. Невозможно было и представить, к чему она приведет на Земле. Поэтому в нескольких частях корабля имелись мощные заряды гексагена. Мать-Земля в любой момент могла взорвать «Одиссей» одной кодированной радиокомандой, не слишком учитывая при этом пожелания экипажа. Взорвать мог и командир. С помощью небольшого карманного пульта. Взрывать – это то, что люди научились делать очень хорошо. Значительно лучше, чем лечить болезни.

* * *

Как обычно, ММК «Одиссей» вращался. Спускаясь, Эдвину приходилось придерживаться за специально натянутый канат. Иначе при свободном падении в одиннадцатиметровый колодец можно и травму получить. Несмотря на пневматические подушки, устилающие дно. А подниматься приходилось по эластичным скоб-трапам, наклеенным на стены шахт.

Спуск проходил мимо входов, ведущих в кладовые, оранжерею и в санитарную шлюзовую камеру. Повсюду в крышках люков горели зеленые огоньки. Судя по ним, на борту ММК царил образцовый порядок. Немного смущало недавнее отключение тормозных двигателей, но все прочее шло хорошо, очень хорошо.

Благополучно приземлившись, Эдвин шагнул в кольцевой коридор диска. Протянул руку, нажал рычаг замка. У его ног распахнулся люк. В отличие от земных отелей, на «Одиссее» все апартаменты находились не за стенами коридора, а под его полом. Этого требовала толщина диска, который суживался от центра к периферии, а также то, что при вращении именно на ободе колеса искусственная гравитация максимальна.

Капитанское жилище ничем не отличалось от прочих. Примерно треть каюты занимала громоздкая, но очень безопасная космическая кровать. Свободно катаясь по изогнутым рельсам, это сооружение могло переезжать с пола на стену. Хоть на курсовую, хоть на кормовую. Такая конструкция гарантировала спящего человека от неприятных выпадений при внезапных ускорениях, равно как и при внезапных торможениях.

Руководителей проекта «Одиссей» очень беспокоила опасность травматизма. Поэтому во внутренней отделке корабля применялись только мягкие и упругие материалы. Интерьеры разрабатывались в стиле бонбоньерок для конфет. Как-то, пытаясь найти в своей каюте хотя бы один острый угол или предмет, Эдвин проиграл пари. Острые углы и предметы отсутствовали. Отсутствовали и кое-какие удобства. К великому сожалению, из-за большого расхода воды душ с самого начала исключили из технического задания проектантов. Вместо него предусматривалась шарообразная ванночка, снабженная маской для дыхания омывающегося. Чтобы поместиться в этом устройстве, омывающемуся приходилось находиться в эмбриональной позе на протяжении всей процедуры. Однако, по меркам совсем недавнего прошлого, сам факт наличия устройства для индивидуального купания на борту космического корабля мог вызвать и зависть, и восхищение.

Эдвин надел маску, скрючился, установил нужную температуру, нажал кнопку и выждал, когда точно отмеренный объем жидкости наполнит шарообразный сосуд. Потом закрыл глаза и попытался расслабиться. Горячая вода есть великое благо. А полчаса есть минимальное время, за которое это благо реализуется. Эдвин давно знал, что умение поддерживать организм в приличном состоянии есть обязательное условие успеха в жизни. Возможно, поэтому и стал командиром «Одиссея». При конкурсе в восемьдесят тысяч человек на место.

* * *

Шесть часов спустя он плотно обхватил рукоятки и нащупал ногами педали. На эти четыре точки было выведено управление четырьмя группами маневровых дюз «Одиссея». Считалось, что такой комплекс управления, хотя и менее привычен, зато чутче традиционной ручки, применяемой в авиации.

– Есть ручной режим, – сообщил Большой Джо.

Теперь многотонный корабль подчинялся движениям одного человека. Руками Эдвин мог поворачивать его по оси право-лево, а педалями – относительно направления голова-ноги. Понятия о вертикали и горизонтали в открытом космосе, естественно, отсутствовали.

В сущности, коррекцию вполне можно было доверить и автоматике. Но невозможно после долгих лет изматывающей подготовки отказать себе в удовольствии применить полученные навыки на деле.

ММК «Одиссей» выходил к месту коррекции. Группа управления приступала к работе. Клаус, как и полагается штурману, следил за положением в пространстве. Скосив глаз, Эдвин мельком взглянул еще и на Григория, замершего в кресле дубль-пилота. Григорий имел задачу перехватить контроль над кораблем в любой момент времени, как только в этом возникнет необходимость. Например, если с Эдвином вдруг приключится инфаркт или внезапное умопомешательство.

– Готов? – спросил Эдвин.

Быстрым движением второй пилот вытер вспотевший лоб и сказал по-английски:

– Шуэлли.

В ответ Эдвин припомнил историческое словечко и сказал по-русски:

– Поехали!

Все четыре группы дюз развернулись вперед и получили зажигание.

– Сработало, шеф, – доложил чрезвычайно довольный БД. – На этот раз – без всяких проблем!

Эдвин, не оборачиваясь, кивнул. Его внимание теперь было приковано к курсовому экрану. Туда вплывал южный приполярный район с очень неровным рельефом – так называемое кратерное море Аргир. С выделенной красным кружком безымянной горой, расчетной точкой прицеливания.

Вначале черный крестик, обозначающий вектор реальной траектории, даже и не цеплялся за край планетного диска, находился ниже полюса. Задача заключалась в том, чтобы совместить его с красным кружком за отведенное время. Только и всего.

Эдвин отпустил левую педаль и мягко придавил правую.

Едва ощутимая вибрация усилилась. В кабине послышался гул. А в наружных подвесках две группы дюз развернулись в противоположных направлениях. Скоординированная тяга начала прижимать нос