Завтрак у Цитураса - Ясмина Михайлович

Оказалось, недостающим фрагментом был не только он.

Через два дня, немного отдохнув и удалившись от Тиры на достаточное расстояние, я разложила перед собой все относящиеся к Санторину карты, проспекты, брошюры, которыми нас снабдила Зозо, и тут увидела на одной из иллюстраций, изображавшей рельеф острова, надпись-рекламу: "It's not an Island, it's a Volkano" ("Это не остров, это вулкан"). И показала это М. В тот же момент нас как молнией пронзила догадка относительно того, что все время было у нас перед глазами и чего мы именно из-за этого не увидели.

Тира была не островом, на Тире мы все время находились на краю кратера вулкана! Санторин это все, что осталось на поверхности моря от огромного кратера вулкана! Тот островок, Неа-Камени, который местные жители в шутку называли вулканом, был просто скалой посреди кратера, затопленного морем. То есть все то, что мы считали полукруглым заливом, лежащим у нас под ногами, то темное, горячее в глубине море, было эпицентром саморазрушительных сил земли. Мы побывали на краю света.

Уже в который раз все это пространство получило в моих глазах новое измерение. Какой же должна была быть суша, на которой находился такой огромный вулкан со столь большим кратером? Теперь уже с совершенно другим экзистенциальным ужасом, с ужасом в чистом виде можно было представить себе и каким был тот древний катаклизм. Мы рассматривали карту Эгейского моря. Кусок суши в форме полумесяца с звездой посередине - Тира - располагался в центре еще большего круга, который угадывался на карте и вдоль границы которого протянулся Крит. "Первоначальное имя этого острова - Строгили, что означает "круг"... - было написано в путеводителе. - Это колоссальное геологическое событие, - читали мы дальше про извержение, - также способствовало гибели минойской цивилизации Крита, вызвав землетрясение и огромные морские волны, которые привели к исчезновению соседних островов и ужасающей катастрофе на северном побережье Крита".

Тира была центром самоубийственных энергий планеты.

- Знаешь, - сказал мне М., - все время, пока мы находились там, я был распят между завораживающей сценой бушующих сил природы снаружи и тобой, перепуганной и сидящей в доме.

- Знаю, - ответила я.

В тот день после обеда мы вместе с Зозо должны были отправиться с визитом к господину Цитурасу, о чем она уже договорилась. Меня очень интересовало, как он выглядит. Уже перед самым отъездом я еще раз посмотрела, нет ли в каталоге "Цитурас" его фотографии. И действительно, нашла один, правда групповой, снимок. Два господина в смокингах и две дамы в вечерних платьях, видимо на приеме, стоят на фоне какого-то замка. Первый слева мужчина был в очках, над которыми извивались густые черные брови. Я сразу же решила, что это и есть Димитрис Цитурас. Между тем подпись под фотографией однозначно свидетельствовала, что господином Цитурасом является второй, совершенно безликий человек. Я показала фотографию М.

- Как ты думаешь, кто из них Цитурас? - спросила я его.

- Что тут думать, ясно написано, - ответил он.

- Этого не может быть, здесь ошибка, - сказала я.

- Ну что ты, этот, с бровями, выглядит настолько демонически, что было бы слишком гротескно, если бы это действительно был он, - стоял на своем М.

Я не поверила.

Мы въехали на улицу Солонас в Афинах, где находилась выставка-продажа современной коллекции "Цитурас". Дверь открыл человек с извивающимися бровями. Мой муж был настолько ошарашен, что прямо на пороге проговорил:

- Это не можете быть вы, это какая-то ошибка!

Цитурас, нимало не смутившись, спокойно посмотрел на него. Я - тоже.

- Простите, у вас есть каталог коллекции? - взял себя в руки М. Ситуация продолжала оставаться абсурдной и непредсказуемой. - Я вам сейчас покажу. Там неправильная подпись...

Цитурас принес каталог. М. показал ему фотографию, на что он спокойно ответил:

- Понятно.

Мы принялись осматривать коллекцию: женские украшения, стилизованные под венцы, роскошный набор для письменного стола, изумительные ручки, серебряные сервизы, черное постельное белье, шелковые платки, похожие на написанные маслом картины, высокие подсвечники - и везде маленькое изображение венца. В коллекции для продажи доминировали объемные изображения венцов. Они парили в прозрачных рамах, золотые и серебряные, роскошно украшенные и простые, из самых разнообразных листьев. Иногда они даже были укреплены на стояках из стекла или металла.

- Я купила вам здесь маленький подарочек, - шепнула мне Зозо. - Медальон с выгравированным венцом. Это амулет "Цитурас". Носите его всегда с собой. На тот случай, если вас кто-то сглазит.

"Вот это подарок!" - подумала я.

Мы переместились в кабинет господина Цитураса. М. сел за его письменный стол, чтобы подписать книгу "Пейзаж, нарисованный чаем". В воздухе витал тот же запах, что и в "Доме ветров" на Санторине. Я запомнила его на всю жизнь. Запах страха...

Написав посвящение, муж протянул книгу мне, чтобы я тоже поставила свою подпись. Ведь мы вместе были гостями Цитураса. Я достала из сумки фиолетовую ручку-фломастер, которой всегда подписываюсь. Она была куплена где-то в Европе, в каком-то магазинчике, теперь уже не помню где, и, беря ее в руки, я всегда озабоченно поглядывала в ее "окошечко", чтобы узнать, сколько осталось чернил. Я добавила свою подпись. После этого Цитурас подарил нам из своей коллекции номерной экземпляр фолио-издания одного стихотворения, вдохновленного островом Санторин. М. пригласил его приехать к нам в гости. Цитурас достал из своего кармана мою ручку-фломастер - а я знала, что это моя, потому что в ней было ровно столько же чернил - и начал что-то писать. Зозо, М. и я переглянулись. Я схватилась за сумку. Моя ручка была внутри. С недоверием я извлекла ее и ощупала. Голова закружилась. Зозо, утомленная всеми перипетиями с нами, изумленно проговорила:

- Так у вас одинаковые ручки?!

Цитурас, не поднимая головы, снова спокойно произнес:

- Понятно.

У него было столько всяких ручек. И в его коллекции, и здесь, на столе. Но дело, видимо, было не в этом. Дело было в своего рода мошенничестве, трюке. Все-таки у него была моя ручка, несмотря на то что я держала ее в руке.

Уже уходя и прощаясь, М. не выдержал и спросил:

- Моя супруга утверждает, что венец, символ вашей коллекции, это венец Христа, венец мученика, а я думаю, что это лавровый венец победителя.

Не говоря ни слова, Димитрис Цитурас закрыл створки одной из дверей, которые все это время были открыты, заслоняя часть стены. За одной из створок в пустой незастекленной раме, выпирая из нее, находился изогнутый в виде венца кусок обычной колючей проволоки. Как будто из лагеря.

- Победитель всегда и мученик, не так ли? Это знаете и вы, и я, - заключил Цитурас.

- Понятно, - ответил М.

Я не могла дождаться возвращения домой. Мне было вполне достаточно всего: землетрясений, неожиданностей, дождя, который то начинался, то переставал, холодного ветра... Купальный костюм мне не понадобился, я постоянно ходила в единственном свитере, который на всякий случай захватила с собой. Воистину незабываемая поездка!

Мы попросили Зозо поменять наши обратные билеты с понедельника, на который был запланирован отъезд, на субботу. Она отнеслась к этому с полным пониманием.

- Я провожу вас, - сказала она.

- Хотите быть уверенной, что мы улетели? Вы с нами намучились, - подвел итог М.

Все вместе мы рассмеялись.

В день отъезда, то есть в субботу 1 июня, мы приехали в аэропорт. За два часа до вылета, как и положено. Зал ожидания был пуст, нигде ни одного пассажира. На табло вылета мигало время отправления самолета на Белград. Он только что улетел. Тут появилась Зозо, появились и некоторые другие пассажиры, среди них был заместитель генерального директора компании "Югославские авиалинии". Начались недоуменные расспросы. Оказалось, что изменилось расписание, кому-то из пассажиров об этом сообщили, кому-то нет. Обычная безалаберность! Мы вернулись в тот же отель, только в другую комнату, снова, в который раз распаковали вещи и стали дожидаться понедельника и того рейса, на который с самого начала у нас были билеты. По воскресеньям самолета до Белграда не было.

В ушах у меня звучали слова моей сестры, которая увлекается астрологией: "Май и июнь неблагоприятны для путешествий. Фаза Урана неблагоприятна для М. А Уран контролирует небо. У вас, возможно, будут какие-то проблемы с самолетом". О заговоре неба и земли она ничего не сказала. Это непростая и тяжелая история.

Приглашение вернуться на Санторин остается в силе. Завтрак у "Цитураса" по-прежнему ждет нас.