Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник) - Кристиан Зальцманн

Но эти радости, эти сладкие и все же общедоступные радости, которыми может наслаждаться даже батрак, которые могли бы развеселить нас при всех тяготах жизни, для большинства родителей более не существуют. Невосполнимая потеря!

Как редко встречаются родители, которые знали бы цену своим детям, считали бы их богатством! Первого и второго они принимают с радостью, при появлении третьего их лица уже выражают досаду, а крестьянин, ставший отцом уже троих детей, чуть ли не всякий раз больше радуется увеличению численности своих стад, чем родам жены. Так уж устроен человек! Как редко встречаются родители, которые испытывали бы сладкую радость, способную вселить в душу гнездышко славных детей! Большинство рады, если могут вырваться от своих детей, для них нет часа радостнее, чем тот, что они проводят вдали от них; они ищут последний геллер, нередко закладывают одежду, домашние вещи и участки земли, чтобы доставить себе час удовольствия за пределами своего дома; считают потерянным каждый день, который им приходится проводить со своими детьми, и сетуют, что из-за детей их жизнь стала безрадостной. Как убоги и жалки эти люди! Они сидят на чистом источнике, который бьет из-под земли рядом с ними и своим нежным журчанием приглашает их испить воды, и жалуются на жажду.

Чуть ли не все эти угрюмость и безрадостность, которые замечаешь у большинства родителей, происходят из неправильного обращения со своими детьми. Они учат их непослушанию, упрямству, своенравию, лени, неаккуратности и лживости. Дети с такими пороками и впрямь отнюдь не богатство. Отец столь одичавшей семьи – скорее несчастный, достойный сожаления человек. Для него каждый ребенок – командующий, который каждый день требует продовольствия, развлечений, одежды и обслуживания, не прикладывая ни малейших усилий для того, чтобы в целом семье жилось лучше. Поэтому бедный отец должен, выбиваясь из сил, трудиться и тянуть лямку, чтобы всегда быть способным уплачивать контрибуции, требуемые от него детьми. Единственное, что еще остается в его власти, – это позволять себе подчас устраивать головомойку и побоями проявлять свое недовольство. Люди лишают своих детей сил и делают их больными, им прививают множество самых отвратительных и неприятных пороков; и поэтому, конечно, нет ничего удивительного в том, если родителям крайне неприятно находиться с ними, если родители, вынужденные проводить свои дни в комнате, где один ребенок хнычет, другой своим бледным лицом вызывает жалость, третий бранится, четвертый галдит, тоскуют по месту, где можно свободно вздохнуть и за кружкой пива или вина либо в веселой компании забыть про детей и про свои страдания.

Все это и подвигло меня сочинить эту книжку. Она должна стать заступничеством и ходатайством за бедных беззащитных детей, многие из которых из-за невежества и неосмотрительности родителей лишились радости, добродетелей, здоровья и жизни. Я доказал это многочисленными примерами, прочитав их, едва ли кто-нибудь не вспомнит хотя бы об одном доме, где все происходит в точности так, как описывается в книге.

Несомненно, повсюду есть люди, обращающиеся со своими детьми неразумно, именно так, как здесь об этом рассказывается, и столь же несомненно, что родители по большей части сами являются причиной пороков своих детей, а нередко их болезней и смерти.

Правда, родители, которые совсем неотесанны, благодаря этой книге лучше не станут, они отложат ее, полные негодования, станут браниться и по-прежнему будут обращаться с детьми неподобающим образом. Но для них я и не писал.

Но что касается родителей, которые еще способны задуматься, у которых еще можно найти проблеск симпатии к своей собственной плоти и крови, то благодаря этой книге они все же станут внимательными. Каким образом? Они задумаются: быть может, я сам делаю моих детей больными? Быть может, я сам виноват в их порочных наклонностях, доставляющих мне столько неприятных часов? Эта мысль прочно засядет в них, они и дальше будут об этом размышлять и очень скоро убедятся, что я говорил правду. Если хотя бы десяток родительских пар таким образом продвинутся так далеко, что будут стыдиться глупостей, которые они совершали прежде и которые я здесь порицал, если они откажутся от них, станут оберегать детей от изнеженности, противоестественных кушаний, лап шарлатанов и всего остального, что вредит здоровью и жизни юного гражданина мира, станут говорить и поступать всегда так, как им хочется, чтобы говорили и поступали их дети, станут проявлять больше любви и рассудка при их воспитании, если хотя бы в десяти домах восстановятся семейные радости, самые сладостные и здоровые из всех земных удовольствий, о, сколько добра я сотворил бы этими немногочисленными страницами! Как я хотел бы гордиться тем, что их написал!

Правда, мои читатели и читательницы еще не смогут из этой книги узнать, что им, собственно, надо делать со своими детьми, чтобы видеть их радостными. Пусть они сперва лишь убедятся – чему я и хотел научить их на всех этих примерах, – что причина недостатков их детей заключена в самих родителях, затем они могут найти дальнейшие поучения в моей книге «Конрад Кифер, или наставление по разумному воспитанию детей».

Вся книга написана в шутливом тоне; но не потому, что я думаю, будто глупости, о которых я здесь говорю, – несущественные, достойные осмеяния мелочи; ведь из того, что сказано мной в этом предисловии, уже можно заключить, что эти глупости я считаю злом, заслуживающим слез того, кто любит людей.

Я писал в шутливой манере скорее для того, чтобы заинтересовать больше читателей и в виде шутки преподнести им истины, столь полезные и необходимые большинству; тем самым книжку захочется прочесть также и тем, у кого нет достаточного терпения, чтобы выдержать серьезный доклад.

Надеюсь, мне простят, что тут и там иной раз встречается вульгарное выражение. Если хочешь изобразить, то нужно представлять вещи такими, какими их видишь. Опрятный, чистый костюм, который художник захотел бы надеть на тело нищего, оскорбил бы глаз знатока больше, чем порванный пиджак. Причина для недовольства появилась бы только в том случае, если бы изображение характера было настолько гротескным, что при этом пострадала бы стыдливость. А этого мне поставить в вину нельзя.

Впрочем, надеюсь, что все родители, имеющие хоть чуть-чуть здравого смысла, спрячут подальше от детей эту книжицу, чтобы она не попала им в руки. Они утратили бы у своих детей всякий почет и уважение, если бы те познакомились с этими глупостями в их поведении. Даже самый ограниченный отец часто какое-то время утверждает свой авторитет у детей. Но этот авторитет сразу же пропадает, как только в присутствии детей отец обнаруживает свою ограниченность.

Предисловие к третьему изданию

В этом третьем издании я повсюду поправил некоторые обороты речи, привел различные педагогические ошибки, пропущенные в первых изданиях, и, таким образом, это издание имеет значительные преимущества по сравнению с предыдущим.

Насколько забавна форма изложения, которую я позволил себе в этой книге, настолько серьезно его содержание и настолько он заслуживает того, чтобы к нему прислушались. По моим ощущениям, подлинная беда людей – всегда следствие предрассудков людей, их глупостей, слабости и т. д., которые, в сущности, не связаны с их природой, а чуть ли не всегда отчасти подпитываются, отчасти действительно порождаются неправильным воспитанием. Приведенные в этой книге рассказы правдивы по содержанию, хотя их облачение – вымысел; пусть это утверждение будет служить вместо доводов. И в самом деле похоже на то, что главная причина человеческих бед лежит в первом воспитании, которое дают человеку, и, стало быть, дело можно поправить, если это воспитание улучшить.

Но именно это вселяет в нас надежду на то, что люди станут лучше и наступят более счастливые времена. Еще десять лет назад о воспитании говорилось крайне мало. Обязанность правильно воспитывать детей проповедовали и внушали со всех церковных кафедр, но как правильно воспитывать – об этом обычно хранили глубокое молчание. Пожалуй, это и не могло быть иначе, поскольку на собрании, состоявшем из родителей и детей, было неподобающим давать первым правила воспитания и порицать за ошибки. В сочинениях для народа, например в назидательных книгах и т. п., эта тема либо вообще не затрагивалась, либо обсуждалась лишь очень поверхностно. Поэтому неудивительно, что грубейшие педагогические ошибки допускались не только неотесанными, безнравственными людьми, но нередко и самыми образованными и просвещенными, преследовавшими наилучшие намерения, и зачастую дети самых образованных, честнейших отцов попадали в число наихудших.

Теперь же наоборот, повсюду мы видим рвение, с которым бьются над улучшением воспитания и стараются донести свободомыслящие о нем представления даже до сельского жителя! Разве это серьезное, все дальше распространяющееся стремление, в котором нельзя не увидеть руку провидения, не должно было оказать благотворного действия на человеческий род?