58-я. Неизъятое - Елена Рачева

Ростом я был метр 35, весом 32 килограмма. Винтовка выше, чем я. Какое мне оружие давать? Дали автомат. Пол-Украины прошел. Меня бьют, убивают, а я целый. Наверное, что малый. Шустрый, шустрее, чем пуля летит. Войну я кончил в Германии, город Вальденбург.

После войны наш полк расформировали, нас назад отогнали, на родину. Меня оставили в армии. Рассказали: так и так, вы будете сопровождать эшелон арестованных. Конвойные войска.

Сырая собака

Посадили нас 50 человек в поезд с заключенными. Едем, едем… На третий день спрашиваю: куда везете? «В Печору, куда!» Заключенных взяли на пересыльный пункт, нас оставили в вагонах жить. Потом приходят офицеры, говорят: так и так, по распоряжению начальства вы остаетесь в Печоре служить.

Ну, служить так служить. И отправился я в Печору: первый взвод, 14-й карьер.

Поставили меня на вышку. Четыре часа стоишь, мерзнешь, чечетку отплясываешь. Послужил я полгода, думаю: о, это дело дурное, ну его. А тут приезжает с Печоры инструктор сэ-рэ-сэ, служебно-разыскной собаки. Я посмотрел, как он… Сам себе хозяин, собакой занимается, никому ничего не подчинен, с заключенными общается, ловит за побег. Мне понравилась эта служба. И я пошел в собачные начальники.

Учили меня девять месяцев в Княж-Погосте. Дали собаку Салют, сырую. Когда собаке девять месяцев, считается, что она взрослая, а раньше — сырая. Мы как-то сдружились с ним.

Иван Гайдук, 1945

Салют у меня был злой, суровый, сильнее, чем я. Сангвиник. Есть типы людей и типы собак. Не типы, типусы, это греческое слово, необидное. Так вот он по типусу сангвиник — и я сангвиник. Я хоть годами был малый, но проворный и находчивый.

Тренировать надо в основном на следовую работу и на обыск местности. Выделяли мне помощника-солдата, закапывали. Ну, не в земле: ямку выкопают, ветками прикроют, замаскируют. Участок, где его схорóнили, я делю на квадраты 10 на 10 метров. И слежу за собакой, за поведением. Завиляла хвостом — ааа! Значит, что-то такое нашел. Иду туда с ним на поводке. Без поводка нельзя, навалится, и никто солдату не поможет. А это уже минус инструктору. И вообще могут судить.

Я имею три задержания (заключенных, совершивших попытку побега. — Авт.). Один раз заключенного догнал. Он недалеко, километров 15 ушел. Мне дали еще двух человек. Если бы бежал вооруженный — дали бы больше, но все невооруженные бегали.

И вот догоняем по следу. Я — выстрел вверх:

— Стой!

Он видит, что некуда ему деваться.

— Сдаюся, сдаюся!

Упал. Ну, я подошел. Бойцы (мне нельзя) сделали ему обыск, нет ли ножа или заточки, и сдали обратно на колонну. Я получил поощрение. А собака ничего не получила, у собаки и так хороший паек.

Другой раз вызвали на побег в Джентуй, это очень большущий лагерь. Обошел я его кругом, никакого следа нету. Где-то, значит, спрятались тут.

А заключенные есть разные. Есть те, которые хотят сделать для охраны хорошего. Если хорошего сделал, бумажечку командир тебе напишет — смотришь, у тебя уже срок сбрасывают…

Как хорошего сделать? Например, предупредить о побеге. Один заключенный в Джентуе рассказал: так и так, у нас делают подкоп, будьте начеку. Начертил схему. Оказалось, они прокопали туннель уже метров на 40, почти до вышки дошли. Там мы их и накрыли.

«Как на охоте»

Как срочная служба закончилась, остался на сверхсрочной, стал получать зарплату, 125 рублей — хорошие деньги!

Собака тоже хорошо получала. 400 граммов крупы, овсянки. Овощи, жир 30 граммов. Натуральное мясо: баранину, свинину, что на складе есть. Что сами мы ели, то и она получала. Повариха взводная и солдатам кушать готовит, и собакам. Сварит каждой 3,5 литра, чтобы были справные, хорошие.

Служили, как говорится, на славу. Каждый год нас вызывали в Печору, проверяли. Вызывают какого-то солдата и не говорят, куда он пошел. Даю его рукавицу собаке: «Ищи! Ищи след!» Салют всегда находил. Как найдет, надо обязательно потрепать. Удовольствие такое, что дело большое сделал: догнал и потрепал. Дальше даешь выстрел, как будто ты солдата убил. Он падает. А собака идет гулять.

Азарт… Азарт, конечно, был. Как на охоте. Поймал беглеца, привел — ты в почете, честь тебе и хвала.

Я люблю служить. Я, как говорится, служака. Вот на вышке: туда посмотришь, сюда… Надоедает. А тут разнообразная работа. Надо соображать, сортировать людей, мысли их читать. Быть активным, передовым, в хвосте не волочиться.

Иван Гайдук и его Салют. Правая рука покусана во время тренировок. 1951

Вот сопроводили заключенных на лесоповал, запретную зону выставили. «Расходись на работу!» Постою немножко, потом собаку оставляю, оружие сдаю солдату и иду без оружия. Прихожу, замечаю, кто не работает.

— Почему не работаешь? Силы готовишь, бежать хочешь? Ладно, я тебе это припомню!

С понтом говорю, чтобы он работал, трудился. Смотрю, начинает работать. Думает: ну, раз тебя уже заметили — бежать бесполезно.

Где какая бригада подозрительная — там и появляюсь. Не по дороге, из леса, чтобы заключенные думали: «О! Его здесь не было, а вышел. Он, наверное, здесь сидит». На испуг, как говорится, на понт беру. Пятьдесят, сто глаз тебя увидят — и достаточно, пошел к другой бригаде. И так целый день. Кроме обеда.

«Пусть в ШИЗО кушает и отдыхает»

Тесно мы с заключенными не общались, на это есть надзиратели. Пока ведешь их на работу — молчат, они с тобой говорить не обязаны. Но если кто подходит к запретной зоне, ты его у ворот отводишь в сторонку, заводишь на вахту и беседуешь: «Почему подошел? Чего там не видел?»… Одни вслушивались, понимали: на правильный путь жизни их направляешь. А другим говори — не говори…

Политзаключенных у нас жило человек 50. Работали они также: катали тачки, разрабатывали выемку. Старалися дать, как говорится, не менее 110 %. Если больше ста заключенный выполняет, ему считается день за три. Но специально их не гоняли. В кино посмотришь, немец кричит: «Шнель-шнель-шнель!» — мы так не делали.

Заходишь в лес: зима, холодно, у солдат костер горит. Но с ними разговаривать нельзя, ты солдат отвлекаешь разговорами от службы, от бдительности. Заключенные тоже не дураки, раз ты разговариваешь, думают: командир отвлекает солдата, можно сделать побег. Поэтому я Салюта около солдат оставляю — с собакой к заключенным нельзя — поводок положу: «Охраняй!» Он ложится, лапы на поводок — и охраняет. А я к костру заключенных иду.