курьер.ru - вячеслав антонов

—   Посплю я, пожалуй, — Андрей откинул голову на спинку сиденья, — двое суток не спал.

—   Спи, конечно. Нет, подожди... — Чен явственно посопел, принюхиваясь, сунулся в бардачок и протянул Андрею хрустящий целлофановый пакет — Это возьми.

Шинкарев и сам все понял, когда скинул узкие туфли. Ничего удивительного — весь день ходил, бегал, дрался. Только мертвые не потеют, а у живых, оно конешно... шибает-с. В пакете нашлись чистые носки и две гигиенические салфетки. Он сунул старые носки в пакет, плотно закрыл его и запихал в карман на дверце. Обтер гудящие от усталости ноги, потом руки, торс под рубашкой — по машине поплыл легкий запах лимона. Со стороны китайца что-то щелкнуло, зашипело, и он снова обернулся, протягивая Андрею банку пива.

—   Зачем ты стрелял в полицейского? — спросил тот и спокойно посмотрел Чену в глаза.

—   Это были не настоящие полицейские. — Китаец уверенно выдержал взгляд.

—   По мне, так слишком даже настоящие. Ну хорошо, а кто тогда?

—   Долго объяснять. У вас они тоже есть.

—   Где это — у нас?

—   В России.

—  Даже так! А нам-то что делать? В данный момент?

—  Для начала исчезнуть из города. Встретиться с... некоторыми людьми, передать, что ты привез. Потом дальше ехать, в горы.

—  И я поеду? Дальше-то?

—  Много спрашиваешь. Ты спать хотел? Спи, пожалуйста, ехать долго.

—  И то верно — меньше знаешь, лучше спишь.

С рокотом мотора машина уходила от центра города. Проскочив окраины, плотно застроенные жилыми многоэтажками и фабричными корпусами из волнистого кровельного железа, по гладкому шоссе на большой скорости она вошла в горы. Допив пиво, Андрей снова откинул голову, закрыл глаза. На грани яви и сна ему почему-то привиделся дядя.

...Родной дядя Андрея был награжден монгольским орденом за участие в войне на монголо-китайской границе в начале 70-х. Та война осталась малоизвестной. Она была маневренной: наши патрули гонялись на «газиках» за китайскими конными разъездами, и наоборот. Попав в окружение, откидывались гранатами, за перерасход которых дядя, как взводный, получал взыскание. Больше всего ему запомнилась бешеная езда по пустыне Гоби — без дорог, в любом направлении, — да монгольские монастырские пещеры. Из пещер можно было забирать сколько угодно старых книг и бронзовых статуэток Будды, сидящего с детской улыбкой, — никто не запрещал, хозяев не было. За изнасилование монгольской женщины, даже замужней, наказания не полагалось (у монголов низкая рождаемость), зато сифилис гарантировался стопроцентно. А вот за кражу седла или иной упряжи — многолетняя отсидка в земляной яме.

Когда к власти пришел Горбачев и началось «ускорение», дядя снял с пиджака два ордена Боевого Красного знамени, но монгольский орден оставил — за монголов ему не было стыдно. Был он чем-то похож на цыгана — невысокий мускулистый брюнет с темными усами. Не в их породу — светловолосую, по-северному сероглазую.

Андрей на мгновение приоткрыл глаза, вырвался из сна. Нельзя верить китайцам, вот что говорил дядя... и когда все готовились воевать с ними, и потом, когда начиналась дружба. Правда, он встречал только одних китайцев — маоистов, с автоматами и цитатниками. А Шинкарев всяких навидался...

В полусне он глянул вперед: на обрез капота с шорохом набегала лента асфальта, вырванная из тьмы светлыми кругами фар. На фоне дороги виднелся силуэт головы Чена; сбоку мелькали отражатели на дорожном ограждении, за ними все обрывалось в темноту, лишь круглые вершины выделялись на фоне чуть посветлевшего неба — с востока незаметно подбирался рассвет.

Глава четвертая

В последние миллисекунды сна лицо ощутило мягкую ткань сиденья, перед глазами материализовалась серо-голубая обивка салона. «Так. И где же это я?» Тряхнув головой, вспомнил все. Сейчас в салоне Шинкарев был один. Машина стояла у стенки, вырубленной в багрово-красной вулканической породе; над камнем поднималась стена серо-зеленых бамбуковых стволов, на ней колыхались веерообразные тени от узких жестких листьев. С другой стороны дороги спускалась осыпь из остроугольных красных глыб, прорезая такой же бамбуковый лес.

«Ладно, пора на выход».

Утро выдалось свежим, хотя и подступала влажная дневная жара. Слышались голоса птиц и чьи-то резкие крики — обезьян, что ли? Выйдя из авто, Андрей внимательно огляделся. За ночь машина поднялась довольно высоко в горы. С одной стороны в палевом мареве, пронизанном лучами утреннего солнца, раскинулось огромное желтоватое море, отсвечивающее серебром. Вблизи от берега темными пятнами распластались острова, а дальше, у туманного горизонта, море сливалось с неярким небом. Впереди, куда еще предстояло ехать, поднимались лесистые вершины, и совсем близко, у поворота черного шоссе, стояло легкое здание с покатой черепичной крышей и розовыми иероглифами на широких темных стеклах.

Обойдя длинный серебристый «Мерседес» и маленький красный джип, Андрей увидел за столиком Вонга и китайца, жестом приглашающего внутрь.

—  Хай! — приветствовал Шинкарев обоих сразу, присев  рядом.

Вонг промолчал.

—   Хай, — ответил Чен. — Выспался?

—   Нормально.

Вон там сортир — отлей, умойся. Бриться пока не надо, будет еще где. Рекомендую французский завтрак: ouefs au jambon, brioche, cafe au lait (Яичница с ветчиной, булочка, кофе с молоком (фр.)).

—  Империалисты-колонизаторы ушли, а привычки их, как видишь, остались. Как у вас говорят: с больной собачки взять шерсти немножко. Так?

—   Вроде того.

Взяв завтрак, Андрей снова сел за столик, из-за которого уже поднялся Вонг.

—   Ну и как?

—   Что «как»? — Чен сделал вид, что не понял.

—   Как... в целом?

—   В целом неплохо. На некоторое время мы оторвались, но обольщаться не стоит — руки у них длинные. Сейчас ты позавтракаешь, я с тобой выпью кофе, и мы поедем дальше. Весь завтрашний день ты проведешь с девушками, без меня.

«С девушками, значит».

—   С девушками?

—   Там будет еще одна, кроме Крысы. Точно не знаю кто, вроде бы американка. Так вот, я с вами поужинаю, утром уеду, а к вечеру опять заеду за тобой.

—   Понятно.

—   Ничего тебе не понятно, — досадливо поморщился Чен. — Крыса сейчас в хороших отношениях с хозяином виллы, на которую мы едем...

—   Она спит с ним?

—   Дело не в этом.

—   Ни хрена себе!

—   Поверь, пожалуйста, я знаю, о чем говорю. — Чен легко, двумя пальцами коснулся руки Андрея. — Тебе не нужно беспокоиться об отношениях Крысы с Ши-фу.

—   Я слышал про Ши-фу. Кто он такой?

—   Придет время, узнаешь. И с Крысой вы будете вместе — но не сейчас.

—   Так она спит с ним?

—   Она учится, — нисколько не раздражаясь, ответил Чен. — Такой ответ тебя устраивает?

«Ну, этому-то ее учить не нужно. Хотя есть же какие-то секретные практики...»

— Так что будь осторожнее, — продолжил Чен. — Лишних проблем нам не надо, у нас и нелишних хватает. Ты поел? Тогда поднимайся, отдыхать некогда.

«Вот тебе и приятная встреча», — подумал Андрей с некоторой отрешенностью.

На улице уже окрепла жара, но что-то в ней было не так: словно невидимые клубы влажной прохлады прокатывались в горячем воздухе, чуть пощипывая кожу, да и падающее давление временами нажимало на виски.

—   Молодец, правильно заметил, — кивнул Чен и объяснил: — Муссон идет, сезон дождей. А вместе с ним и большие проблемы.

—   Для кого?

—   Для всех. И для тебя в том числе.

Несмотря на влажную жару, в машине стояла ровная приятная прохлада — Вонг уже включил кондиционер. Из приемника лилась негромкая музыка. Андрей глядел в окно, думая о Крысе.

...Последний раз они виделись в Париже, в маленьком номере дешевой гостиницы, расположенном под самой крышей. Стены и потолок были оклеены бумажными обоями с пестрым цветочным рисунком. Почти всю комнатку занимала большая кровать с высокой спинкой, поблескивающей черным лаком. Когда их тела остыли после объятий, Андрей встал с этой кровати и растворил окно. В комнатку пошел прохладный воздух, послышались гудки автомобилей. Он стоял у окна, смотрел, как Крыса, сидя в постели, прикладывает к телу то узкие прозрачные трусики, то кружевной лифчик.

—   Где ты их купила? У «Диора»?

—   Что я, идиотка? В обычном универмаге можно найти куда лучше. От «Диора» надо звонить, у них телефоны бесплатные.

В этом была вся Крыса.

Напротив окна торчала оштукатуренная грязноватая стена, тускло подсвеченная фонарем, а за черным углом крыши в ночное небо поднималась ажурная, ярко-оранжевая Эйфелева башня...

Сейчас, сидя в машине, он подумал о своей конторе. Почему ему позволили эту «порочащую» его связь с Крысой? Бог с ним, с трибуналом или пулей в затылок, вроде не ко времени. Но ведь даже от дел не отстранили. Не было ни одного разговора с начальством на эту тему. Так или иначе, Шинкареву нужна была рабочая версия, и он принял для себя несколько вариантов.