Как на качелях - Леонид Сергеев

Однажды рано утром ко мне зашел Генка. Он пришел очень рано и вдруг ни с того ни с сего заговорил о своей коллекции оружия. А коллекция у него была необыкновенной. В ней были деревянные и железные рогатки, самострелы, шпаги и кинжалы, луки со стрелами, копья со щитами и пистолеты всех систем. Было даже духовое ружье, но такого пистолета, как у меня, не было. Главным в Генкиной коллекции было то, что почти все это оружие Генка сделал своими руками. Он был большим умельцем, настоящим оружейным мастером. Целыми днями Генка строгал, вытачивал, шлифовал. И повсюду собирал разные трубки и проволоки. В тот день я сразу понял, что Генка зашел в такую рань неспроста. И не ошибся. Рассказав о своем оружии, Генка тут же заявил, что для полного комплекта ему не хватает моего нагана, и начал предлагать мне за него разные вещи. Но я сразу его остановил:

— Даже не уговаривай!.. Ни за что!.. Ни за какие коврижки!..

Генка опустил глаза и сказал:

— Хорошо! Тогда дай хотя бы на два дня.

— На два дня?.. — переспросил я. — Ну, ладно, на два дня возьми, так и быть. Но не больше. Через два дня обязательно принеси. Не принесешь…

— Принесу, — прервал меня Генка, взял пистолет и ушел.

А через два дня был мой день рождения. Накануне я сказал отцу:

— Мне в подарок не покупайте никакой ерунды. Купите автомат или стреляющий танк.

— Там посмотрим! Напиши, что тебе надо, — сказал отец.

Тогда я учился в первом классе. Я уже знал все буквы, но ленился писать. Говорил — буквы забываю. После этого заявления отца я сразу вспомнил все буквы и составил длинный список совершенно необходимых мне вещей. В день рождения поздравить меня пришли все ребята с нашего двора. И Генка пришел тоже.

— Вот тебе твой пистолет, — сказал он, протягивая мой пистолет. — А этот тебе в подарок! — добавил он и протянул мне еще один, точно такой же.

Искатели звуков

Однажды какой-то незнакомый мальчишка, с которым мы вместе в подъезде пережидали дождь, сказал:

— Хочешь послушать море?

И приложил к моему уху морскую раковину, бело-розовую зубчатую пирамидку. Я затаил дыхание и сразу услышал какой-то отдаленный гул. Перед моими глазами побежали волны в белых завитках пены. Они шумно накатывались на песок и с шипением сползали назад. В тот же день я решил во что бы то ни стало раздобыть себе раковину. Я обегал всех знакомых, но ни у кого ее не оказалось. На следующий день я заглянул в магазин, но и там ее не нашлось. И только в воскресенье, когда мы с отцом были на базаре, я наконец увидел то, что искал. Она была похожа на застывший водоворот. Она лежала на прилавке среди высушенных водорослей и пузырьков с глицерином, в котором плавали металлические рыбки. Я сразу потянул отца за рукав:

— Пап, купи!

— Зачем тебе? — отец поморщился. — Впрочем, ладно. — Он достал деньги и расплатился, а я схватил раковину, чуть не прыгая от радости.

Долгое время носил я ту раковину в кармане и ежеминутно прислушивался к ее далекому невидимому прибою. Но однажды ко мне подошла девочка из соседнего двора, коротко стриженная, с венком из полевых цветов, и сказала:

— А столбы слушать интереснее!..

— Какие столбы? — переспросил я.

— Обыкновенные, телеграфные. Прислонишь ухо, и можно послушать музыку.

Девочка склонила голову набок и улыбнулась. Потом посмотрела на меня из-под венка и добавила:

— Хочешь, пойдем послушаем?!

Она повела меня на пустырь за нашим поселком, где пролегал железнодорожный узкоколейный путь и до самого горизонта поднимались телеграфные провода. Провода висели на старых потрескавшихся столбах, которые снизу держали вбитые в землю рельсы. Столбы были искривленными, сучковатыми. Мы подбежали к первому столбу, прислонились с разных сторон и стали вслушиваться. Вначале я только смотрел на источенный короедом ствол и ничего не слышал, кроме монотонного гудения, но постепенно стал замечать, что гудение меняется — становится то высоким, то низким. Потом я стал различать и небольшие части мелодии. После каждой такой музыкальной фразы девочка выглядывала из-за столба и с серьезным видом шептала:

— Слышал, слышал!

Через некоторое время, когда у нас затекли руки и ноги, мы отошли от столба и присели на насыпи. Я начал перебирать гальку, а девочка попыталась воспроизвести мелодию, которую мы только что слышали. Она пела знакомую песню, и мне казалось, я и на самом деле слышал ее.

— У этого столба я слушаю песни. Он песенник. Видишь, открытый рот?.. — сказала девочка.

Только теперь я заметил, что на столбе зияло дупло, похожее на раскрытый рот, а чуть выше еще виднелись складки, как узкие глаза.

— А вон болтунишка! — Девочка показала на второй столб, на котором сучки образовывали смешную рожицу.

— Побежали, послушаем!.. А за ним «принцесса»! Там вальсы!..

До позднего вечера мы бегали от столба к столбу. Девочка чаще всего останавливалась около «принцессы», а я облюбовал себе корявый белесый ствол — точь-в-точь голова старика. Стоило только прильнуть к «деду», как в ушах раздавался марш. Вначале он еле улавливался, но, постепенно нарастая, все отчетливей различались звуки трубы и удары барабанщика. Они становились громче и громче, и вот уже оглохший от грохота, я видел, как мимо меня, сверкая медью, марширует военный оркестр… Я отбегал от столба, пристраивался к шагающей колонне и начинал подпевать.

С того дня мне стало не до раковины. Она померкла перед старым телеграфным столбом.

По ту сторону дороги

В стороне от нашего поселка пролегало шоссе — наполовину асфальтированная, наполовину мощенная дамба. По ту сторону ее находилась керосиновая лавка, каморка утильщика и мастерская по ремонту замков, примусов, патефонов и прочего. Однажды у моего велосипеда треснула рама, и мама дала мне на ремонт три рубля.

— Больше не могу, — сказала она. — Если стоит дороже, жди до получки. С твоим велосипедом разоришься вконец. То одно, то другое. Выбросить его пора.

Пришел я в мастерскую и говорю мастеру:

— Пожалуйста, почините мой велосипед.

Мастер мрачно посмотрел на меня поверх очков. Он сидел на табуретке и паял чайник, потом отложил свою работу и пробасил:

— Давай показывай своего козла.

Подкатил я велосипед поближе, он осмотрел трещину и пробурчал:

— Тут варить надо, стручок. Тащи на завод. Так-то. А ты как думал? — Он взглянул на меня. — Но можно и заклепать вообще-то. Заклепать, что ли?

— Ага.

— Ладно, посиди на улице. Здесь не мешайся.

Через полчаса мастер поставил железную заплатку на трещину и прикрепил ее заклепками.

— Гони пять рублей, — сказал он, толкнув ко мне велосипед. Я про: тянул три рубля и покраснел.

— У меня только три.

— Давай, завтра принесешь остальное. — Он сунул деньги в карман фартука и отошел в глубь мастерской. Выкатив велосипед, я перешел шоссе и помчался к поселку. «Где же взять два рубля? — мелькало у меня в голове. — Маме лучше не заикаться — не даст. Ждать до ее получки — долго. Может, спросить у ребят?»

Когда я въехал в поселок, стал накрапывать мелкий нудный дождь. Объехав всех друзей, я собрал только пятьдесят копеек. Двадцать дал Вовка, которые оставила ему мать на кино, а тридцать достал из своей копилки Генка. Я стал думать, где достать остальные, и вдруг вспомнил, что напротив нашей школы есть магазин, где покупают книги. Стал я перебирать свою библиотеку. Но одна книга была без обложки, другая облита чернилами, в третьей не хватало листов, в четвертой красовались мои рисунки. Только две книжки были в хорошем состоянии: «Остров сокровищ» и «Двадцать тысяч лье под водой», но эти книги были моими самыми любимыми. Долго я не решался их отнести, потом все же решился. «Накоплю денег, снова куплю», — подумал и отправился в магазин.

Дождь все не прекращался. Уже от водосточных труб тянулись мутные потоки, а на шоссе блестели широкие лужи.

За книги я получил целый рубль, и мне стало недоставать только пятидесяти копеек. Я вспомнил, что утром в школу мама должна мне дать пятнадцать копеек на кофе и бублик. Приплюсовав эти деньги к собранной сумме, я получил один рубль шестьдесят пять копеек. Но где взять остальные? Усевшись на подоконник, я смотрел на запотевшее стекло, на капли, которые соединялись и струйками стекали вниз. И вдруг за окном я увидел нашу акацию и сразу вспомнил, что в парке висит объявление: «Ребята! Помогайте озеленять наш поселок. Собирайте семена акации» — и чуть ниже приписка: «Приемный пункт в оранжерее. 1 кг стручков — 50 копеек, 1 кг семян — 70 копеек». Накинув мамин плащ, я взял бидон и помчался к кладбищу — там были целые заросли акаций.

Дождь все не переставал. Беззвучно стекал по стенам домов и стволам деревьев, шуршал в листве, булькал в лужах. Я прибежал в самый конец кладбища, где кусты акаций отделяли последние могилы от посевов проса. Пригибая ветки, я начал рвать скользкие стручки. Через полчаса я остановился передохнуть и только тут заметил, что совсем рядом от меня стайка мокрых воробьев прямо под чучелом клюет осыпавшееся просо. Воробьи не обращали никакого внимания ни на меня, ни на чучело. Время от времени какая-нибудь птаха садилась прямо на чучело и, как бы посмеивалась над ним, чистила свой клюв. Так и работали мы рядом: воробьи в просе, а я у акаций. Только когда начало темнеть, птицы улетели, а вслед за ними к оранжерее побежал и я.