Щукинск и города - Елена Некрасова

— Надо же! Ни черта не понятно… наверное, их кто-то испугал. Трейси видела — сорвались с места, сломали ограду…

— Сам момент я не видела, я услышала шум, когда они уже убегали, а до этого они лежали спокойно. Дело в том, что раньше их постоянно гонял Джуббет, он же охотник, нет, с этими баранами всегда проблемы, это точно… у нас так вот, мы на днях кастрировали Джуббета, и он стал гораздо спокойней, а то цыплят убивал и футболил туда-сюда, у него такая куча энергии, но я не уверена, что это пёс виноват, вот если бы Джек подключил нашу ограду…

— Трейси! Понимаешь, Джоан, если б ты не появилась, через пару минут она ещё и меня бы кастрировала, всё шло к тому… хотя чего? Я и так довольно спокойный.

— Слишком спокойный!

— О’кей, там человек ждет, поехали…

Потому что сейчас Трейси начнет развивать новую тему, вернее, свою любимую. О том, что в их церкви уже многие пары совершили этот обряд — обновили клятву супружеской верности, так советует проповедник… что Уилкинсоны и Адамсы и Фелтоны и ещё хрен знает кто, а её муж почему-то не хочет… и что у всех наступил ренессанс, прямо как в юности, ну, ты понимаешь, Джоан, о чем я…

Джек заглушил мотор, ну да, вот и он, ишь, какой гусь… в черном костюме, с седым хвостом… но тут слишком крутой склон, придется объезжать по грунтовке, а это крюк мили в две, не меньше. В любом случае, надо спуститься вниз, вдруг мужик уже дозвонился до службы спасения, и помощь не требуется… хорошо бы. Деньги у него имеются, это факт… тёмно-вишневый BMW, самый навороченный, семьсот двадцатый… прямо как из каталога нарисовался в этой канаве… не повезло машине. Странно, как же его угораздило… в этом месте довольно крутой поворот, но его трудно не заметить, куча знаков к тому же, заснул он, что ли? Если так, нормально ещё отделался, сам вроде цел…

— Привет! Меня зовут Джек. Проблемы?

— О, привет! Я — Билл Шоугер… вот, такое дело. Проскочил поворот, понимаешь, задумался на пару секунд…

По склону вьется маслянистый след, всё ясно — пробит картер, тут полно острых камней… Джек обошел машину. Впереди тоже сюрприз. Из радиатора горделиво торчит здоровенный рогатый сук, повезло так повезло. Съехать и напороться на единственную корягу, застрявшую на берегу… дыра сквозная, заварить не удастся, придется ему менять и радиатор, и поддон… ну и, понятно, помялся капот, разбита передняя фара…

— Ну как, что скажешь? Серьезно, да? Я плохо в этом разбираюсь… когда эта ветка воткнулась, оттуда жидкость полезла, с шипением, знаешь… как пена…

— Это вытек антифриз. Потому что ты пробил радиатор. В общем, дальше не поедешь, надо вызывать эвакуатор… у тебя к тому же картер пробит, смотри, всё масло вытекло.

— Да? Этого я не заметил, надо же… а тут поблизости есть какой-нибудь сервис?

— Какой-нибудь есть… но за такую машину они вряд ли возьмутся. Тебе надо в Литл-Рок. Короче, вызывай эвакуатор.

— Так вот я и пытаюсь, но ужасная связь — то занято, то пойдут длинные и опять сорвется…

— Да, это точно, связь тут хреновая, особенно в этой яме. Я мог бы попробовать из дому… слушай, Билл, скоро уже стемнеет, давай тебя хоть на дорогу вытащу… а вообще-то предлагаю заехать к нам. Кэт… тьфу ты, Трейси приготовит ужин, заночуешь у нас, места достаточно, а утром решишь свою проблему… Так как?

— Спасибо, Джек! Ты настоящий брат! Но это… зачем я буду вас стеснять, я же могу остановиться в любом мотеле, ты отбуксируй меня, пожалуйста… но только не бесплатно! Я так не могу, я обязательно хочу заплатить…

— Понимаешь, Билли, сейчас я немного занят, до темноты мне надо забрать своих баранов, а до ближайшего мотеля в Булшоалз отсюда двадцать пять миль, есть ещё пара мотелей на рыболовном курорте, но это не намного ближе… тут же край непуганых идиотов, ты не понял еще? Тут даже магазинов нормальных поблизости нет, не то что… Я за ножами для газонокосилки езжу в Миссури… А ещё у нас сухой закон, Билли, здесь даже пиво не купишь, надо тащиться в Бакстер или в Миссури опять же… а я могу угостить тебя виски, так что решайся.

— Я понял, Джек, спасибо огромное… а я могу быть чем-то полезен с баранами?

— Благодарю, Билл, я справлюсь.

С ножами в Миссури явно перебор, ножи для газонокосилки и прочую хозяйственную дребедень сейчас уже можно покупать в Харрисоне, но тоже двадцать миль на минуточку… Почему-то вдруг ему захотелось заполучить домой этого франта, хоть разнообразие… покажет ему музей в конце концов, а то уже пару лет никому не показывал. Только этой дуре Пэм из Мичигана.

Щукинск

Юра несет тяжелую сумку — не хватило водки. Вот же бухают старики, пять бутылок им тьфу, требуют продолжения банкета. Скинулись и отправили их в магазин. Тане не нравится идти по улице с Юрой, все слащаво здороваются, со смыслом. Нет, надо валить отсюда быстрее, даже Юра закисает в этом болоте, стал посещать какую-то секту, просто в мозгах не укладывается. Нашел родственные души… Хотя он утверждает, что это никакая не секта, а просто интеллектуальный христианский кружок… хочется видеть этих щукинских интеллектуалов! Вот же дыра, никаких перспектив… Интересно, зачем отмечают эти девять дней? А сорок? Непонятно.

— Слушай, а почему отмечают девять и сорок дней? Это что-то значит?

— Ну это… помнишь, я тебе рассказывал про «Тибетскую Книгу Мертвых»?

— Это которую читают над телом покойника?

— Да, чтобы до него дошло, что он действительно умер… Считается, что умершие живут обычной жизнью и не подозревают, что они уже бестелесные духи. Но потом их начинают преследовать страшные видения, ну… типа кошмарных снов, но всё это субъективные вещи, порождение их сознания, а потом…

— Подожди, при чём тут Тибет? Я же тебя про наши девять дней спрашиваю.

— Так вот слушай, по этой книге состояние между смертью и новым рождением длится как раз сорок девять дней, понимаешь? Скорей всего оттуда и пошло, Алексей тоже думает…

— Так христиане же не верят в переселение душ. И у тех сорок девять дней, а у нас — девятый и сороковой, значит всего сорок.

— Раньше было другое христианство, это сложная тема… между прочим, даже в Евангелии пишется, что Иоанн Креститель был реинкарнацией пророка Илии, сам Иисус говорит ученикам…

— Так и говорит?

— Семнадцатая глава от Матфея, можешь сама взять и прочесть. Вот приходи в воскресенье, тебе Алексей объяснит…

— Еще не хватало! Ничего спросить уже нельзя, сразу начинаешь заманивать в свою дурацкую секту…

— Какую секту?! Я сто раз тебе говорил, что это никакая не секта…

Ну понеслось… нет, у него точно крыша поехала. Завербовали. Надо побыстрее завязывать с Юрой… а то возомнит себе, подарки дорогие уже пошли, на день рождения подарил ей миксер, откуда такие деньги, спрашивается? Наверняка взял у матери, значит, и она туда же…

Да… народ в ударе. Жаль, что из театра никто не пришел, они там устроили отдельные поминки… поговорить даже не с кем. Почтальонша подкрашивает губы прямо за столом… наверняка скоро и танцы устроят. Они ещё помнят, зачем собрались?

В большой комнате теперь и правда можно танцевать — Таня вынесла на помойку кучу хлама… Уродский буфет, безногий круглый стол, нерабочий холодильник, поломанные стулья, мамину кровать и противные ковровые дорожки… сама не ожидала, просто вошла во вкус. Спасибо Юре, хоть какая-то польза. Мама тоже несколько раз порывалась что-нибудь выбросить, но в последний момент — то жалко, это ещё может пригодиться, а это память о родителях… короче, вместо того чтоб выкинуть, долго перебирала, переупаковывала, закладывала свежий нафталин.

У Тани два дня в носу свербило от пыли и пересыпанного нафталином старья, один мешок был так и подписан: «Шерсть-Моль. Вещи для болезни». Точно, всегда на неё надевали какую-то дрянь, пожранную молью, мол, ничего, потом выбросим вместе с микробами… так ведь не выбрасывали. Из мешка посыпалась истлевшая труха, не сохранились вещички… это ладно, но когда Таня выгребла бабушкины шкафы, то все шерстяные вещи тоже оказались проедены молью, включая новые одеяла и красивую шаль, на которую она, честно говоря, рассчитывала… Ещё Таню убили трёхлитровые стеклянные банки, закрытые как консервы. На каждой аккуратная наклейка с надписью бабушкиной рукой — «Спички горелые, 1990 г.», «Спички горелые, 1991 г.», и таких несколько штук. Внутри не что иное, как наполовину сгоревшие спички. Потрясающе. А зашитые нитками пластмассовые тазики? Она помнит, как бабушка колдовала над ними. Если таз трескался, бабушка его не выбрасывала. С помощью раскаленной на огне толстой иглы наделает дырочек по всей длине трещины, с одной и другой стороны. А потом проденет в эти дырочки крепкую нить и стянет, получается тазик с элегантной шнуровкой, типа корсета. Таня спрашивала, какой смысл? Вода же всё равно вытечет. А для постиранного белья, например… а для картошечки… да мало ли…