Беовульф - Андрей Мартьянов

Над долиной безымянной речки, стекающей с круч Арденнского хребта, зародилось разрывающее облака мягкое золотистое сияние.

Угрюмые тучи начали расползаться в стороны, освобождая место пронзительной лазури небес и солнечному диску, поднявшемуся к самому зениту. Мир вспыхнул яркими красками, сине-серая хвоя елей и сосен заместилась благородным малахитом, бронзовые столпы вековых стволов выстроились подобно колоннам древних храмов, потоки теплого ветра разметали извивающихся над лесом призраков.

Колдовство исчезало, истаивало под могучим напором пришедшей в Арденны незримой Силы.

«Чудо, – понял Северин. – Настоящее чудо!.. Ай да дядюшка Ремигий!»

– Завет заключен, Хловис, – проронил епископ и вытер холодный пот со лба. – Тебе дали знак…

– Арбогаст, Теодоберт! – Королю пока было не до Заветов. Колдовство сгинуло, но остались алеманы и мечи у них по-прежнему острые! – Конных разделить на два отряда, пеших – в один кулак! К бою! К бою, сикамбры! Vo-otan!! Votan ek unz![5]

«Вотан, – усмехнулся про себя Ремигий. – Вотан, может, и с тобой, Хловис. Но ты уже не с Вотаном…»

– Говорил же, прорвемся. – Эрзарих потрепал Северина по слипшимся от крови волосам. – А ты боялся. И потом: ты теперь настоящий воин – убил первого врага. Сам, без чужой помощи!

– Прекрасно, – не краснея соврал картулярий, пристально наблюдавший за лесом на юго-востоке. Очень вдалеке, за холмами, мелькнула огромная тень, очертаниями похожая на черную летучую мышь ужасающих размеров. Или показалось?.. – Эрзарих, останемся здесь, а? Я хочу посмотреть!

– Неужто понравилось? – фыркнул лангобард. – Конечно, останемся!

Великое сражение при Стэнэ продолжалось до середины дня. Когда солнце начало склоняться к закату, король Хловис мог праздновать уверенную и заслуженную победу – рикс Геберих был повержен в бою, алеманы обратились в бегство.

Потери франков оказались изрядными, но ядро войска, лучшие воины и конница сохранились.

– Удивительное дело, – рассеянно сказал Ремигий начисто отмытому Северину после благодарственной вечерней мессы. Хловис, кстати, пришел. Вместе с тремя дуксами. Король счел обязательным отблагодарить «Бога ромеев и франков» (так он сам выразился, чем весьма порадовал епископа). – Еще вчера мы с тобой, сын мой, и мечтать не могли, что окажемся свидетелями рождения новой державы…

– Простите, ваше преподобие, я не понял, – склонил голову картулярий. – Что за держава?

– Francia, сын мой. Не дурацкое «королевство Суасонское», а Франкия. Мы стоим у истоков, у самого начала, поверь мне! На нас обратил взгляд Господь… И теперь нам придется бороться за Франкию с прошлым, с древними силами, которые никогда добровольно не выпустят из своих когтей эту землю и населяющих ее людей!

– Преосвященный, можно спросить?..

– О чем?

– Вы… Вы святой?

– Святой? – расхохотался Ремигий. – Нет, дружище, я самый обычный человек.

– Но почему Господь услышал вас сегодня?

– Он услышал не только меня, Северин. Он услышал клятву Хловиса и взял под покровительство его народ. Великий народ, попомни мои слова! Если мы, римляне, уйдем – нас сменят франки.

– Но сикамбры – варвары!

– Сегодня они перестали быть варварами. Навсегда. Почему – поймешь со временем…

…Блистательная Корнелия Альбина редко ошибалась, однако на сей раз ее просчет оказался столь невероятным, что был бы достоин упоминания в произведениях Апулея. Но увы, автор классических сочинений почил несколько веков назад и никак не мог воспользоваться своим талантом для того, чтобы в лицах описать комедию, способную перерасти в драму, а затем и весьма печальную трагедию, главным героем которой стал бы Северин Магнус Валент, римский гражданин и патриций, единственный наследник консула Сидония.

Исидор Севильский в своей «Этимологии» дал краткие характеристики большинства известных народов и весьма благожелательно отозвался о римлянах, наделенных «врожденной степенностью» и прочими добродетелями.

Но в разделе, повествующем о «пороках и изъянах народов», Исидор о подданных Империи не упомянул, хотя следовало бы – важнейшим пороком римлян являлась немыслимая самоуверенность, унаследованная от череды далеких предков, полное тысячелетие ощущавших за своей спиной мощь самого великого государства, когда либо созданного людьми.

Самоуверенность и подвела Корнелию, накрепко убежденную в том, что даже после завоевания Италии и Галлии германцами все осталось так, как было прежде, на протяжении минувших столетий. Пускай цезарь покинул Рим, но Империя жива. А уж если Ремигий получил от Апостольского понтифика обширнейший епископат на севере Галлии, провинции богатой и цивилизованной, значит Северину там будет хорошо – мальчик закончит обучение под присмотром мудрого дядюшки, займется миссионерским трудом среди доселе не обращенных варваров, со временем обретет перстень епископа в новых диоцезиях, его заметят в курии, переведут в Рим…

Впереди у Северина блистательная карьера. Разумеется, пройдет не меньше десятка лет, прежде чем он наберется достаточного опыта, но ведь и Октавиан Август начинал с невзрачной должности претора, а стал Императором, о котором будут помнить и через тысячу лет!

Да, на дорогах теперь небезопасно, особенно за пределами Италии. Эрзарих не особо распространялся о своих приключениях по дороге в Суасон и обратно, но то, что лангобард потерял две фаланги на среднем пальце и одну на указательном, вдобавок заработав устрашающий шрам через всю грудь, свидетельствовало, во-первых, о прискорбном неспокойствии в провинциях, а во-вторых – о несгибаемости Эрзариха, в одиночку прошедшего тысячи стадиев, разделявших Лаций и Галлию!

Лучшего проводника и охранника для Северина не найти – Эрзарих не подведет. Ради безопасности сына Корнелия была готова очень надолго, если не навсегда, расстаться со своим любимцем.

Отвечая на расспросы госпожи, Эрзарих поведал, что в Суасоне ему понравилось – город как город, не хуже Салерно. Епископ живет в Реймсе, это недалеко, ехать от восхода до полудня, если пустить коня рысью.

У Ремигия хороший дом, богатый. Кафедральный собор диоцеза деревянный, но франки предпочитают строить только из дерева, лесов в Галлии много, не то что в Италии. Тамошний рикс, Хловис, сын Хильдерика, Ремигия чтит. И люди в Суасоне «правильные» – так Эрзарих и сказал.

Впрочем, по мнению варваров, все остальные (а особенно ромеи) как раз являлись «людьми неправильными», но об этом Корнелия не задумалась. Спросила только, что означает слово «рикс», и выяснила, что Хловис является кем-то наподобие прокуратора или консула. Прекрасно, значит брат в фаворе у наместника провинции, а его германское происхождение лишь дань смутному времени.