Тайна рукописи - Карен Монинг

Глядя на то, как люди на улице разговаривают и смеются, я внезапно ощутила себя крошечной пылинкой, скользящей по лунному лучу.

Что касалось связи с внешним миром, мы с пылинкой находились в равных условиях.

«Вот и свяжись с ним! – пробормотала я самой себе. – Ты ведь единственная надежда Алины».

На данный момент Единственная Надежда Алины была более голодной, чем уставшей, – а учитывая три пересадки за двадцать часов пути, устала я как собака. Мне никогда не удавалось заснуть на голодный желудок, так что я прекрасно понимала, что, прежде чем позволить себе отдых, мне придется найти местечко, где можно что-нибудь съесть. Если я рискну сразу же лечь спать, то, когда проснусь, буду еще более голодной и измученной, чем сейчас. А завтра мне предстоит тяжелый день и понадобятся работоспособные мозги.

Вот и настал самый подходящий момент для того, чтобы выйти на связь с этим миром. Я умылась холодной водой, обновила макияж и причесалась. Затем надела свою любимую коротенькую белую юбку, которая открывала мои длинные загорелые ноги, красивую сиреневую блузку и подходящий к ней по цвету кардиган, стянула свои светлые волосы в конский хвост, закрыла номер и скользнула по коридору в объятия дублинской ночи.

Я остановилась у первого же бара, который показался мне привлекательным и полным национального ирландского духа. Мне достался изящный кусочек Старого Света, окруженный современными заведениями, заполонившими улицу. Я хотела всего лишь вкусной горячей еды в хорошей спокойной атмосфере. И я получила желаемое: порцию вкуснейшей тушеной баранины с луком, картофелем и густой подливкой и ломоть шоколадного пирога с виски, который я сопроводила в путешествие по пищеводу обалденно вкусным «Гиннессом».

Почувствовав себя довольной и сонной после сытной еды, я заказала второй бокал пива и откинулась на спинку стула, оглядываясь по сторонам и впитывая атмосферу паба. Я задумалась, приходила ли сюда Алина, и позволила себе представить ее здесь, смеющуюся и счастливую, в компании друзей.

Паб был необычайно хорош – вдоль стены тянулись уютные скамейки с кожаными сиденьями и подголовниками – здесь их называли «снагсы». Бар находился в центре большой комнаты – красивое сооружение из красного дерева, металла и зеркал. Вокруг стойки располагались высокие столики с барными стульями. За одним из этих столиков я и устроилась.

Паб был наполнен разнородной смесью клиентов – молодые студенты здешних университетов вперемешку с отдыхающими туристами, люди, одетые в ультрамодные шмотки, и те, кто предпочитал спортивный стиль. Как бармен, я всегда интересовалась, как все обустроено в других барах: что там предлагают, кто туда ходит, какие мыльные оперы в них раскручиваются, поскольку последнее неизбежно. В любом из существующих баров всегда присутствуют несколько привлекательных парней, всегда произойдет несколько драк, завяжется несколько романов и всегда найдется несколько весьма странных личностей.

Та ночь подтвердила, что исключений из этого правила не бывает.

Он вошел, когда я уже заплатила по счету и допивала свое пиво. Я заметила его потому, что его просто невозможно было не заметить. Думаю, я ни разу не моргнула и не отвела от него глаз, пока он пересекал комнату и поворачивался ко мне спиной – спиной настоящего атлета. Высокий, сильный, рельефные мускулы перекатываются под черной кожей штанов, на ногах тяжелые черные ботинки, на плечах – ага, несложно было догадаться, что он не изменит образу Короля драмы, – черная рубашка. Я достаточно времени провела за барной стойкой, чтобы научиться разбираться в том, какие люди носят определенного рода одежду и что эта одежда может о них рассказать. Парни, которые с ног до головы одеваются в черное, делятся на две категории: одни ищут неприятностей, другие неприятности сами по себе. Женщины, которые одеваются во все черное, это совсем другая история, не имеющая сейчас никакого значения.

Так вот, сначала я заметила его спину, и как только мои мысли перешли к лирическим завихрениям по поводу такого великолепного зрелища (проблема он или нет, но глаз от него не отвести), парень, не снижая темпа, добрался до бара, перегнулся через стойку и вытащил бутылку самого лучшего виски.

И никто этого не заметил.

Возмущение мигом отрезвило меня, поскольку я подумала о бармене – это был ощутимый удар по его карману, непочатая бутылка скотча стоила шестьдесят пять долларов, и она явно будет выпита прежде, чем (только после закрытия) начнут проверять счета бара и обнаружат недостачу.

Я начала сползать со своего стула. Да, я собиралась это сделать – я, чужая в незнакомой стране, и никак иначе, – я собиралась сдать этого парня. Потому что мы, бармены, должны помогать друг другу.

И тут он обернулся.

Я замерла, опустив одну ногу на пол. Думаю, я даже забыла, как дышать. Сказать, что он был суперзвездой экрана во плоти – значит ничего не сказать. Определение «невероятно прекрасный» тоже не подходило. Сказать, что архангелы Господни должны были бы выглядеть так, как он, – это значит даже не начать описывать его. Длинные золотые волосы, глаза, такие светлые, что казались серебряными, и золотистая кожа, – этот человек был невероятно прекрасен. Все волоски на моем теле стали дыбом, все сразу, волной. И тут же возникла странная мысль: он не человек.

Я помотала головой, стряхивая наваждение, и снова села на стул. Я все еще собиралась предупредить бармена, но не раньше, чем незнакомец отойдет от бара. Внезапно мне очень захотелось подойти к красавцу поближе.

Но он не уходил. Вместо этого он прислонился спиной к стойке, отвинтил крышку и присосался к бутылке.

Пока я смотрела на него, со мной произошло нечто необъяснимое. Тоненькие волоски на моем теле начали вибрировать, еда в желудке словно превратилась в свинцовый ком, а со зрением приключилось нечто вроде сна наяву. Бар был на месте, незнакомец тоже был на месте, но в этой версии реальности он вовсе не казался прекрасным. Он был ничем другим, как тщательно замаскировавшейся мерзостью, но даже сквозь поверхность его привлекательности пробивалась вонь гниющей плоти. И, если бы я подошла ближе, эта вонь могла удушить меня до смерти. Но это еще не все. Мне казалось что, если мне удастся раскрыть глаза пошире, я смогу увидеть не только это. Я смогу увидеть, кто он на самом деле, если только внимательнее присмотрюсь к нему.

Не знаю, сколько времени я там просидела, таращась на него. Чуть позже я поняла, что этого времени было вполне достаточно для того, чтобы накликать свою смерть, но тогда я этого не знала.