Сестёр люблю, фашистов ненавижу! - Сергей Владимирович Семеркин

счастья стояло чудо в коротком цветастом платье, из которого торчали загорелые ноги (руки тоже торчали, но я всегда обращаю внимание в первую очередь на ноги) и остренькие грудки, не стесненные лифчиком, выносили мой мозг. Наконец я сфокусировался на лице, остренький носик, мелкие черты и огромные голубые глаза, как будто это девочка-ещё-подросток вышла из анимэ, в таких очах обычно тонут штампы писателей и роскошные светлые волосы уходили куда-то… неужели они простираются до попы? А какая из себя попа? В мир понятий и в том числе вежливости меня вернула улыбка бестии – она сразу поняла, что я её хочу, женщины это всегда чувствуют кожей.

– Привет, меня зовут Грета, я – сестра Марлен.

Вот так просто на вас падает Эверест и оказывается Джомолунгмой.

– Здрастье! – ну кто так здоровается? – А мама Марлен не приехала? (если они родные сёстры, то она и мама Греты, вот я i-диот!)

– Можно зайти-то? – она улыбнулась и эта улыбка вознаградила меня совершенно бесплатно за мою крайнюю грубость – держу девушку за дверью.

– Конечно, проходи…

И она зашла, катя за собой чемодан на колёсиках, такие в наших пенатах не водятся, у нас всё больше рюкзаки и бесформенные баулы. Вид сзади позволил во всех красках рассмотреть «конфетку-блондинку»: с попой у неё полный порядок, а волосы до попы лишь чуток не достают…

– Чай, кофе? – предложил я. – Правда, есть только чай, да и не чай, а так бурда.

– Я привезла кофе… – она достала из чемодана кофе, настоящий кофе и кухня заполнилась давно забытым ароматом.

– Прости, я не представился – меня зовут Леонид, а это Сашенька.

– А-а-а… – совершенно равнодушно протянула она, отхлёбывая из кружки (не кружки Марлен) кофе. Никаких уси-пуси, никаких восторгов, никаких поползновений взять милашку на руки. Сразу стало понятно, что она не любит детей, но такое бывает в её возрасте, а сколько ей лет… 15 или 16?

– Вы с Марлен родные сёстры?

– Да… или нет. У нас одна мать, но разные отцы. Как это называется – кровные?

– Нет, единоутробные.

– Всё время забываю, – тема эта тоже ей неинтересна.

Стала понятна разница – жгучая брюнетка Марлен и блондинка Грета, роскошные формы старшей и утонченность младшей. Я человек вежливый и всё-таки предложил подержать нашу красавицу Сашеньку, сеструха отказалась:

– Я не люблю детей.

Откровенно. Помолчали, молчание затянулась, иногда нельзя молчать (хотя мы с Марлен отлично молчим и понимаем о чем молчим), но я не знал о чём говорить. Просто и по дурацки сложно одновременно.

– Уточню один момент – ты тот самый герой войны по кличке Штык?

– Ну, не такой уж герой, простой боец сопротивления.

Тема не получила развития. Ну не такой я человек, чтобы рассказывать, как пули свистели над головой. И как меня били в Гестапо, и как мы ночью вырезали патруль в Чёрной балке…

– У вас нет вай-фая?! – вот тут эмоции я почувствовал, она пыталась подключиться со смартфона и не вышло.

– Нет, в городе до сих пор плохо со связью.

– И компьютера нет?!

– Неа… – ну не буду же я рассказывать, что на комп написал бездомный кот Душман, которого мы иногда подкармливаем, и компьютер такого позора не пережил.

– Чёрт! Как вы живёте?! – огроменные голубые глаза округлились и она стала просто прекрасной, вот бы прямо на столе разложить и отыметь во все дырки. Во все! Она, кажется, что-то спросила… перематываю назад, ага вопрос был: «как мы живём?» Да уж, как мы теперь заживём…

Когда пришла Марлен, она без особого энтузиазма обнялась с Гретой, да и подарки в виде каких-то немыслимых у нас в городе косметических штук оставили её равнодушными, хотя она и выкрикивала всякие положенные одобрительные слова. Но я то видел – не рада она сестре. А той всё нипочем, она как-то легко забурилась к нам в дом и осталась… Как шуруп, который гвоздодером не выдернешь.

Ночью поинтересовался у моей валькирии, сколько лет её сестре. «Без нескольких дней на шестнадцать лет меньше, чем мне», – вот задала задачку из арифметики. – «Ты помнишь, когда мне день рождение?» Я назвал точную дату. «Молодец!» – то ли поцеловала, то ли куснула меня в ухо. «Но тебе же тоже шестнадцать» – «Не ври!» Я так и не подсчитал, почти 32 минус 16 без нескольких дней – это сколько?

При каждом удобном случае я всегда учил Сашеньку говорить слово «мама», мне очень хотелось, чтобы своим первым словом она сказала именно «мама». Это было бы приятно Марлен! А однажды, я вернулся со смены пораньше и тихо открыл дверь (так получилось не специально) и услышал, как Марлен учит нашу дочу говорить слово «папа». Я аж чуть не прослезился, быстро развернулся, снова бесшумно закрыл дверь, потом громко топал на площадке, долго копошился ключом в замке, долго заходил и снова топал ногами и шумел для профилактики. Меня уже ждали мои любимые.

Первый раз… как это было? В лифте мы с Гретой поехали. И когда двери закрылись, я просто больше не мог сдерживаться. Привлекаю её к себе, обхватив тонкую, как тростник, талию, и целую, а она отвечает и мы всасываемся друг в друга и она обхватывает меня ногами. Локтем стоплю лифт, разоблачаю брюки от ремня, милипизерные трусики блондинки пытаюсь разорвать, но получается только сдернуть и вхожу в анимэ по самое небалуй, она уже мокрая и не девственница. Это хорошо, от девственниц одни неприятности.

Вот противоположности легко сравнить, столкнув друг с другом: «Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень. Не столь различны меж собой» – рубил с плеча фразы-алмазы классик Пушкин (наше всё). А как сравнить Марлен и Грету? И я не про внешность, тут как раз есть, где развернуться антонимам, я о простом, о сексе. Это же огонь и пламя. Хотя нюансы есть, валькирия – огонь, но на счёт анально зайти – ни-ни. Вроде и присказку иногда говорит: «ничего так не красит женщину, как анальный крем» – кокетка, ёлы-палы! – но в попку свою не допускает меня ни на полшишечки. Грета – пламя! Она не такая страстная внешне, но внутри – вулкан. Заводится с полоборота и при оргазмах позволяет всё. Да и сексом мы с ней где только ни занимались – и в туалетах баров и на крышах заброшенных зданий и в транспорте. Марлен подобной анархии не допускала, у неё в приоритетах спальня, ну может быть кухня, иногда ванна. Но в туалете – зачем? А вот с Гретой