Преступная история США. Статуя кровавой свободы - Лев Вершинин

К общему удивлению, Беркли, слывший человеком незлобивым, проявил в отношении мятежников крайнюю жесткость, в основном конфискуя собственность, но и вешая – на эшафот пошли 23 человека (очень много по тем временам и местам), в том числе несколько «джентльменов» и даже бывший губернатор Драммонд. Устоявшаяся в Штатах версия гласит, что такое зверство не осталось безнаказанным: король Карл II, выслушав доклад следственной комиссии, якобы заявил: «Этот старый дурак предал смерти больше людей за шалости в пустыне, чем я здесь за убийство моего отца», и приказал с позором отозвать старого губернатора. Это, однако, легенда, не имеющая никаких подтверждений, зато сохранилось личное письмо Беркли его величеству с просьбой о возвращении в Англию в связи с возрастом и недомоганиями, а также королевская грамота с благодарностью «сэру Уильяму за его примерный, верноподданный и многолетний труд».

В успокоившейся же колонии все пошло по накатанной колее. Акты «Декларации народа Вирджинии» были пересмотрены, те, что касались индейцев, отменены, но толку для краснокожих в том было мало, – за несколько месяцев художеств Бэкона большинство их было либо перебито, либо ушло куда подальше от безумной колонии, а вслед за ними ушли и соплеменники, порабощенные «народным генералом», но освобожденные Беркли. Так что вожделенные земли достались колонистам, и «малые плантаторы» стали плантаторами нормальными, а безземельная мелкота, в том числе и кабальные, поддержавшие «королевское дело», обзавелась фермами, в связи с чем никого не напрягла и отмена Акта VII – о праве голоса для всех свободных, независимо от собственности, – ведь теперь собственниками были все. Кроме, разве что, двух-трех сотен негров, вставших на сторону Беркли, – им пришлось довольствоваться свободой, отчего, кстати, процент вольных негров в Вирджинии стал и остался большим, нежели в соседних колониях. Короче говоря, согласно классической формулировке Филиппа Д. Фонера, «Это славное восстание завоевало ряд демократических прав для народа (…) Ни одна из этих демократических реформ не была сохранена после поражения восстания, но память о них продолжала жить. Бэкон был поистине народным вождем, «факельщиком Революции» и первым архитектором человеколюбивых принципов народа Соединенных Штатов».

Глава 3. Капитан Сорвиголова

Короче говоря, при проклятом колониализме верхи с низами очень не ладили. Но уж после обретения долгожданной Свободы, казалось бы, должны были поладить. По крайней мере, именно так и никак иначе полагали «владельцы независимости», добившиеся всего, чего хотели. А получилось не так.

За что боролись?

Редко вспоминают, хотя и особого секрета не делают, что союз республик Северной Америки, с французской помощью (и только благодаря ей) добившийся в 1783 году независимости от Великобритании, при всех красивых лозунгах Века Просвещения был, мягко говоря, не демократичен. «Владельцы независимости», – крупные купцы-оптовики Новой Англии и плантаторы Юга, включая и тех, кто стоял в стороне от борьбы или даже стоял на стороне короля, но в последний момент успел вспрыгнуть на подножку, – добившись ухода от королевских налогов и всяческих сковывающих бизнес пережитков, считали, что все сделано. Предприниматели, хорошо нагревшие руки на производстве вооружений и поставках армии, получили «благодарственные субсидии» от государства, простившего предосудительные случаи продажи товаров параллельно и англичанам. В элиты бывших колоний влились экс-пираты, по итогам войны ставшие почтенными каперами с длинным списком побед (в смысле захватов английских судов).

Расхватав по дешевке (деньги-то были) земли, конфискованные у лоялистов, а также массово скупив (в основном за виски) солдатские сертификаты на право получения земли, новые хозяева колоний, отныне ставших суверенными штатами, перепродавали землю мелкими участками тем же бывшим солдатам, которые, проспавшись, соображали, что сделали глупость. Обращать хоть какое-то внимание на всякую мелочь, пусть даже эта мелочь вытянула на себе вся тяготы семилетней, кровавой и изнурительной войны, тем более делиться с мелочью плодами победы, никто и не думал. На первых порах решили даже «забыть» о долгах уже не нужной континентальной армии. Правда, пришлось вспомнить. Уже в июне 1783 года, вскоре после победы, ветераны, уразумев, что получили от вожделенной независимости, по словам французского поэта Френо, «лишь славу и голод», зарычали, – и после похода армии на Филадельфию, остановленного только авторитетом обожаемого всеми Вашингтона, конгрессу пришлось раскошелиться, выплатив воинам Республики часть того, что им по праву причиталось. Однако после этого армию, на всякий случай, распустили, а остатки долга так и забыли вернуть.

В целом «мясо революции» с удивлением обнаружило, что жизнь Раем, мягко говоря, не стала. А вот наоборот, – да. «Владельцы независимости» активно играли с Англией, гнавшей в бывшие колонии потоки товаров по демпинговым ценам на условиях долгосрочного кредита. Счета спекулянтов росли, но местные мануфактуры увядали, как и торговля сельхозпродуктами с островами Вест-Индии, где теперь янки облагали пошлинами, как иностранцев. Бремя налогов росло не по дням, а по часам, фермерам приходилось закладывать участки, а затем, в связи с невозможностью выплачивать даже проценты, терять их. Протесты снизу до верхов, увлеченных своими играми, не доходили, требования – снизить проценты по долгам, отменить тюремное заключение за долги, провести денежную реформу, короче говоря, «отрегулировать» ситуацию – даже не рассматривались. Вернее, кое-где, в штатах, где у власти были плантаторы, не чуждые феодальных представлений о чести и долге, или владельцы фабрик и мастерских, некоторые уступки «регуляторам» были сделаны, эмиссия бумажных денег проведена, и ситуация, хотя и осталась напряженной, несколько смягчилась. Но в Массачусетсе, Нью-Йорке, Нью-Гэмпшире, самых-самых «оплотах свободы» и «провозвестниках демократии», где власть прочно держали в руках олигархи, – банкиры, оптовики, посредники и прочая крупная живность, ни о каких уступках никто и слышать не хотел, а вместо законов об эмиссии и смягчении в вопросах о долгах были проведены законы о «взыскании долгов в твердой валюте». В связи с чем и жить полноправным гражданам, не входящим в кружок «владельцев независимости», стало совсем невмоготу.

Жил отважный капитан…

А люди между тем все понимали. Завоевав независимость, они сознавали, что нагло обмануты, и это им не нравилось, и в конце концов, в Массачусетсе тэрпэць урвався. Начались собрания недовольных, где за пивом мужики рассуждали, что красивыми словесами о свободе и справедливости сыт не будешь, семьи голодают, дальше так жить нельзя и надо бы что-то делать. По ходу посиделок формировались общества «регуляторов», понемногу устанавливавшие связи между собой, затем начались многолюдные сборы и военные тренировки. Короче говоря, обстановка накалялась всерьез. Не хватало только вожака, но и за этим дело не стало, – один из терпил, фермер Даниэль Шейс, точно так же, как и прочие, доведенный до крайности, имел и опыт командования, и авторитет дай Бог каждому. Информации о нем я нашел не так уж много, но дядя был из бывалых. Не просто ветеран, а из тех, кто записался в ополчение 19 апреля 1775 года, сразу после известия о стычках «Сынов свободы» с «красными мундирами» в Лексингтоне и Конкорде, а боевое крещение и лычки сержанта получивший за храбрость в бою при Банкер-Хилл, первом серьезном сражении Войны за независимость. Служил храбро, исправно, выслужил лейтенанта, затем капитана, прославился в знаменитом сражении при Саратоге, был на виду у ведущих военачальников, вплоть до самого Вашингтона, а от Лафайета даже получил за героизм именную золотую саблю. Теперь он, успев потерять ферму, проиграть все иски и даже посидеть в тюрьме, был доведен до белого каления, и нет ничего удивительного, что именно его на общем сходе «регуляторов» избрали «главным тренером» будущей «армии справедливости», то есть фактически лидером и главнокомандующим.

Впрочем, браться за оружие фермеры не торопились, надеясь, что военные игры и митинги сыграют свою роль без лишних обострений. Однако ни на одну из петиций власти штата не подумали даже дать ответа. Они ничего не видели и ничего не слышали, зато время от времени арестовывали наиболее горластых активистов, обещая судить их за «государственную измену», а потом и повесить. В конце концов, в середине сентября 1786 года напряженность дошла до кульминации. После долгих проволочек была назначена сессия Верховного суда штата в Спрингфилде, на которой предполагалось принять окончательное решение о «силовом» взыскании долгов, а также предъявить обвинения арестованным «регуляторам». Насколько можно понять, губернатор Боуден сознательно вел дело к взрыву, чтобы, спровоцировав выступление фермеров, раз навсегда его подавить. В город были введены отряды милиции под командованием генерала Уильяма Шепарда, взявшие, в частности, под охрану и главный арсенал штата, на который, по данным властей, очень рассчитывали смутьяны, – и когда утром 26-я судейская коллегия прибыла в Спрингфилд, наводненный милиционерами Шепарда (800–900 штыков при одном полевом орудии), туда же вступили отряды «регуляторов», численностью до 1200 бойцов. Вооружены, правда, они были гораздо хуже милиции, но зато готовность их к драке сомнений не вызывала, – и после того, как фермеры, не обращая внимания на призывы разойтись, строем промаршировали по городу, судьи, открыв заседание, тут же проявили разумную осторожность, приказали генералу не шуметь, закрыли сессию и поспешно убрались восвояси.