Ярослав Мудрый - А. Волков

Егорий ответил, что ему надо возвращаться в Берестово и что в Муром поедет один Иван.

— Поезжай, — сказал Стрела, — если надо обратно в Берестово, кланяйся старцу Андрею. Можешь поехать с купцами: на речке Смядыни у города стоят они, и если не сегодня, то завтра поедут в Киев. Тебе, Иван, я дам человека, чтобы указал дорогу в Муром, а сам поеду к нашему князю Станиславу поведать ему о кончине великого князя. Князю неможется. Хворый он у нас и слабый, а в последнее время совсем изболелся. Как бы его эта весть не добила, а не сказать ему нельзя: от князя таить невозможно…

В тот же день Иван отправился с одним из людей Стрелы в Муром к князю Глебу. Егорий поплыл на купеческой ладье обратно в Киев, а Григорий поехал в Новгород. Весть о кончине Владимира сильно потрясла больного князя Станислава, и он через несколько дней скончался.

IV

Мы оставили Якшу, когда он входил в избу Сороки, о котором говорили, что он занимается волхвованием.

— Где ж твой муж? — спросил Якша у старухи, жены Сороки.

Та, низко кланяясь, ответила:

— У князя Святополка.

— У князя! Не у князя, а у великого князя, — поправил ее Якша. — А Святополк-то где?

— Не знаю сама-то, не знаю. Сейчас сын-то наш придет и укажет тебе дорогу к князю… Только заря занялась, как разбудили нас люди Святополковы, мужа позвали к нему… Вот скоро сын придет, он и расскажет все… Да вот и он, легок на помине, — сказала старуха.

Вошел парень лет двадцати пяти.

— Здравствуй, — сказал ему Якша, — проводи-ка меня к великому князю Святополку.

Святополк расположился верстах в пяти от Киева в лесу Сюда и привел Якшу сын Сороки. Якша торжественно объявил Святополку о кончине великого князя и о тайных приготовлениях к его похоронам в Десятинной церкви.

— Что же делать? — ответил раздумчиво Святополк. Он кликнул отрока и велел позвать к себе в шатер своих ближайших бояр и латинского попа, который был у него в стане.

Латинский поп Фридрих, худой и высокий, родом лях, сложив руки, точно для молитвы, и возведя глаза к небу, сказал:

— Тебе, княже, по праву старшего принадлежит стол киевский! Ты знаешь от епископа Рейнберна, как благоволит к тебе папа, и, конечно, он не оставит тебя без королевского титула. Но ты спрашиваешь: что теперь делать? Против тебя действительно ведутся козни. Младшие хотят быть выше старшего! Люди властолюбивые хотят, чтобы великий князь был игрушкою в их руках, и, зная, что ты никому не позволишь приказывать себе хотят оттолкнуть от тебя народ, который любит тебя. Итак, что же делать? Папа римский за тебя, а за кого он, тот будет победителем. По моему разумению, тебе следует поступить так. Сегодня ночью, как сказал почтенный и преданный тебе слуга Якша, тело Владимира будет доставлено в Десятинную церковь. Не надо мешать этому! Оставим Горисвету и Илариону распоряжаться сегодня как они хотят, завтра же ранним утром ты с дружиной входи смело в Киев, иди в великокняжеский терем, принадлежащий тебе по праву, и объяви народу, что люди властолюбивые хотят скрыть кончину Владимира, ибо сами желают править землей, но ты им этого не дал сделать… А ты, слуга верный и преданный, — обратился латинянин к Якше, — вернись в Киев и предуведоми народ о замыслах Горисвета и Илариона. Да и у вас, бояре, есть в Киеве родственники и знакомые: действуйте через них, подготовляйте народ, распространяйте слухи о доброте, мудрости и щедрости великого князя Святополка, оклеветанного врагами его перед киевлянами. Прав ли я, верно ли я говорю?

— Прав, верно, — ответили бояре.

— Так и поступим, — воскликнул Святополк, — а теперь, отроки, дайте браги и меду! Выпей с нами и ты, Якша, слуга мой верный и преданный! В Киев еще успеешь. Ты будешь теперь боярином моим! Выпьем за боярина Якшу! Позвать сюда волынщиков и гусельщиков!

— Ныне, княже, мой совет: не зови их, — сказал латинянин. — Если бы народ узнал о музыке в стане твоем, когда умер твой отец, он осудил бы тебя.

— Ты прав, мудрый Фридрих, — ответил Святополк.

К вечеру Якша вернулся в Берестово. Он сказал, что ездил в Киев за овсом.

В полночь бояре осторожно спустили на веревках из верхних клетей обернутое в ковер тело Владимира и положили на сани[7]. Тихо тронулось печальное шествие к Киеву. Впереди шел с крестом Иларион. Певчих не было, так как опасались, что пение выдало бы тайну. За гробом шли Предслава, Горисвет, бояре и отроки. Во втором часу шествие подошло к Десятинной церкви, у которой было встречено митрополитом и Анастасом. В церкви была совершена лития.

Уже с вечера ходили по Киеву слухи, распущенные приверженцами Святополка, о кончине Владимира, о том, что смерть его скрывают и что ночью тело его будет доставлено в Десятинную церковь. К утру эти слухи охватили весь Киев, и народ густыми толпами стекался в Десятинную церковь, чтобы поклониться телу Равноапостольного. Недвижно лежал Владимир посреди церкви на возвышении, покрытом ковром. Лицо его дышало святостью. Народ рыдал, видя во гробе своего любимого князя. «Знатные плакали, — говорит летописец, — как по заступнику земли своей, убогие — как по заступнику, кормителю своему…».

В семь часов утра приехал в Киев Святополк с дружиною и направился прямо к великокняжескому терему.

— Чтоб не подумали люди, что я корысти ради хочу овладеть великокняжеским столом, я раздам бедным все великокняжеское добро, — сказал он и велел открыть столы для бедных, а сам пошел в гридницу, где собрались латинянин Фридрих и любимцы Святополка. Был тут и Якша. Их собрал Святополк для того, чтобы посоветоваться, как предотвратить козни братьев.

— Как твой тесть поступил со своими братьями, как Болеслав чешский со своими, так и тебе надлежит. Твое право на великокняжеский стол, и ты должен всякими путями отстаивать это право, — сказал латинянин. — Скажи, Лешко, — обратился он к боярину, родом ляху, — как поступил Болеслав ляшский?

— Он убил братьев своих, — ответил Лешко.

— Таким же образом, — добавил от себя латинянин, — поступил и Болеслав чешский, которого зовут Рыжим, и папа не осудил ни Болеслава польского, ни Болеслава чешского, ибо они отстаивали свое право.

— Ладно, подумаю, — сказал Святополк, — а теперь я поеду с тобою, Фридрих, к митрополиту и в Вышгород; вас же, Якша и Черный, с дружиною и воинами оставлю править в Киеве. Люди боятся войны, они не хотят споров между братьями; им нужен мир, и они признают меня. Но жду я бед из Новгорода. С Борисом и Глебом так ли, иначе ли поступим, с ними хлопот много не будет, но Ярослав — хитер, в книжной мудрости искусен.

— Ярослав не опасен теперь: у него вражда с новгородцами. Так писал оттуда латинский патер епископу Рейнберну. Поговорим с епископом, он решит, как быть с Ярославом, — ответил латинянин.

Святополк, как бы не расслышав Фридриха, ничего не сказал. Он думал, по-видимому, о чем-то другом. Немного погодя он в раздумье медленно проговорил:

— Подождем и с Борисом, и с Глебом. Я отправлю сейчас к Борису письмо… Враги мои уж, вероятно, известили его о кончине отца. Я напишу ему, что занял великокняжеский стол, как принадлежащий мне по праву… и добавлю, что хочу жить с ним по-братски, в любви и дружбе. Он поверит. Я объявлю об этом народу, который любит его, и они успокоятся за него… Глебу я напишу, что Владимир болен и зовет его. Узнав о кончине Владимира, Ярослав и Глеб могут соединиться, а потому Глеба надо позвать поскорее сюда… Сейчас я отправлюсь к митрополиту и о том, что услышу от него, скажу вам…

От митрополита Михаила Грека Святополк и Фридрих вернулись в хорошем расположении духа.

— Митрополит, — заявил Святополк своим приспешникам, — желает мира и признал вполне естественным, что я, как старший, добиваюсь великокняжеского стола. Он и Анастас слышали, что Владимир желал завещать великокняжеский стол Борису, но не успел этого сделать… Впрочем, они сами думают, что Борис не будет добиваться великокняжеского стола, узнав, что я занял его.

— А ты не верь их сладким речам, княже, — сказал Якша.

— Не верь, — поддержали Якшу и другие.

— Увидим, — ответил Святополк. — Итак, в Вышгород, а на вас, Якша и Черный, надежда моя, что вы успокоите людей, если их будут смущать враги мои!

После отъезда Святополка Якша позвал к себе Черного и, велев принести ему жбан браги, вступил с ним в разговор.

— Как ты думаешь, Черный, — начал Якша, — удержимся ли мы? Мы с тобой ближайшие помощники Святополка, и если люди пойдут против Святополка и прогонят его из Киева, то нас с тобой не пощадят. Намотай это себе на ус. Я говорю с тобой откровенно, потому что мы в одинаковом положении.

— Не понимаю, Якша, чего ты боишься, — ответил удивленно Черный. — Ни Борис, ни Глеб не вступят в борьбу со Святополком; не захотят, да на всякий случай есть средство избавиться от них… Вот с Ярославом труднее: он хитер. Ну да он далеко: пока-то узнает и соберется, а Святополк и укрепится в Киеве. А когда Ярослав пойдет на Киев, нам на помощь явятся печенеги и Болеслав.