Краткий курс научного карьеризма. Пособие для молодого чиновника - Михаил Щербаченко

Качайте маятник и наслаждайтесь

На строительстве школы нервно – ждут префекта, вероятен разнос. А вот и он сам в центре суетливой свиты. Шаги неспешны, взгляд в землю; что задумал, непонятно. И вдруг, не поднимая головы: «Василий, у тебя шнурок развязался».

Идущий в свите мелкий клерк каменеет. Шнурок ботинка и в самом деле развязан, но главное, префект помнит имя Василия. Мало того: Сергей Максимович идентифицирует его по ботинкам, а ведь на пустого, никчемного человека он бы вообще глядеть не стал, пусть у того хоть шнурок развяжется, хоть штаны свалятся. Наконец, префект не иначе как сознательно дает понять окружению, что уж кого-кого, а Василия он помнит, ценит и в обиду не даст.

Через неделю парня уволили. По пустячному поводу. Удавили шнурком.

Ну и ладно, сказали в префектуре, не первый и не последний. Все давно знали, что их начальник – редкой души сукин сын. Это стало ясно еще четыре года назад, когда Сергей Максимович получил назначение в округ. В первый же день он объявил кадровику: «Каждое утро ты должен приносить мне чью-то голову». Дороживший собственным скальпом кадровик все понял, и головы полетели. Это была не новая метла, а гильотина. Казнь могла настичь любого, и даже самые битые аппаратчики сказали: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».

Через пару месяцев, однако, репрессии разом прекратились, начальник стал приветлив и либерален, и чиновники постановили: все, кровушки напился, теперь можно жить. Но они не знали, что попали в сеть управленческой системы, которую Сергей Максимович создал еще в начале своей карьеры. Идея состояла в том, чтобы лишить всех без исключения подчиненных сна и покоя. Вечная неуверенность должна разливаться в воздухе, поражая служащих нервно-паралитическими флюидами.

Правда, для достижения успеха пришлось истребить в себе сочувствие к ближнему и чувство справедливости, стать натуральным говнюком, но цель оправдывала ломку гуманной от рождения натуры Сергея Максимовича.

Прочитав в молодости книгу Владимира Богомолова «В августе сорок четвертого», наш герой перенял метод старшего лейтенанта Таманцева. «Качание маятника» означало непрерывные обманные движения, дезорганизующие и вводящие в заблуждение противника. Творческое перенесение военных приемов на мирную с виду госслужбу вполне удалось.

Префект мог прилюдно расхвалить подчиненного, даже превознести, но это означало лишь то, что строго в отмеренный срок человек будет столь же публично выпорот. Причем мера устрашения, как правило, превосходила меру поощрения. Аутодафе было изнурительно долгим, с вкраплениями матюгов и мучительными для казнимого паузами.

На вооружении префекта состояло много проверенных инструментов. Стравливание коллег и поощрение взаимных доносов. Приближение «к телу» и отторжение от оного. Отрубание кошке хвоста по частям. Особым шиком Сергей Максимович считал увольнение вскоре после пышно отпразднованного юбилея.

Скажем честно: ничего нового для мировой теории и практики управления наш герой не создал. Но фокус в том, что погоняемая его иезуитским хлыстом префектура работала организованно, точно и результативно. Не исключено, что двигатель проработал бы еще долго, но этого мы уже не узнаем. Потому что мэр города после очередного пышного панегирика в адрес префекта отправил его в отставку. Возможно, градоначальник тоже уважал старшего лейтенанта Таманцева.

Урок обольщения

Лестница в небо

Как бы коллеги ни относились к Альберту Андреевичу (а большинство на дух его не выносило), никто не отрицал его редкостной способности строить отношения с окружающим миром и населяющими его руководителями. Страдая неисполнительностью, забывчивостью и склонностью терять важные бумаги, он с запасом компенсировал эти гибельные для чиновника качества умением соответствовать обстоятельствам.

Начальники областного комитета по связям с общественными организациями, где работал наш герой, сменялись быстро. За шумные, неприятные руководству скандалы, устроенные союзом солдатских матерей или лигой борцов за права животных, можно было потерять должность с точной и, главное, объективной формулировкой: не сумел договориться.

С другой стороны, получившие одобрение акции типа съезда ветеранских организаций, слета неформальных объединений с неизбежными, но минимальными телесными повреждениями или переговоров лидеров национальных диаспор о курировании продуковых рынков могли переместить начальника комитета в более фундаментальное кресло.

Что-то в этом роде и происходило с шефами Альберта Андреевича, в итоге за два с половиной года сменилось четыре начальника. Однако каждый из них успел повысить в должности нашего героя.

Первый начальник заприметил скромного ведущего специалиста на встрече с представителями профсоюзов. Руководитель комитета, который давно и прочно дружил с Бахусом, не мог не оценить, с каким проворством молодой сотрудник откупоривает емкости и наполняет рюмки, внося конструктивную ноту в переговорный процесс. С того дня Альберт Андреевич неизменно сопровождал шефа на подобных мероприятиях, а во время нечастых передышек дотемна засиживался с ним в кабинете, не забыв положить в холодильник чешское пиво на утро. Так ведущий специалист, прыгнув через ступеньку, стал заведующим отделом.

Второй начальник был помешан на брендовой одежде, и Альберт Андреевич организовал командировку в Милан – ознакомиться с практикой взаимодействия с ассоциацией таксистов, устраивающих забастовки по любому поводу. Изучение опыта шло на улицах Спига и Монтенаполеоне, знаменитых скоплением одежных бутиков. По возвращении заведующий отделом стал заместителем начальника управления.

Шеф номер три был сдвинут на футболе, и для обогащения методов и форм взаимодействия с клубами болельщиков Альберт Андреевич свозил его в гости к «Барселоне» и «Челси», а также на финал Лиги чемпионов, доставив оттуда личный трофей в виде должности начальника управления.

Четвертый босс тупо любил деньги. Поскольку бюджет комитета был не слишком убедителен, Альберту Андреевичу приходилось бегать по подведомственным структурам, грозить и клянчить, по крохам наполняя мошну, а потом внушать шефу, что, имея более широкие полномочия, чем начальник управления, он был бы значительно эффективнее. Так пришла должность заместителя начальника комитета.

Но дьявол кроется в деталях. У Альберта Андреевича была одна слабость: высмеивать уже ушедших руководителей. Что, принимая во внимание чувства коллег к выскочке, тут же становилось известно бывшим шефам.

И вот однажды произошло то, чего в природе не бывает: на место уволенного четвертого начальника вернули прежнего – «футболиста». Альберт Андреевич влетел в его кабинет с криком: «Ну, наконец-то!» – и был грубо выставлен за дверь. И пока он проклинал свой длинный язык, новый старый шеф решал дилемму: вышвырнуть негодяя вон из комитета или, подвергнув исправительным пыткам, повысить, отправив на пенсию первого заместителя.

Мотив был более чем серьезным: вскоре начинался чемпионат мира по футболу.

Вкусите прелести лести

Однажды автор был зван на большой и богатый официальный прием. Все шло заведенным порядком, как вдруг с той стороны, где находился столик главного босса и его присных, донесся раскатистый бас. В голосе была такая мощь, что звуки саксофона Игоря Бутмана, выступавшего в тот момент на сцене, показались комариным писком.

Встревоженная публика поспешила на зов иерихонской трубы, и по мере приближения из звукового потока стали проступать слова здравицы: «Вы истинно государственный человек, вы совесть нации», «Пока вы с нами, мы несокрушимы»… Тостующий был неподражаем: могучий голос срывался от волнения, взор устремился к небесам… Народ вокруг остолбенел, пытаясь угадать смысл этой оратории «лизатто фортиссимо».

Тем временем погрузившийся в шаманский транс исполнитель всосал воздух в легкие и дал финальный залп: «За великого сына России, опору и надежду россиян – троекратно, два коротких, один протяжный! Ура! Ура! Ура-а-а-а-а!»

Хор на всякий случай заорал вслед за солистом, и все одним махом, как водку, хлопнули «Вдову Клико». А главный босс ласково сказал: «Ну, это ты уж, Коля, чересчур».

Знаете, почему запомнилась эта история? Дело даже не в масштабе лести, а в личности оратора. Я хорошо знаю Колю, вернее, Николая Демьяновича, вполне успешного руководителя, эрудита, деликатного собеседника, всегда чуткого к вашему мнению.

Какой же должна быть жажда повышения, или ужас перед опалой, или желание не быть забытым, чтобы умертвить в себе один из главных страхов любого приличного человека – страх оказаться посмешищем!

Но в том-то и дело, что именно из таких бесстрашных получаются самые успешные, самые результативные льстецы. Они – актеры в театре одного зрителя, для него и играют. Знаменитую фразу о том, что ложь, чтобы в нее поверили, должна быть чудовищной, они переработали на свой лад: «Лесть, чтобы в нее поверили, должна быть беспардонной».