Ложь во спасение - Линда Ховард

Ей следовало бы узнать его. Даже учитывая, что прошло пять лет, но ведь когда-то она любила его. Что-то в нем должно быть знакомым, несмотря на уродующие синяки и отеки. Странное чувство вины одолевало ее, хотя она понимала, что это смешно, но оно было, как будто она каким-то образом подвела Стива, низведя до такого уровня, что он стал занимать в ее жизни слишком незначительное место, чтобы помнить, как он выглядел.

Скривившись, Джей встала с кровати. Так, она снова увлеклась, придавая слишком большое значение происходящему. Стив постоянно твердил ей, что надо полегче ко всему относиться, и иногда очень раздражительным тоном. Еще одна область, где они были несовместимы. Она слишком сильно все переживала, слишком усложняла каждодневную жизнь и мир вокруг себя, в то время как Стив беспечно скользил по поверхности.

Джей могла вернуться в Нью-Йорк этим же утром, но ей не хотелось этого делать. Сегодня только суббота; нет никакой спешки, она вернется вовремя, чтобы пойти на работу в понедельник. Нет ничего хуже: все долгие выходные просидеть в квартире, грустно размышляя о том, что осталась без работы. Она хотела снова увидеть Стива. Казалось, что того же хочет и Пэйн. Он не упомянул, что принял меры для ее возвращения в Нью-Йорк.

Джей так устала, что на этот раз глубоко спала, и в результате тени под глазами были не такими темными, как обычно. Она посмотрела в зеркало в ванной, задаваясь вопросом, возможно ли, что неожиданное увольнение оказалось скрытым благом. Она так давила на себя, что нанесла ущерб здоровью, сжигая вес, который и так был ниже нормы; кожа так сильно обтягивала кости лица, что Джей выглядела одновременно измученной и истощенной, особенно без косметики. Женщина посмотрела на свое лицо в зеркале. Она никогда не была красоткой и никогда не будет, но когда-то казалась вполне симпатичной. Темно-синие глаза и пряди гладких, тяжелых, золотисто-медово-каштановых волос являлись ее лучшими чертами, остальная часть лица могла быть описана, как самая обыкновенная.

Что сказал бы Стив, если бы смог увидеть ее сейчас? Был бы разочарован и прямо так и заявил бы?

Почему она не может выбросить его из головы? Естественно беспокоиться о нем, сочувствовать из-за ужасных травм, но она не могла удержаться от вопроса, что он бы подумал и сказал о ней. Стив раньше был совсем другим: очаровательный, но ненадежный блуждающий огонек, – теперь он стал мужчиной: более жестким, более сильным, с невероятным желанием выжить. Что этот мужчина подумал бы о ней? Он все еще хотел бы ее?

Мысль заставила заалеть лицо, и Джей отпрянула подальше от зеркала, чтобы включить душ. Должно быть, она сходит с ума! Он инвалид. Даже теперь нет никакой уверенности, что он выживет, несмотря на бойцовский характер. И даже если выживет, не будет таким, как раньше. Операция по спасению глаз, возможно, не удалась: они не узнают, пока не снимут повязки. Возможно, у него поврежден мозг. Возможно, он не сможет ходить, говорить или кормить себя.

Она беспомощно ощутила, как горячие слезы снова покатились по щекам. Почему сейчас она должна из-за него плакать? Почему не может перестать этого делать? Каждый раз, когда она думала о нем, то начинала плакать, что просто смешно, ведь она не в состоянии даже узнать его.

Пэйн назначил встречу на десять, так что она заставила себя прекратить рыдать и начала собираться. Быстро управилась со сборами, и еще осталось полно свободного времени, затем с удивлением обнаружила, что хочет есть. Обычно она не завтракала, поддерживая себя бесконечным количеством кофе до обеда, когда живот начинал гореть, не позволяя много съесть. Но напряжение от работы уже исчезало, и она хотела есть.

Джей заказала завтрак в обслуживании номеров и получила его в поразительно короткий срок. Напав на еду, как жертва голодовки, она в рекордное время проглотила омлет и тост. Когда Пэйн постучал в дверь, уже прошло полчаса, как она была готова.

Пэйн ненавязчиво изучил ее лицо острым взглядом, отмечая и анализируя каждую деталь. Она плакала. И действительно прониклась ситуацией, и хотя это именно то, чего они хотели, он все же сожалел, что она испытала боль. Этим утром она выглядела значительно лучше, на лице появился хоть какой-то цвет. Изумительные глаза стали больше и ярче, чем он помнил, но отчасти это было результатом слез. Он все же надеялся, что больше ей не придется плакать.

– Я уже звонил, чтобы проверить его состояние, – сообщил он, беря ее за руку. – Хорошие новости. Жизненные показатели улучшаются. Он все еще без сознания, но мозговые волны увеличили активность, и доктора сейчас более оптимистичны, чем раньше. Ему действительно стало намного лучше, чем ожидалось.

Джей не стала указывать, что это они ожидали, что он умрет, так что любое, даже малейшее положительное изменение в его состоянии лучше, чем смерть. Она не хотела думать о том, как близко он подошел к смерти. Она никак не могла понять, как Стив стал ей так важен в течение тех минут, что она стояла у кровати и касалась его руки.

Большой белый военно-морской госпиталь этим утром был гораздо оживленней, чем вчерашней ночью, в дверях отделения реанимации, где находилась палата Стива, стояли два других охранника. И снова они, казалось, знали Пэйна в лицо. Джей задалась вопросом, сколько раз он приходил сюда увидеть Стива, и почему считал необходимым вообще находиться здесь. Он ведь этим утром уже проверил состояние Стива по телефону. Независимо от того, что натворил Стив, он, вероятно, чрезвычайно важен, и Пэйн хотел быть рядом в тот момент, когда тот придет в сознание, если когда-нибудь это произойдет.

Пэйн предоставил ей войти в палату одной, сказав, что хочет поговорить с кем-то. Джей рассеянно кивнула, внимание уже сосредоточилось на Стиве. Она захлопнула открытую дверь и вошла, оставив Пэйна стоять в коридоре, практически оборвав на полуслове. Печальная улыбка искривила его рот, когда он посмотрел на закрытую дверь; потом он повернулся и быстро зашагал по коридору.

Джей посмотрела на мужчину на кровати. Стив. Теперь, когда она снова увидела его, было еще трудней признать, что это Стив. Она помнила живого, кипящего энергией Стива; а сейчас он оставался по-прежнему неподвижным, и это лишало равновесия.

Он лежал все в том же положении, как и вчера вечером; приборы все так же спокойно жужжали и подавали звуковые сигналы, и жидкости все так же капали в вены через иглы. Сильный запах больничного антисептика обжигал нос, и внезапно она задалась вопросом, ощущает ли он, хоть краешком сознания, этот запах. И может ли слышать разговоры, хотя и не способен ответить?

Она подошла к кровати и коснулась его руки, как в прошлый вечер. Жар его кожи покалывал кончики пальцев, несмотря на прохладу регулируемой температуры. Многочисленные, как у мумии, повязки скрыли индивидуальность, и губы были такими раздутыми, что больше походили на карикатуру, чем на губы мужчины, которого она когда-то целовала, любила, вышла замуж, боролась с ним, и, наконец, развелась. Только горячая кожа обнаженной руки делала его настоящим.