Колечко - Дана Арнаутова

— Что скажете, господа?

— Гнилое дело, — сплюнул сквозь зубы чернявый южанин, похлопывая руками в перчатках друг о друга, чтобы отогреть озябшие пальцы. — Темнит человечек. Как бы после работы и по нашу душу кто не явился.

— Вот и у меня такое чувство, что уважаемый проводник вкупе с уважаемым нанимателем определенно что-то недоговаривают, — задумчиво отозвался капитан. — Знатная дама, одна, только со служанкой, зимней дорогой и даже без возницы? Странные у них здесь нравы. А тебе что чуется, друг мой Гуннар?

Второй, темно-русый и сероглазый, неопределенно повел плечами, вглядываясь в спины оставшихся у края рощи. Поправил пару пистолетов у пояса, помолчал еще, обернулся к капитану.

— Мне это все с самого начала не по нутру было.

— Знаю, — легко согласился капитан. — Ты у нас рыцарь, с дамами не воюешь. Но принципы, дружище, на хлеб не положишь и в стакан не нальешь. Если уж князю Боревскому заблагорассудилось остаться без единокровной сестры — так тому и быть. Не нас — других найдет.

— Я от компании не отбиваюсь, — мрачно уронил Гуннар. — Но зря мы за это дело взялись.

— Не боись, Гуня, — ухмыльнулся чернявый. — Княгиня тебя не укусит. А если ручки марать не хочется, так и за долей не тянись потом.

— Не потянусь, — брезгливо скривился Гуннар. — Договорились.

— Рановато вы взялись доли распределять, господа, — холодно улыбнулся капитан. — Сначала заработайте и унесите. Марвин, за новеньким присмотри. Силы у него, как у быка, и ума примерно столько же. Пусть в крови попачкается, ему полезно. Гуннар, на тебе проводник и наши спины. К саням не суйся, мы там и втроем управимся.

— Спасибо, Конрад, — ровно отозвался Гуннар, подчеркнуто не замечая ухмылку чернявого.

— В пекле угольками сочтемся, — отозвался капитан. — И посматривайте по сторонам, господа. Места глухие, а работа за такие деньги что-то слишком проста. Кстати, местный люд поэтично зовет полную луну волчьим солнышком. Забавное совпадение: у Боревского в гербе как раз волк…

Он не договорил, встрепенувшись. Проводник, обернувшись, помахал рукой, указывая вдаль, на пустую еще дорогу.

Редкие крупные снежинки взлетали с легкой поземкой вверх, кружились в воздухе и падали на лошадиные спины и гривы, спинку легких двухместных саней, огромную медвежью полость, укрывающую седоков. По накатанному снегу сани шли быстро, пара крепких вороных меринов тянула их без малейшей натуги, играючи. Но возница, полная сутуловатая женщина в овчинном тулупе и платке, то и дело тревожно поглядывала то на небо, то, обернувшись, на дорогу. Встряхивала поводьями, заставляя лошадей прибавить и без того быстрой рыси, шептала что-то под нос и, наконец, не выдержала:

— Матушка княжна, вернуться бы! Ночь-то, ночь какова! Самая лиходейская. Коли нагонят?

— Нагонят — отобьемся, — глухо ответила укутанная в полость до самых глаз фигура, сидящая рядом. Сдвинула мех, открыв лицо, и добавила:

— Вернуться — смерти не миновать. Зря коней не гони, раньше времени устанут. А вот если погоню услышим, не жалей.

Снова прикрыла рот и нос от морозного воздуха и смолкла, глядя вперед: там уже ясно вырисовывался Тряшский холм, темнея пятном рощи на макушке. А немного ближе дорога, до этого ровная, словно запнулась, вильнув влево и тут же выпрямившись. Один из вороных, фыркнув, сбился с рыси, сани качнуло, и сразу же ночную тишину резанул короткий вой. Ему ответили, так же отрывисто и хрипловато, сразу два или три зверя. Княжна, откинув с лица мех, прислушалась, глянула на растущий холм.

— Влево бери, на тропу.

— Да как же! — ахнула возница, от неожиданности натягивая вожжи. — Волки же там, Надея Гремиславовна!

— Значит, людей нет, — бросила княжна, грузно и неуклюже переваливаясь под полостью на бок. — Если кто и ждет, так здесь, возле Тряшского. Чтоб нам назад не успеть повернуть. Людей бояться надо. А с той стороны только волки, — криво улыбаясь добавила молодая женщина, опять откидываясь на спинку саней.

— Не поверну, — затрясла головой возница. — Воля ваша, княжна — а не поверну! Волки же! А у холма, может, и нету никого!

— Может. Но братец меня клялся живой не выпустить, — все так же криво улыбаясь проговорила Надея. — А наш род клятвы держит. Сворачивай влево, говорю, а то одна поеду.

Зло покосившись на княжну, ее спутница потянула вожжи. Лошади послушно свернули, все так же всхрапывая и мотая мордами.

Здесь снег, хоть и слежавшийся, был заметно глубже, ход саней замедлился. Но вороные шли все так же ровно и мерно, будто и не замечая, что полозья зарываются в снег и снова выныривают из него на невысоких буграх. Только иногда встряска от попавшего под полоз камушка заставляла сани дрогнуть на ходу, и каждый раз княжна слегка морщилась. Тряшский холм закрыл дорогу, оставшуюся справа от него, слева и уже сзади опять послышался вой.

— Успокойся, — продолжила княжна. — Видишь, луна какая. Не до нас им, свадьбу серые играют. Волчица гон ведет.

— Откуда мне знать? — тихо огрызнулась возница, свободной рукой поправляя сползший платок. — Я их разговору не обучена.

И тут же, словно испугавшись собственной дерзости, виновато добавила:

— О вас пекусь, не растрясло бы такой дорогой.

— Ничего, скоро доберемся… За рекой уже никто не тронет — побоятся.

Помолчав, княжна заворочалась, устроившись поудобнее, а потом спокойно проговорила:

— Ну, а вот и те, что похуже волков будут. Гони, Меланья. Теперь — гони. Объедем Тряшский — до Логова рукой подать.

Проследив за ее взглядом, возница глянула на холм, с верхушки которого быстро спускались пять всадников, ахнула и едва успела перехватить вожжи, как сзади, совсем близко, поплыл, поднимаясь к ледяному диску луны, переливчатый вой. Заржав, кони рванули — и понесли, не разбирая дороги.

— Ой, матушка моя, ой, батюшка мой, — всхлипывая, причитала Меланья, едва удерживая вожжи. — Ой, светлые владыки небесные, помогите… И зачем же я только согласила-а-а-ась…

— Замолчи, — через стиснутые зубы процедила княжна, бледнея прямо на глазах. — Замолчи, дура! Вожжи не урони!

Потянувшись, она достала со дна саней охотничье ружье. Неловко повернувшись, пристроила на спинке, но сани прыгали — не прицелиться. Закусив губу и вскинув тяжелый приклад, уперла его в плечо, повела дулом. За санями, шагах в двадцати, размашисто бежала светло-серая волчица, заметно мельче остальных. А с пологого склона холма, взбивая искрящийся снег, летели всадники. Вот один выдвинулся вперед, поднял руку с пистолетом. Проведя дуло мимо волков, княжна прищурилась, нажала спусковой крючок. И почти сразу — второй. Сани, подскочив на ухабе, дернулись. Два выстрела — но только один из преследователей упал.