О чём молчит море. Солёные розы - Валентин Одоевский

Вроде как, было у них полное взаимопонимание. Вроде, нравились друг другу. Настолько, что на самом балу они даже выбежали на ближайшую лестницу, чтоб поцеловаться…

Сейчас это, конечно, вызывает улыбку. По тем временам, это было прям целое событие!

Впрочем, всё решилось довольно быстро. Дальше бала их отношения особо не зашли. Собственно, они, видимо, и не начинались…

Был у Андрея и ещё один шанс. После очередного бала, познакомившись с новой девушкой, с которой… как оказалось, был раньше знаком в далёком детстве… всё-таки, Земля круглая, а мир невероятно тесен…

Вроде как, что-то у них там мутилось. Вместе гуляли. Часто общались. После дальнего похода Андрей вообще пошёл на первую встречу с ней с цветами, акий истинный романтик. Однако всё оказалось тщетно. То ли она не хотела этих отношений… то ли Андрей пришёлся ей не по вкусу… честно говоря, я уже не помню точную причину…

Впрочем, эти неудачи наш герой пережил не так тяжело, как с Валери. Тогда же он убивался, словно одинокий лебедь. Хотя, вероятно, Андрей таковым и остался. Всех своих избранниц он любил искренне. Искренне верил в то, что вот она — судьба. Наконец-то! И всегда также искренне ошибался…

Сделало ли это его сильнее? Определённо!

Смогло ли разбить его веру в любовь? Трудно однозначно сказать…

Но, то что он остался таким же искренним и отзывчивым — это уж точно.

Ну, вот, что-то я всё про других да про других рассказываю… настало, наверное, время поговорить обо мне….

ЛАБИРИНТЫ СКВОЗЬ РАССТОЯНИЯ

Посвящается А.Д.

Спасибо за всё!

Слова, как иголки,

Предложения, как ножи,

Поцелуев осколки —

Прошлое не сложить.

П.Н.Евлахов

В предыдущих главах я всё обещал рассказать о том, почему ж я давал такие настойчивые советы Андрею, да и в принципе о том, что в этом плане мне довелось пережить. Что ж, вот мы и добрались до этого момента — можно выдохнуть с облегчением. В конце концов, писать о самом себе всяко легче, чем о ком-то другом, хотя… это ещё как посмотреть…

Мы познакомились, когда я ещё был школьником. Как выяснилось позднее, мы и до этого были знакомы, однако, не могли этого осознавать в силу возраста, а потому, естественно, не помнили друг друга. Собственно, поэтому, берём отчёт нашего знакомства именно от четвёртого класса…

Кто помнит себя в столь юном возрасте, наверное, понимает, что тогда мало что понимаешь, тем более в таких высоких и сложных чувствах. Вот и я не особо понимал. Но всё-таки что-то происходило со мной при виде этой девочки, ставшей потом красивой умной девушкой!

В конце концов, спустя примерно год совместной учёбы (а она пришла к нам в школу аккурат в четвёртом классе) я неожиданно для себя осознал, что… влюблён… Я и сам не понимаю, как так вышло. Но, всё же, вынужден признать — в ней было, да и, наверное, до сих пор есть определённое обаяние, а её большие голубые глаза способны были очаровать любого…

Однако в силу юношеской застенчивости и… банальной неуверенности… я не отважился тогда признаться ей в своих чувствах. Тут вышло прям как в песне Высоцкого:

«Шёл за ней — и запомнил парадное.

Что сказать ей? — ведь я ж хулиган…»

Только в моём случае, хулиганом я не был, а скорее раздолбаем. То есть как? Учился я, прямо скажем, не очень. Не так, чтоб прям очень плохо, но и в отличниках не ходил. Даже хорошистом еле-еле был, а уж после четвёртого класса даже до такой высоты не дотягивал… Она же была круглой отличницей. И вообще довольно нестандартной. Вспомните себя в том возрасте, читатели: вряд ли большинство из вас любили школу, а некоторые и сейчас не любят, и посмеиваются над теми учителями, что говорили, мол, вот, выпуститесь, будете ещё свои годы с любовью вспоминать, вернуться захотите! К слову, я именно к таким и отношусь, и могу с чистой совестью сказать, положа руку на сердце, что конкретно та школа, в которой я учился до шестого класса, в целом, была откровенным дерьмом!

Но вернёмся, всё-таки, к моему повествованию.

Что же касается моей возлюбленной, то она, как раз-таки, школу любила. То ли тяга к знаниям, которые давались ей так легко, её влекла, то ли мама учительница смогла привить дочери такое отношение к «храму знаний» …

Долго ли, коротко ли, но мы сдружились. Часто нас вместе сажали, в чём была, как бы цинично ни звучало, своя выгода — можно было списывать. На переменах были практически неразлучны.

Я понимал, что дышу к ней неровно. Однако излить ей свои чувства всё ещё не решался… я был сильно не уверен в себе, я не знал, как она относится ко мне, интересно ли ей со мной и так далее…

Не скрою, кое-какие надежды у меня определённо были. В конце концов, одни из первых своих литературных опусов мы написали вместе и… для того возраста — весьма неплохо!

И всё-таки я был очень застенчив. Даже слишком.

В конце концов, волей судьбы я поступил в военно-морское училище, практически на другом конце, расширившейся на двадцать семь тысяч восемьсот шестьдесят четыре квадратных километра, страны. Связь с ней стала редкой. Даже слишком редкой, я бы сказал… однако, когда мы общались… это могло длиться часами… Самое смешное в этом было то, что, в принципе, мы могли по несколько минут просто молчать, но, чёрт возьми, каждый из нас умудрялся понимать друг друга! Если не ошибаюсь, у императора Александра I с его женой, по каким-то слухам, была, иной раз, такая же связь…

Долго ли, коротко ли, а в армейском коллективе так или иначе практически любая информация просачивается, некоторые из моих товарищей уже знали о чувствах к ней. В основном, это были мои соседи по кубрикам. И все они буквально уговаривали меня признаться ей. Без церемоний и вступлений. Просто сказать те самые три главных слова. И всё равно меня что-то останавливало…

Доходило до абсурда, что когда я звонил ей в её день рождения и поздравлял, передо мной стоял мой сосед с листом, на котором крупными буквами было написано: «ПРИЗНАЙСЯ ЕЙ! СКАЖИ ЭТО!». Честно говоря, я тогда начал колебаться, но… нет… моя проклятая неуверенность в себе отсрочила это мгновение… ровно на пятнадцать дней…

Через этот самый срок я, всё-таки, смог собрать волю и смелость в кулак и написать ей те