Умение кидать мяч - Кир Булычев

— Вот. — Тренер ввел меня в длинную комнату, в которой свободно разместились три кровати: две удлиненные, одна обычная, для меня. — Белье тебе сейчас принесут, полотенце и так далее. С соседями сам познакомишься. Обед через час. Так что действуй, а я к семье забегу.

И он исчез. Лишь мелькнули в дверях широкая спина и оттопыренный блокнотом задний карман тренировочных брюк. Я уселся на обычную кровать и постарался представить себе, что думает, оказавшись здесь впервые, настоящий баскетболист. Тот, что годами кидал этот проклятый мяч, поднимаясь от дворовой команды к заводской, потом выше, выше. Потом попадал сюда. Он, наверное, волнуется больше, чем я.

Где-то за стенкой раздавались сухие удары. Я догадался — там играли на бильярде. Я подумал, что вечером надо будет попробовать свои силы на бильярде. Ведь возникшие во мне связи вряд ли ограничиваются баскетболом. Это было бы нелогично. А как сейчас Аннушка и Сенаторов? Что говорят в коридорах моего учреждения? Смеются? Ну тогда придется пригласить их…

И тут в коридоре возникли громкие шаги, и я понял, что приближаются мои соседи, товарищи по команде. И я вскочил с постели и попытался оправить матрац, на котором сидел.

Вошла грузная женщина гренадерских размеров. Она несла на вытянутых руках пачку простынь, одеяло и подушку.

— Где здесь новенький? — спросила она меня, справедливо полагая, что я им быть не могу.

— Вы сюда кладите, — показал я на кровать. Я не осмелился сознаться.

— Вы ему скажите, что тетя Нюра заходила, — сообщила грузная женщина.

— Тут полный комплект.

Она развернулась, чтобы выйти из комнаты, и столкнулась в дверях с длинноногими девушками, моими старыми добрыми знакомыми, свидетельницами моих первых успехов и поражений.

— Здравствуй, Коленкин, — сказала Валя, та, что светлее.

— Здравствуйте, заходите, — обрадовался я им. — Я и не знал, что вы здесь.

— Мы утром приехали, — объяснила Тамара, та, что потемнее. — А у тебя здесь хорошо. Свободно. У нас теснее.

— Это пока ребята не пришли, — добавила Валя.

Она очень хорошо улыбалась. И я искренне пожалел, что я ниже Иванова ростом. Иначе бы я позвал ее в кино, например.

— Сегодня вечером кино, — сказала Валя. — В столовой. Придете?

— Приду, — пообещал я. — А вы мне место займете?

— Мест сколько угодно. Еще не все приехали.

— Валь, — окликнула ее Тамара, — забыла, зачем мы пришли? — Она обернулась ко мне: — Мы по дороге Андрей Захарыча встретили. Он говорит, что Коленкин приехал. Мы тогда к тебе. Позанимаешься с нами после обеда, а? У Валентины, например, техника хромает.

— Ну какая уж там техника, — застеснялся я. — Конечно, что могу — обязательно.

— Где тут наш недомерок остановился? — прогремело в коридоре.

Валя даже поморщилась. Я сделал вид, что непочтительные слова меня не касаются.

Лохматая голова Иванова, украшенная длинными бакенбардами (как же я не заметил этого в прошлый раз?), возникла у верхнего косяка двери.

— Привет, Коленочкин, — поздоровался Иванов и протиснулся в комнату.

— Устроился?

И тут я понял, что Иванов совсем не хочет меня обижать. Что он тоже рад моему приезду. Пока я был чужим, толстячком, встреченным случайно, он испытывал ко мне недоброжелательство, теперь же я стал своим, из своей же команды. А уж если я мал ростом и не произвожу впечатления баскетбольной звезды, это мое личное дело. Главное — чтоб играл хорошо. Хотя при том я понимал: с ним надо быть осторожным, ибо щадить моет самолюбия он не намерен. Ему это и в голову не придет.

— Ты бы, Иванов, мог потише? — спросила Тамара. — Человек с дороги, устроиться не успел, а ты со своими глупыми заявлениями.

— А чего ему устраиваться? — удивился Иванов. Потом посмотрел, склонив голову, на девушек и спросил: — А вы что здесь делаете? Человек с дороги, устал, устроиться не успел…

Тут рассмеялись мы все и почему-то никак не могли остановиться. Так что, когда мои соседи, еще мокрые после купания, с махровыми полотенцами через плечо, похожие друг на друга, как братья, вошли в комнату, они тоже начали улыбаться.

— Знакомьтесь, мальчики, — представила меня Тамара. — Наш новый центровой, Коленкин. Андрей Захарович сегодня рассказывал.

Баскетболисты оказались людьми деликатными и ничем не выдали своего разочарования или удивления. А может быть, тренер их предупредил. Они по очереди протянули мне свои лопаты, аккуратно повесили махровые полотенца на спинки своих удлиненных кроватей, и в комнате стало так тесно, что у меня возникло неловкое чувство — сейчас кто-то из них на меня наступит.

— Ну что, обедать пора? — спросила вдруг Валя.

— Точно, — сказала Тамара. — Я чувствую, что чего-то хочу, а оказывается, я голодная.

И девушки упорхнули, если можно употребить это слово по отношению к ним.

Обедать я пошел вместе с соседями. Я шел между ними и старался привыкнуть к мысли, что по крайней мере несколько дней я буду вынужден смотреть на людей снизу вверх.

— Ты раньше где играл? — спросил меня Коля (я еще не научился их с Толей различать).

— Так, понемножку, — туманно ответил я.

— Ага, — согласился Коля. — А я из «Труда» перешел. Здесь больше возможностей для роста. Все-таки первая группа.

— Правильно, — согласился я.

— И в институт поступаю. А ты учишься или работаешь?

— Работаю.

У ребят явно перед глазами висела пелена. Психологический заслон. Они смотрели на меня и, по-моему, меня не видели. Рядом с ними шел маленький, лысеющий, с брюшком, сорокалетний мужчина, годящийся им в отцы, а они разговаривали со мной, как с коллегой Герой Коленкиным из их команды, а потому, очевидно, неплохим парнем, с которым надо будет играть. И вдруг все мое предыдущее существование, налаженное и будничное, отошло в прошлое, испарилось. И я тоже начал чувствовать себя Герой Коленкиным, и особенно после того, как за обедом ко мне подошел Андрей Захарович, передал сумку и сказал, что там форма и кеды, мой размер.

Андрей Захарович с семьей обедал вместе с нами, за соседним столиком. Его сын смотрел на меня с уважением, потому что слышал, наверное, от отца, что я талант, что внешность обманчива. Мальчику было лет семь, но он старался вести себя как настоящий спортсмен, и тренировочный костюм на нем был аккуратно сшит и подогнан. Зато жена Андрея Захаровича, худая усталая женщина с темными кругами вокруг желтых настойчивых глаз, смотрела на меня с осуждением, ибо, наверное, привыкла вмешиваться в дела и решения добродушного мужа и это его решение не одобряла.

— Ну, мальчики-девочки, — сказал весело Андрей Захарович, — отдохните полчасика и пойдем покидаем.