Солнечные искры. Мой идеальный смерч - Анна Джейн

Впрочем, веселились, кажется, все. Ни один из присутствующих не стоял спокойно и задумчиво с видом ценителя музыкального искусства, как это делают, скажем, любители классики. Все они дергались и прыгали в такт музыке, махали руками и головами и даже подпевали, кто как мог, не заморачиваясь на таких мелочах, как отсутствие голоса или слуха, – видимо, знали группу, хотя я раньше о ней никогда не слышала. Судя по всему, толпа уже хорошенько разогрелась и алчно желала еще более мощного звука и зажигательных ритмов, поэтому охотно принимала новую песню.

– Сейчас мы разогреем «Чистилище» и превратим его в настоящий ад! – в голос закричал солист, переводя дыхание после песни, короткой, но импульсивной. – Да будет пекло! Да!

Толпа, видимо, захотела попасть в столь неприглядное местечко, поэтому тут же поддержала музыкантов ярыми криками. Странноватые личности. Но веселые.

Орел задумчиво следил за происходящим сверху, на время мутировав в нетопыря, на их манер повиснув головой вниз и уцепившись лапами за осветительную арматуру где-то под куполообразным потолком. Головастики висели рядышком, на прищепках.

– Ты любишь такую музыку? Тебе нравится? – вновь услышала я громкий голос моего проводника, покачивающего головой в быстрый, рваный такт звуков. Я едва расслышала его, но кивнула. Пока что здесь прикольно! Шумно, необычно, но здорово. Я была на выступлениях некоторых групп и на паре открытых рок-концертов, проводимых каждый год в нашем городе, и мне всегда нравилась атмосфера свободы и энергичности, витающая над головами музыкантов и зрителей, несмотря на обилие пьяных рож, мусора и энного количества полицейских вокруг.

– Если тебе не нравится – мы уйдем! – Дэн кричал изо всех сил, но я опять с трудом его услышала, и сама закричала что есть силы:

– Тут здорово!

Он улыбнулся мне и, умело пробивая дорогу собственным телом, поволок меня за собой дальше, ближе к сцене.

– Наша старая песня! – объявил певец со сцены, одновременно глотая из пластиковой бутылки воду. – «Они боятся анархии!». Сделаем чуть-чуть жарче!

– Да-а-а! – поддержали его тут же. Мне тоже моментально захотелось анархии. Звуки били по телу, заставляя его двигаться, быть на одной волне с остальными.

И здесь было действительно жарко. В прямом и в переносном смысле.

А музыка складывалась не только из голоса-вопля солиста и аккомпанирующих ему звуков традиционных для этого жанра инструментов.

Она чудесным образом включала в себя не только четко проступающую игру баса, жизнерадостный стук ударных, запальчивой вокал, с трудом разбираемые слова, что-то вроде: «Все знают, кто наша мать – нам не нужно напоминать, а мачеха всех нас – политика, мы – быдло, но вот наша критика!» Не только весь этот грохот, шум, гам, выкрики, стук. Самое главное, в эту музыку входили и эмоции: восторг, радость, хорошее настроение, ликование и желание стать чем-то вроде единого целого с окружающими. Те, кто был в зале, и те, кто был на сцене, – все были очарованы музыкой со множеством ее компонентов.

Не скажу, что группа была прекрасна и хороша настолько, что все вокруг были в экстазе от ее произведений, но сама атмосфера сэта основательно срывала у народа крышу, заставляя веселиться, дергаться в такт музыке, танцевать, если все эти хаотичные телодвижения можно принять за танец, конечно. Минут через десять даже я, раскрепостившись вслед за Смерчем, была в полном восторге. Меня словно вырвало из реальности неведомыми щупальцами музыки и унесло далеко-далеко, в то место, где все цвета соединялись в единый, а музыка прочно окутывала оптимизмом и безбашенностью. Там не нужно было думать о чем-то насущном, следовать глупым законам, контролировать улыбки и смех, то и дело появляющиеся на лице, модно и грациозно танцевать – так, как этого требует современное общество. Там можно было действительно расслабляться – и все это делали, дурачились и прыгали, толкая друг друга. Я не замечала времени и его хода, просто веселилась, забыв о неприятностях!

Кое-кто устроил «стейдждайвинг» – забрался без особенных препятствий на сцену к «музицирующим» парням и, умудрившись поздороваться за руку с солистом, сиганул со сцены вперед лицом прямо в толпу. Его немедленно подхватили кучи рук, не давая упасть, и даже покачали в воздухе, чтобы потом опустить вниз – со стороны казалось, что толпа радостно поглотила смельчака в себя. Вот, вот что такое концерт неформальной музыки – разношерстная толпа может стать единым живым организмом, объединенным лишь звучанием! Красота!

– Я тоже так хочу! – проорала я радостно Смерчу, который, как и я, «освобождался» от негативных эмоций посредством отрыва на концерте друга. Ведь похож иногда на пай-мальчика, а здесь отрывается, как обезьяна, впрочем, довольно веселая. Ну, не то чтобы как обезьяна в прямом смысле этого слова, просто он так классно и ритмично руками махал, что за ним добрая половина повторять стала!

– Хочешь?

– Очень! – прокричала я.

– Правда? – он своими словами буквально дарил мне надежду.

– Правда!

– Ни за что! – ответил он мне тут же, положил руку на плечо, дабы я не попыталась полезть вперед. А потом, к сожалению, песня закончилась, а вместе с ней и выступление друзей Дэна.

– Я за тебя перед твоим отцом отвечаю! Пойдем к ним, – тут же решил парень и, не отпуская плеча, повел, ориентируясь непонятно как. В это время собравшиеся ценители панка под звуки ска-музыки начали прыгать по кругу, хватая друг друга за одежду. Моя вольная душа тут же захотела туда, но хватка Смерча, в последний момент схватившего меня, как щенка, за шкирку, была ну очень сильной.

Мы стали пробираться к гримерной, но не добрались туда, встретив двух музыкантов, неэстетично мокрых, усталых, но довольных. Встреча судьбоносно произошла около угловой барной стойки, мрачно разрисованной все теми же унылыми лицами и постными рожами и расположенной в самом углу помещения, в некотором отдалении от танцпола, превратившегося сейчас в площадку для «отрыва». Между ними находилась небольшая зона отдыха: разномастные круглые и прямоугольные столы из темного дерева, на каждом из которых стояли небольшие тусклые светильники в виде толстых свечей в золотистых подсвечниках, и приземистые стулья из точно такого же материала.

По центру стойки, освещенной сверху красноватыми зловещими огнями, было замысловато выведено фосфоресцирующей краской латинское слово Peccatum[3], а сам бармен, стоявший за стойкой и с увлечением готовящий какой-то коктейль, был одет во что-то темное, широкое, с длинными рукавами и жутко напоминающее рясу священника, хотя на вид я не могла дать парню больше двадцати пяти лет. Да и не работают святые отцы в таких непотребных заведениях.

– Привет, мужик! – радостно поздоровался парень с челкой, узрев нас среди толпы, в этой части зала не такой плотной. Он все еще тяжело дышал после своих пробежек по сцене. Вот же дыхалка у него – и прыгал, и пел, и орал, а еще не выдохся. Кстати, и меня он своим вниманием не обделил. – Привет, девочка Дэнни!

– Привет, – откликнулась я.

– Ты клевая! – сообщил он мне тут же. – Мне по вкусу такие девочки, как ты!

– Такие, как ты, мне тоже по вкусу, – ответила я любезностью на любезность. Нет, а он действительно начинает мне нравиться все больше и больше!

– Бросишь его – я в твоем распоряжении! – заявил парень. Дэн рассмеялся.

– Эй, ревнуй, – шутливо стукнул его кулаком в грудь обладатель челки.

– Уже ревную, – отозвался Дэн. – Чип, не смей с ним общаться, он антисоциальный тип.

– Я клевый, – не был согласен с таким определением его приятель. И без перехода он заговорил на другую тему: – Я знал, что ты придешь, Дэн! Мы устроили крутое шоу! Славно оторвались! А этот, – взглянул он на второго музыканта, молчаливого, – говорил, что тебя сцапали менты. Какой урод их вызвал? Я спрашиваю, какой? Какой?

Ему никто не ответил, а парень продолжал, одновременно здороваясь с мимо проходящими панками:

– Но это был адреналин, да? Да, точно, – сам себе ответил он. – Тебе понравился «сюрприз»? Мы охрененно готовились! Только скажи «нет», и я тебе врежу!

Мы с Дэном переглянулись под болтовню черноволосого. Он долго распространялся насчет того, как они все подготавливали и старались, кто и что придумывал и какое участие принимал.

– А Черри и этот тормоз, Ланде, нас отговаривали, – поведал он нам с легкой обидой. – Никогда не видел, чтобы они в паре работали, ребятки же друг друга не переваривают, а вчера и сегодня прямо спелись! Мы боялись, они нас тебе сдадут, отмороженные. Но чего-то притихли сегодня.

– Очень странно, – осторожно произнес Смерч.

– А где, кстати, Черри, знаешь? – спросил солист.

– А его нет? – изумился Денис. – Подозрительно, он ни одного панк-сэта не пропускает.

– Как видишь! Нет! Он к нам всегда после концертов приходит, мы бухаем вместе, – отозвался парень с челкой, имя которого мне было не суждено узнать. – Пропал чувак. Увидишь – скажи, что вломлю ему при встрече.