Эскимос с Марса - Дарья Донцова

Подросток сполз со стула и притаился за столом.

— А теперь что? — не поняла Надежда.

— Похоже, он испугался аппарата для измерения давления, — протянула я.

— Небось, его били, несчастное создание, — первый раз за долгое время пожалела она мальчика, — всего боится, от каждого шороха вздрагивает!

— Не уверена, — пробормотала я, — смотрите, у вас на стене висит маска, на мой взгляд, жуткая, с оскаленными зубами.

— Подруга с мужем ездили отдыхать в Африку, — нахмурилась Надежда, — привезли ее мне в подарок, пришлось на стене устроить. Сказали, такая рожа деньги в дом приманивает. Вот и любуюсь на сувенир, не снимаю, не хочу старую знакомую обижать, она от чистого сердца преподнесла, и думаю: вдруг про деньги правда. Но ты права, страхолюдская мордень, я сначала даже испугалась, но потом привыкла.

— Олег заходил раньше на кухню? — поспешила я с вопросом.

— Нет, только сегодня соизволил, — сказала Надежда.

— Маска бросается в глаза, — начала я размышлять вслух, — она выглядит пугающе, черная, глаза и зубы белые, по лбу и щекам нанесены желтые полосы. Мне стало не по себе, когда я увидела страшилище. Но Олег никак на нее не отреагировал, значит, он не очень пуглив. Чем же его напряг тонометр?

— Чем? — эхом повторила Надежда.

— Думаю, он связан с неприятным для мальчика человеком. Тот, кто обижал Олега, часто мерил давление, страдал гипертонией, гипотонией или каким-то сердечно-сосудистым недугом, — предположила я, — давайте уберем измерительный прибор.

— Не позавидуешь мне, — пожаловалась Надежда, — ни поесть, ни за здоровьем последить.

Олег выкарабкался из-под стола.

— Синий.

— Тебя обижала женщина? — спросила я.

— Красный.

— Значит, мужчина, — сделала я вывод.

— Синий, синий, миллион, — зачастил Олег.

— Молодец, — похвалила я мальчика, — теперь успокойся, он сюда не придет. Адреса не знает, и я никогда не дам тебя в обиду. Хочешь рисовать?

Олег выбежал из кухни, я опять взяла телефон.

— Есть хоть малейшая надежда понять, откуда он? — всхлипнула Надежда Петровна. — Лариска сволочь! Бросила мать! Не писала! Не звонила! Потом приперлась с психом! И в аварию попала! Надо было заставить их придурка с собой взять. Вечно я из-за своего доброго сердца страдаю.

Я не слушала стонов старухи. Мне давно стало понятно, что бедного Олега нельзя оставить с бабкой, он здесь умрет. Наверное, настало время объяснить, откуда я так хорошо знакома с проблемой аутизма. Да, нам в институте преподавали краткий курс психологии, включавший лекции о людях с отклонениями, а еще, к сожалению, у одной из моих подруг, Лары Кудрявцевой, есть дочь Нина, талантливая поэтесса, не желающая ни с кем общаться. Думаю, Лара сейчас самый нужный мне человек.

— Где может обучаться рисованию мальчик-аутист?.. — повторила мой вопрос Кудрявцева. — Не так уж много в столице центров, в которых работают с такими детьми. Самым лучшим считается «Вита»,[1] там замечательные врачи.

— Нина туда ходит? — уточнила я.

— Нет, — после некоторого колебания призналась Кудрявцева, — там очень дорого, нам с мамой это не по карману, а Леня снова женился, родил здорового мальчика и забыл нас.

— Понятно, — пробормотала я.

К сожалению, если в семье родился ребенок-инвалид, отец довольно быстро оформляет развод. Мужчины обычно считают жен виноватыми в появлении на свет нездорового потомства, они вступают в новый брак и не хотят иметь дела с бывшей семьей. Некоторые соглашаются платить алименты, другие, как Леня, упорно этого избегают, а у бедных мам не хватает ни сил, ни времени пристыдить бывшего мужа или подать на него в суд.

— «Вита» — шикарное место, — говорила Лара, — бассейн, психологи с университетским образованием, занятия по индивидуальным программам, рисование, лепка, спортивный зал, но отваливать за это надо тысячу евро в месяц.

— Ничего себе, — возмутилась я, — откуда у семей с больными ребятами такие деньги?

— «Вита» — коммерческое предприятие, — пояснила Кудрявцева, — и у богатых подчас рождаются особенные наследники. Моя Нина посещает муниципальный центр, у нас тоже неплохо, хотя ковров нет, тренажеры старые, но врачи потрясающие. Нинок делает успехи!

— Я не сомневаюсь, что твоя дочь умница, дай мне телефон вашего заведения и, если знаешь, номера всех мест, куда можно отвести на занятия подростка-аутиста, — попросила я.

— Как не знать, — вздохнула Лара, — я везде побывала, даже в «Виту» смогла Нину на три месяца пристроить, у них есть благотворительная программа, берут на небольшое время бедных детей на реабилитацию.

Получив полный список номеров, я начала обзвон с некоммерческих учреждений. Олег чисто одет, у него новая куртка, нестоптанные ботинки, незаношенные джинсы и рубашка. Но вещи недорогие, значит, родители не обладают большими средствами, и еще на мысль об ограниченных возможностях семьи наводила его прическа. Мальчика не постригли, а побрили машинкой, значит, не могли пригласить парикмахера. Причесать ребенка, не терпящего чужих прикосновений, обойдется вам очень дорого в прямом смысле этого слова. Я опрометчиво попыталась погладить Олега по голове и сейчас ощущаю, как опухает мой глаз.

В центрах, где пытались реабилитировать детей с проблемами развития, работали на редкость приветливые люди. Никто из отвечавших не нагрубил мне, не возмущался, наоборот, администраторы пытались изо всех сил помочь, но в конце концов ответ звучал одинаково:

— Мальчик пятнадцати лет, гениально копирующий картины? Нет, не знаем такого.

— Глупая идея, — скорчила гримасу Надежда, когда у меня остался только один непроверенный номер, — может, он дома сидит безвылазно?

— Кто-то же научил Олега пользоваться карандашом, он не выглядит истощенным и забитым, у него скорее всего заботливая мама, она явно должна водить сына в какой-то центр, — не сдалась я и позвонила в «Виту».

— Нет, — сказала женщина, представившаяся Алисой Сергеевной, — хотя давайте уточним, сколько ему лет?

— Он сказал пятнадцать, но думаю, меньше, — ощущая жуткую усталость, сказала я, — у подростка, похоже, пока не началось бурное половое развитие, он маленький, щуплый, как девочка.

— И хорошо он рисует?

— На моих глазах гениально скопировал картину Перова «Тройка», уменьшил ее до размера листа А-четыре. Может, вспомните кого-то, способного на такое?

— М-м-м, — протянула Алиса Сергеевна, — к нам ходит Роза Никитина, гениальная девочка, и мама у нее замечательная, самоотверженная, любящая. Роза обладает феноменальной зрительной памятью, один раз взглянет на картину и воспроизводит ее вплоть до мелких деталей. Девочка разносторонне одарена, в придачу к таланту живописца имеет математические способности. Но сейчас она отдыхает с отцом где-то за границей. Люся, мама Розочки, заболела, а отец у девочки богатый бизнесмен, он…

— Простите, — рискнула я прервать Алису Сергеевну, — мне нужен мальчик.

— Увы, таких нет, — расстроилась та.

— Спасибо, — поблагодарила я и пошла в комнату.

Олег неожиданно обнаружился около книжного шкафа. Мальчик держал в руках большой альбом с иллюстрациями.

— Вещь дорогая, — забеспокоилась пришедшая за мной старуха, — еще испачкает.

Я отмахнулась от жадной бабки, как от противно зудящей мухи, и сказала Олегу:

— Замечательное издание.

— Пять, — ответил мальчик, — сорок три.

Я посмотрела в раскрытую книгу.

— Верно, ты рассматриваешь сорок третью страницу, на ней помещен снимок щенков. Я люблю собак, а ты?

— Красный, — одобрил мальчик.

— Красный, — подхватила я.

Олег посмотрел на шкаф.

— Пятый.

Я проследила за его взглядом, увидела пустое место в ряду книг и воскликнула:

— Поняла! Ты взял пятую книгу с первой полки и открыл ее на сорок третьей странице.

— Конфета, — выпалил Олег.

— Нет у меня сладкого — дорогое оно, — выступила в своем духе Надежда.

— Он не хочет конфет, — тихо сказала я, — а хвалит меня за сообразительность.

Олег вернулся к столу, сел, стал быстро водить карандашом по бумаге и вдруг сказал:

— Сто двадцать четыре, семьдесят восемь, двести. Девять.

Я глянула на шкаф. Черт возьми, неужели я наконец-то сообразила, о чем бедняга давно толковал? Я начала двигать книги.

— Эй, эй, — забеспокоилась Надежда Петровна, — не хватай тома! Что ты делаешь?

— Отсчитываю сто двадцать четвертую, — бросила я и вытащила… «Словарь имен и фамилий».

— На работе мне подарили, когда Лариска родилась, — пояснила старуха, — я литературу люблю, вон сколько книг насобирала, думала, дочери останутся.

Я открыла семьдесят восьмую страницу, глаза пробежали по тексту: «Роза. Мила, очаровательна, пользуется успехом у мужчин».