Лилия с шипами - Анна Черных

— Чего ржете, Дуси мои ненормальные? Мечта у меня, понимаете — мечта! За всю мою насыщенную сексуальную жизнь, которую я веду с тринадцати лет, у меня ни разу не было девственницы. А мне так хочется впервые войти в девушку… Чему бы я ее только не научил…

— Ду… Дусенька моя, не хочешь пройти тернистым путем познания тайн Мусиного тела? — прорыдала я почти из-под дивана.

— Не-ет, спасибочки, лапушка! — всхлипнула в ответ Танька.

Обиженный и непонятый Муся покрутил у виска пальцем, фыркнул от возмущения и ушел, хлопнув дверью, забыв презервативы.

Впрочем, вскоре он опять возник на моем горизонте. Я сидела дома одна, как вдруг он позвонил и сообщил, что сейчас придет для исполнения свой заветной мечты, так как сил терпеть у него, больше нет. Для проведения эротического сеанса, как он выразился.

Я немедленно позвонила Таньке, и она тут же прилетела, благо, жила неподалеку. Мы устроили срочное совещание, на котором был принят мой коварный план. Он таков: Танька прячется с фотоаппаратом в руках, и периодически нажимает спуск, имитируя съемку. Когда Муся переходит к активным действиям, она выскакивает из укрытия, победоносно размахивая фотоаппаратом, посрамленный Леха пристыжено, боясь милиции, уходит и больше нас не трогает.

Нашли укромный уголок за телевизором, Таня там посидела, нет, не понравилось. И тут мне попалась на глаза разобранная гладильная доска, накрытая покрывалом. Вот оно!

Татьяна долго пыхтела, пропихиваясь, к счастью девушка она очень стройная и смогла там устроиться с некоторым комфортом.

Тут в дверь поскреблись. Мы перестали дышать. Пофыркивая от смеха и волнения, я щелкнула замком.

Муся вошел, прекрасный и удивительный. Я вернулась в комнату и робко присела на диван. Ха! Муся видно, расценил это как приглашение и прыжком сиганул ко мне, очевидно, готовясь меня на нем распластать. Фигу! Я отскочила с коровьей грацией, и утвердилась в кресле стоявшему вплотную к гладильной доске. Опустила вниз руку, мне ее там обнадеживающе пожали, мол, не дрейфь! Раздался щелчок, Танька усиленно изображала фотосъемку.

Муся подошел и вдруг втиснулся ко мне в кресло. Я была зажата и не могла пошевелиться.

— Ну что? Раздеваться будем? — страстно прошептал мне в ухо Леха.

— Гыы… Ик! — отозвалась я.

Из-под доски до меня донеслось с трудом сдерживаемое фырканье.

— У меня есть подарок, — произнес Муся и царственным жестом извлек из кармана лотерейный билет. — Это выигрыш на магнитофон «Самсунг»! Он твой после сеанса!

Я в ответ нечленораздельно похрюкала.

Он, решив, что я набиваю цену, добавил: — А вот еще билет, тоже выигрышный, на автомобиль «Ока»!

Ошеломленное такой щедростью молчание с моей стороны, возня под доской и щелчок.

Муся от нетерпения хлопнул рукой по доске, она в ответ подпрыгнула. Я тоже. Муся в растерянности хлопнул по доске еще раз. Эффект тот же.

— Что за… пробормотал Муся, поднимая покрывало.

— Ку-ку! — высунулась Танюха и опять щелкнула затвором.

Немая сцена из «Ревизора», и несколько слов, которые приличным девушкам из приличных семей в приличном обществе не говорят…

Несмотря на этот инцидент, Муся по-прежнему, с завидным постоянством посещал наши посиделки, и частенько сопровождал нас в наших ежевечерних прогулках — я выгуливала своего овчара, Таня составляла мне компанию, а Леха шелестел в кильватере, этакий рыцарь непечального образа… Но со временем, мы стали видеть его все реже, зато слышать о нем нам доводилось гораздо чаще, чем раньше. До нас доходили слухи, что Муся связался с какой-то местной группировкой и имел там неплохой карьерный рост, подвизаясь на ниве — кто бы мог подумать! Проституции. А конкретно — крышевал бордели и снабжал их девочками. Так же ходили слухи, что нашим городком Мусин бизнес не ограничивался, во всяком случае, было известно, что он часто посещал Турцию и Египет в сопровождении групп женщин, возвращаясь оттуда в гордом одиночестве.

Естественно, он не афишировал все это, но поскольку я работала в газете, то есть, в месте, куда стекаются все слухи, да к тому же в отделе криминальной хроники, то и доступ к информации у меня какой-никакой был.

Несмотря на свой новый род деятельности, Леха не забывал и обо мне. Он завел привычку появляться на моем горизонте раз в месяц и зондировать почву на тему — а не надумало ли мое сиятельство ему отдаться? Я не понимала, какого черта он не оставит меня в покое, ведь уж кто — кто, а он-то точно не испытывал дефицита общения с женским полом… Раз в месяц я получала свой букет ирисов — видимо, это его любимые цветы, хотя, возможно, они несли в себе некую символику, суть которой мне постичь было не дано; очередную коробку презервативов (за это время их у меня уже скопилось двадцать шесть коробок, впору интим-магазин открывать); и привычный вопрос — не рассталась ли я еще с девственностью? На который, он так ни разу и не получил иного ответа, кроме предложения отправиться в одиночку в эротический пеший тур. Встреча неизменно оканчивалась предложением с его стороны провести сеанс, моим отказом, и взаимным пожеланием счастья до следующего визита.

— А ты бы попробовала его в желе превратить! — загорелась Танька. — С твоим-то даром… Вот и испытаем заодно. А ну давай, представь что-нибудь нехорошее для него.

— Не-ет, я по заказу не могу. Короче, лопай скорее, и мне тоже на работу надо — я в редакцию хочу заскочить, а то давно меня там не видела, все по электронке статьи скидываю…

— Не может она… Колдунья, тоже мне! — фыркнула Таня.

Я подняла руки перед собой и, медленно делая пассы, замогильным голосом произнесла: — Даю установку жра-а-ать! Сидеть и смотреть в тарелку! Внимание! Рот открывается! Открывается рот, кому говорю! В него вкладывается колбаса! На колбасу кладется хлеб! Не закрывая рта, мажешь хлеб вареньем! Варенье посыпаешь солью, запихиваешь сыр, закрываешь рот и начинаешь делать движения челюстью — вверх, вниз, в стороны! По-о-ошла!

До редакции мы шли вместе, благо, пройти надо было всего одну остановку, а погода как раз располагала к прогулкам — легкое неяркое солнышко с трудом пробивалось из-за облаков, легкий морозец чуть ниже нуля, полное отсутствие ветра. Хорошо, свежо… Особенно, после душной, как мне стало казаться, квартиры, слишком много переживаний у меня с ней связано. Откуда-то тянуло ароматным дымком, напомнившим о том, что есть вокруг жизнь. Запах дыма для меня всегда обозначает почему-то шашлыки, и я сглотнула слюну.

— Эх, вот бы сейчас на шашлыки выбраться… — мечтательно произнесла я, следя за причудливым узором от подошв впереди идущего мужчины. Красивый оставался после него рисунок на снегу: елочка — штрих, елочка — штрих.