Как Япония похитила российское золото - Игорь Латышев

Более того, при Семенове в качестве его личных “советников” постоянно находились еще два японца: майор Синкэй Куроки и некто Эйтаро Сэно, осуществлявшие повседневный контроль за действиями казачьего генерала, который по сути дела с первых же дней вторжения в Забайкалье превратился фактически в японскую марионетку. Вот, что писал по этому поводу в своей книге видный японский ученый-историк профессор Тихиро Хосоя: “Одной из стратегических линий, проводившихся в жизнь японским императором стал курс на создание контрреволюционных “марионеточных режимов” с тем чтобы таким косвенным путем упрочивать свой контроль над территорией Сибири. В ходе осуществления этой цели первым кандидатом на роль марионетки стал Григорий Семенов. Воспитанный в семье смешанных кровей — его отец был забайкальский казак, а мать — бурятка, Семенов принял участие в сражениях первой империалистической войны, дослужился до чина капитана, а затем, когда произошла революция, он втянулся в деятельность, направленную на установление контрреволюционной власти в Забайкалье. Сделав своей базой северную Маньчжурию, он стал создавать там антибольшевистские отряды, опираясь на Маньчжурию как на тыловой плацдарм. В начале января 1918 года эти отряды обрели достаточно сил, пересекли границу и вступили в Сибирь. Японская армия поспешила первой установить контакты с Семеновым. Надежды, возлагавшиеся при этом на Семенова, сводились к тому, чтобы выдавая его за поборника “самостоятельности и независимости”, осуществлять линию своего Генштаба на использование Семенова для закрепления своего господства над Забайкальем, а точнее говоря, своего единовластного контроля над забайкальской железной дорогой”.

Темной личности атамана Семенова здесь уделяется столь большое внимание лишь потому, что именно этот японский прихвостень сыграл в дальнейшем самую неблаговидную и, пожалуй, самую крупную роль в похищении Японией российского золота. Реальное соотношение сил, сложившееся тогда между различными отрядами белогвардейцев, позволило атаману Семенову изъять у колчаковцев часть ящиков с золотом сразу же после того, как этот груз оказался на территории Забайкалья. Случайным свидетелем этой бандитской операции стал один из членов бывшего колчаковского правительства Г. К. Гинсь в воспоминаниях которого имеется следующая запись: “Я узнал, что атаман (Семенов — И.Л.) дал слово своим друзьям не выпускать из Читы задержанные там две тысячи пудов золота. Золото перевозили из вагонов в кладовые банка при пушечной пальбе, напоминавшей салютование по случаю восшествия на престол”.

Значительную часть своей добычи Семенов безотлагательно направил в Японию на закупки оружия и боеприпасов, предполагая, — видимо, повысить боеспособность находившихся под его командованием отрядов и тем самым упрочить свою власть в Забайкалье. Весной 1920 года по поручению атамана в Токио направился генерал-майор Сыробоярский, который договорился с официальным военным представителем России в Японии генерал-майором М.П. Подтягиным о том, что последний начнет переговоры с японской стороной по поводу требуемых военных поставок. По данным профессора В. Сироткина вскоре, а именно в марте 1920 года, атаман Семенов отправил через порт Дальний в город Осаку в адрес банка “Тёсэн Гинко” 33 ящика золота, которое там было обменено на японскую валюту.

С этими данными перекликается и та подробная информация о получении японцами русского золота из рук Семенова, которую сообщила своим читателям японская газета “Акахата”. Ниже привожу с небольшими сокращениями содержание статьи Томаки Абэ, опубликованной в названной газете 11 сентября 1977 года под заголовком: “Исчезнувшие слитки золота. Их нынешняя цена 13 миллиардов иен. 143 ящика были отправлены как груз военного назначения”.

Сначала в статье сообщается о том, что приведенные в ней сведения получены из закрытого для посторонних книгохранилища “Сухопутных сил самообороны”, находящегося в здании Управления обороны, которое, как известно, в современной Японии осуществляет фактически функции военного министерства. При этом указывается тот сборник документов, где содержатся приведенные ниже факты. Сборник, озаглавленный “Журнал секретных записей, касающихся Сибири”, представляет собой подборку секретных телеграмм, которыми обменивались военное министерство императорской Японии с командованием японского экспедиционного корпуса в Сибири. Все эти телеграммы были помечены специальным грифом “секретно”. В статье излагается и комментируется содержание одной из телеграмм, датированной мартом 1920 года и озаглавленной “Дело о принятии на хранение золотых слитков Семенова”. Рассказывая читателям о “горе золотых слитков, от которой рябило в глазах”, автор статьи пишет далее: “История со слитками золота началась с того, что Семенов в марте 1920 года поручил перевозку большого числа слитков золота полковнику Хитоси Куросаве, который возглавлял в Чите (где находилась ставка Семенова — И.Л.) органы информации и разведки японской армии. Судя по всему, можно утверждать, что при этом Семенов сказал следующее: “Сегодня меня преследует революционная армия. Но ни при каких обстоятельствах я не сложу оружия и намерен вскоре повернуть ход событий в свою пользу.

Не смогла бы японская армия до наступления этого времени взять у меня золотые слитки на хранение”. Японская армия, поддерживавшая антиреволюционные силы, естественно, согласилась на это. В тексте секретной телеграммы говорилось следующее: “находившийся в Чите полковник Куросава в первой декаде марта 1919 года согласился выполнить поручение о перевозке 143 ящиков с золотыми слитками, полученными от сотрудников особого отдела ставки Семенова в виде оплаты поставок по семеновским военным расходам.”

В статье далее приводится подсчет веса и стоимости золотых слитков, полученных Куросавой от Семенова. Из приводимых в статье выкладок получается, что японская армия в лице полковника Куросавы заполучила тогда от 8,5 до 9 тонн золота, стоимость которого в переводе на нынешние (послевоенные) цены составляет 13 миллиардов иен.

А затем, отвечая на риторический вопрос: “Что же стало далее с ценностями, находившимися в 143 ящиках, полученных Куросавой?”, автор сообщает следующее:

“Груз золота, находившийся в 143 ящиках, был поделен на две части: 63 ящика были тайком отправлены в Харбин, а 80 ящиков — в Чанчунь. При погрузке этих ящиков в железнодорожные вагоны, чиновники-служащие российской железной дороги (речь идет о КВЖД — И.Л.) потребовали было проведения проверки их содержания, но командование Квантунской армии отвергло это требование, заявив, что в ящиках находится “военный груз”. По пути следования поезда с названным грузом были выставлены вооруженные японские солдаты, и под их охраной груз был доставлен по месту назначения.”

В статье сообщается далее о секретных переговорах между высшими военными руководителями Японии в лице военного министра Хандзо Яманаси и начальника штаба Квантунской армии Мататасукэ Хамаомотэ, с одной стороны, и начальником органов информации и разведки японской армии в Чите, полковником Куросавой, с другой. Речь шла на этих переговорах о дальнейшей судьбе слитков золота, полученных Куросавой от Семенова. Участников этих переговоров, как выясняется, более всего заботил вопрос как использовать полученное японской стороной золото для обеспечения военных нужд японской армии.

Как явствует из статьи Томаки Абэ, перевозки золота производились так: слитки помещались в такие деревянные ящики, которые с первого взгляда нельзя было отличить от обычных грузов военного назначения. Восемьдесят таких ящиков были летом 1920 года перевезены из Чанчуня в Дайрэн (Дальний), а там их поместили в защищенные от огня хранилища Квантунской армии. Затем б августа 1920 года в 5 часов утра, когда людей на улицах не было и никто ничего не мог увидеть, ящики со слитками золота были из хранилищ доставлены в дайрэнское отделение японского банка “Тёсэн Гинко”. После того как служащие банка удостоверились в том, что в привезенных ящиках находились действительно золотые слитки, состоялся акт помещения этих слитков в названный банк.

Что касается других 63 ящиков, доставленных в Харбин, то, согласно сообщению из статьи в газете “Акахата”, они были переданы представителями японского военного руководства на хранение в Харбинское отделение того же самого банка “Тёсэн Гинко”, а в дальнейшем, находившееся в ящиках золото с ведома японцев использовалось проживающими в Харбине русскими эмигрантами, для ведения подрывной работы против Советского Союза. В секретных документах японского военного министерства, как отмечается в статье, имеется бумага, подписанная начальником штаба Квантунской армии Хамао-мотэ и адресованная заместителю военного министра Яманаси. В этой бумаге содержалось донесение о завершении передачи семеновских золотых слитков в местное отделение банка “Тёсэн Гинко.”