Знаки и символы в сфере потребления алкоголя: конструирование, развертывание, противодействие - В. Ловчев

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941 – 1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, КарелоФинской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой.

Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!

(Бурные, долго несмолкающие аплодисменты)» [выделено нами – В.Л.]65.

На протяжении небольшой речи был шесть раз подчеркнут символический алкогольный жест, освятивший все дальнейшие аналогичные акты алкоголепотребления санкцией авторитета высшей власти в СССР. Визуальное восприятие данного жеста закрепило масштабное полотно «Тост за великий русский народ» (117 х 200 см), его автор получил в 1947 году сталинскую премию, а официальная пропаганда растиражировала картину во множестве копий66.

В высшей степени символично, что эта картина, однозначно способствовавшая укреплению хмельных обычаев, принадлежала кисти художника Михаила Ивановича Хмелько. Знаковым на личностном уровне оказался и конец его карьеры: «В связи со злоупотреблением алкоголем был уволен из» Киевского государственного художественного института, – сообщает о его судьбе популярный справочный ресурс в Интернете67. Однако мощный проалкогольный потенциал речи и воспевшей его картины сохраняется до сих пор. Журнал питейной индустрии недавно полностью перепечатал речь И.В.Сталина и сопроводил ее картиной М.И.Хмелько68.

Воспевая алкогольные жесты, господствующая атмосфера выжигала из жизни жесты протестные. Сопротивляться официальной символики жеста было просто опасно. Однажды на обеде с литераторами Сталин заметил:

« – А Леонов хитрит?

– Как хитрит, товарищ Сталин? – спросил Леонов.

– А водку не пьёт» 69.

В более вегетрианские времена эта ситуация становилась сюжетом для мягкого юмора70, однако при Сталине такое давление могли выдержать лишь единицы, как, например, Леонид Леонов. Мягкость давления эпохи застоя с лихвой компенсировалась его широчайшей распространенностью.

В 1990 году автор данной монографии провел несколько психотерапевтических групп «по методу Г.А.Шичко». Ему памятен произнесенный со слезами на глазах рассказ одной из участниц группы. Она долго готовилась к свадьбе подруги и сшила красивое платье. Но оно оказалось безнадежно испорчено. После того как рассказчица отказалась выпить за очередной тост, рюмку красного вина ей в полном смысле слова вылили за воротник.

Символике алкогольных жестов в советскую эпоху не уступала символика емкостей для алкогольных изделий. Об этом свидетельствует один из самых популярных советских писателей, будущий лауреат Нобелевской премии по литературе:

24 мая 1936 г. я был у Вас на даче. Если помните, – Вы дали мне тогда бутылку коньяку. Жена отобрала ее у меня и твердо заявила: – «Это – память, и пить нельзя!» Я потратил на уговоры уйму времени и красноречия. Я говорил, что бутылку могут случайно разбить, что содержимое ее со временем прокиснет, чего только не говорил! С отвратительным упрямством, присущим, вероятно, всем женщинам, – она твердила: « – Нет! Нет и нет!» В конце концов я ее, жену, все же уломал: договорились распить эту бутылку, когда кончу «Тихий Дон».

На протяжении этих трех лет, в трудные минуты жизни (а их как и у каждого человека, было немало), я не раз покушался на целостность Вашего подарка. Все мои попытки жена отбивала яростно и методично. На днях, после тринадцатилетней работы, я кончаю «Тихий Дон» 71. А так как это совпадает с днем Вашего рождения, то я подожду до 21-го, и тогда, перед тем как выпить, – пожелаю Вам того, что желает старик из приложенной к письму статейки45.

Посылаю ее Вам, потому что не знаю, – напечатает ли ее Правда.

Ваш М. Шолохов.

Вешенская 11.XII.39» 72.

Литература советского периода делилась на две больших группы: русская советская литература и литература народов СССР. Самым популярным представителем поэзии второй группы был, бесспорно, Расул Гамзатов (1923 – 2003).

В его широко известной повести 1968 года «Мой Дагестан» (только в «Роман-газете» была опубликована тиражом 2,1 миллиона экземпляров)73 употребление психоактивных веществ (далее ПАВ) приобретает характер религиозного служения и патриотического долга. Текст предисловия к повести открывается фразой: «Я думаю, что сам аллах, прежде чем рассказать своим приближенным какую-нибудь забавную историю или высказать очередное нравоучение, тоже сначала закурит, неторопливо затянется и подумает».74 Далее, словно желая преодолеть атеистические предрассудки читателя, Р.Гамзатов снова возвращается к образу Аллаха: «Вот певец взял в руки пандур. Я знаю, что у певца хороший голос, так зачем же он так долго и бездумно бренчит, прежде чем начать песню? То же самое скажу о докладе перед концертом, о лекции перед началом спектакля, о нудных поучениях, которыми тесть угощает зятя, вместо того, чтобы сразу позвать к столу и налить чарку. <…>

И все же я думаю, что аллах неторопливо закуривает, прежде чем начать свой рассказ» 75.

Употребление табака приобретает зримые, телесные, почти физически ощутимые для читателя черты:

«И все же сначала я сыплю горский наш самосад на квадратик бумаги, я неторопливо скручиваю самокрутку. Если так сладко скручивать ее, каково же будет курение!»76

Повесть проникнута искренней любовью к «малой Родине» автора – Дагестану. Она отражает столь же искреннюю любовь к родителям. Тем удивительнее с современной точки зрения выглядит место малой Родины в ассоциативном ряду, выстроенным автором: «Мой отец, прочитав историю Дагестана, сравнил его с рогом, который пьяницы во время застолья передают друг другу из рук в руки» 77.

Единая природа пронаркотического культурного поля приводила к тому, что легальные наркотики создавали свою символическую базу сходными путями. Как потребление алкоголя становилось символом благонадежности (см. выше речь И.В.Сталина), так и табак окрашивался высокими чувствами: «Пристрастие тех, кто уцелел в войне, к «Беломорканалу» наводит на определенные размышления: воспоминания о войне привели к появлению своего рода символического акта, «куришь – значит, помнишь». Более того, гражданское население, курившее во время войны, возможно знало, что «Беломорканал» был частью воинского снаряжения, и курение могло восприниматься как патриотический акт».78 Популярность данного сорта папирос ныне ничтожна. Мощным демотиватором явилась картина Петра Алексеевича Белова (1929-1988) «Беломорканал», представившая данный сюжет символом бесчисленных жертв ГУЛАГа. Впечатление от нее и родственных ей полотен передал выдающий актер России Сергей Юрский: «Это были сгущенные до символов обвинения тоталитарному монстру эпохи – сталинизму. Вот иллюзорно–точно написанная, совсем как настоящая, ПАЧКА ПАПИРОС “БЕЛОМОРКАНАЛ”. Пачка разорвана. Из нее просыпались какие–то … крошки… табак, что ли… Но, если подойти поближе, вглядеться, не табак… Люди, сотни людей, втекающих внутрь этой пачки, этого незабываемого Беломоро–Балтийского канала, перемоловшего десятки, сотни тысяч жизней»79.

В исследованиях по истории табакокурения высказываются даже такие предположения: «Папиросы наиболее доступной во время Второй мировой войны марки «Беломорканал» диаметром соответствовали патрону винтовки, которую использовали в начале войны, пока не появились пулеметы. Диаметр патронов для пулемета – 7,62 мм – совпадал со стандартным диаметров сигареты. В 1980-х годах появилась популярная марка сигарет «Арктика» – эти тонкие сигареты были одного размера с недавно запущенными в производство пулями со смещенным центром тяжести диаметром 5,45 мм.»80