Апельсин потерянного солнца - Ашот Бегларян

него обеими руками. Замерев на минуту, чтобы свыкнуться с новым положением и осмыслить дальнейшие действия, он осторожно выпрямил измученное, казавшееся чужим тело и ногами нащупал сети под водой — хоть не совсем надёжная, но всё же опора. Арутюн отдышался, огляделся по сторонам и увидел сюрреалистическую картину: на каждом из столбов, словно прикованные к ним, висели люди — такие же измученные и едва живые, как он. Обхватив из последних сил спасительные опоры, одни тихо стонали, другие поносили матом фрицев и искали глазами помощи, третьи молчали и не подавали признаков жизни… Вдруг, не издавая ни звука и не делая каких-либо усилий для удержания своего тела, скользнул вниз по соседнему столбу и пошёл ко дну юноша с мертвенно бледным лицом, который, судя по всему, одним из первых приплыл к сетям и, может быть, раньше всех испытал иллюзорную радость спасения. Однако страшная усталость заставила его спустя некоторое время прекратить всякое сопротивление смерти и положить конец своим мучениям…

Пронзительно кричали и жалобно стонали мечущиеся в небе чайки…

Кнар старалась, чтобы сыновья не замечали её периодические уходы в иное, не объяснимое разумом и логикой измерение. Ей самой было боязно долго оставаться там…

Вернувшись в обычную действительность, она приготовила деревянную лохань для купания детей, стала нагревать на печке воду в двух алюминиевых вёдрах. Алек уже стеснялся своего голого тела и протестовал против совместной бани с братом. Более того, он выступал за полную автономию — не хотел, чтобы мать помогала ему мыться. Кнар пошла на компромисс: Алек купался отдельно, но в самом конце мать тщательно мылила ему голову и спину грубым хозяйственным мылом и разом выливала на съёжившегося в комок сына остаток всё ещё довольно горячей воды из большого ведра.

Эрик же проявлял свою «взрослость» тем, что тайком от матери лазил на старое тутовое дерево. Но его манили не только спелые сладкие ягоды. В верхней части толстого ствола было большое дупло, в непроницаемой глубине которого гуляло загадочное эхо. Чтобы отвадить желание детей лазить по дереву, мать прибегла к маленькой хитрости — придумала, что в дупле живёт огромный змей. И поначалу дети боялись подходить к дереву, хотя сама Кнар, забывая о придуманной ею же смертельной угрозе, часто взбиралась летом на дерево и, держа на согнутом локте левой руки пластмассовый бидончик, правой срывала поспевшие ягоды туты. Маленькая и воздушная, она ловко перебиралась с ветки на ветку, казалось, совершенно не касаясь их. Через считанные минуты бидончик наполнялся до краёв, и мать спускалась с вершины дерева, столь же легко, как взбиралась, несмотря на достаточно увесистую ношу…

Проходили дни, недели и месяцы, но змей не подавал признаков жизни. Однажды, набравшись храбрости, Алек поднялся с длинной палкой на дерево и, сунув его в «змеиное гнездо», стал ворошить в нём. В эти минуты он ощущал себя героем из маминых сказок, борющимся со страшным драконом. А Эрика, стоящего внизу на стрёме, чтобы мать не застукала, пробирала дрожь. Но тревога оказалась напрасной.

Разоблачение взрослого обмана дети восприняли с восторгом и одновременно некоторым разочарованием, так как дерево потеряло свою романтику. Зато они почувствовали себя ещё чуток взрослее. И вот теперь Эрик, несмотря на строгий запрет матери, тайком взбирался на дерево, кричал и свистел в дупло, забавляясь причудливым эхом.

Глава 10

Столь лёгкая гибель соседа по столбу, последовавшая за имевшими место ещё несколько минут назад неимоверными усилиями спастись, поразила Арутюна, вызвав крайне тягостное чувство. Всякую он видел смерть на войне, но чтобы вот так спокойно и безразлично принять её… Невольно подумал, что и ему, наверное, в скором времени придётся опустить руки, покорно смирившись с неизбежным…

Сети не выдерживали тяжести человеческого тела, прогибались, и требовались постоянные усилия ног и рук, чтобы не пойти ко дну. Собравшись с остатками сил, Арутюн подтянулся и сел на трос, обхватив столб правой рукой.

За соседний слева столб держались двое. Разговорились. Один оказался старшим лейтенантом, другой — младшим сержантом. Познакомившись друг с другом, сразу же стали вместе прикидывать, как спастись, за какую соломинку ухватиться на краю хищной бездны под ними.

День уже клонился к вечеру. К страшной усталости, жажде и голоду прибавлялся и холод, грозивший добить промокших до костей людей. Только движение, пусть и в сторону неизвестности, давало шанс на выживание. Решили внимательно следить за плывущими по течению более-менее крупными предметами и зацепиться за них, отдавшись во власть морского потока, возможно, спасительного…

Тем временем на берегу не прекращалась канонада. Противник упорно стремился захватить переправу…

Кнар было 16 лет, когда её, старшую дочь в большой семье из шести девочек и двух мальчиков, сосватали за односельчанина Арутюна. Жених был завидный, с отличием окончил в городе областную Колхозную школу и сразу же получил назначение агрономом на три ближайшие деревни. Отец Кнар, маленький, рано поседевший, тихий мужик, выслушав сватов с бесстрастным лицом мудреца, произнёс почти безучастно: «Пусть будут удачливы». В душе он, конечно, радовался, что дочь выходит за человека с дипломом — в деревне это было большой редкостью. Сама Кнар, которую поставили перед фактом, особо не спрашивая её мнения, отреагировала на происходящее весьма оригинально. Когда Заруи сообщила дочери о намерении Арутюна, расхвалив его, та, недолго думая, выпалила: «Тебе нравится, ты и выходи за него». Мать всплеснула руками и произнесла с искренним недоумением: «Дура, ты должна в укромном месте плясать от радости, что он заметил тебя».

По юности своей Кнар не понимала, что должна делать в новой семье и в чём будут заключаться её супружеские обязанности. В ответ на наивный вопрос девушки мать пошутила, что главная её миссия будет в том, чтобы носить свекрови с родника свежую воду. Девушка поверила…

На свадьбе, как было принято в здешних местах, гуляла вся деревня. Закололи вола, зарезали несколько свиней, множество кур и гусей. Соседки помогли приготовить разнообразные кушанья. В тоныре приготовили куркут[4], напекли на садже[5] женгялов хац[6], не обошлось, конечно же, без традиционной сладкой круглой гаты[7]. Самодельной тутовки и вина было вдоволь — каждый приносил с собой бутыли. Колхоз помог с овощами и фруктами. Из соседней деревни пригласили музыкантов с дхолом[8] и зурной[9].

Молодожёны были одеты просто, но довольно изящно. В свадебном наряде невесты, как того требовала традиция, преобладали красные цвета, а в одежде жениха —