Хранитель ядов (СИ) - Катти Карпо

в наше-то неспокойное время, когда ко всяким смесям и сиропам относились с наивысшей подозрительностью, боясь оказаться в сетях воздействия зелья, а затем быть обвиненными в связи с какими-нибудь ведьмаками.

А еще это чуточку потешило мое самолюбие. Подумать только, мои эликсиры приятно пахнут и могут сойти за духи. Ну не умничка ли я? По возвращении в тело первым делом расскажу об этом Дакоту.

— Да, очень. — Наши губы дернулись, пытаясь растянуться в благодарной улыбке, но резкая мысль «придерживайся границ!» остановила прорывавшуюся наружу душевную теплоту.

Надо мной поплыло воспоминание, а нос защекотал чуть сладковатый, отдающий спелым яблоком аромат, который мы вдохнули… около получаса назад?

Значит, прошло полчаса. Я понятия не имела, сколько времени потребуется для полного воздействия, но надеялась, что к моменту их разговора в Заброшенной Беседке эликсир проявит себя.

«Я снова признаюсь ей, — при встрече пылко сообщил мне Квин, прижимая к груди флакончик с драгоценной смесью. — Через два часа в Заброшенной Беседке. Если она снова промолчит… я… я сдамся».

Давай же, мое творение, действуй! И ты, Квин, прекрати робеть!

— Как прошел день? — Наши пальцы убрали мешающий локон за ухо, а затем нервным поспешным движением вновь прикрыли то же ухо волосами.

Сознание Нэнни тряслось от нервных волн. Мысли «почему он позвал меня сюда?», «столь сильно смущается…», «что произошло?», «я ему надоела?», «ну что же, что?!», «как же миленько он подергивает плечами…», «снова покраснел…», «скажет, что устал от меня?» роились под метафизическими небесами сознания, мерцая всеми цветами радуги и давя своей тяжестью более спокойные мысли.

— А? Замечательно. — Квин встрепенулся и, похоже, даже обрадовался, что Нэнни тоже старается поддержать подобие беседы. — Взял выходной. Купил булочки в пекарне. Помнишь, те с яблочной начинкой, которые тебе так понравились? Я даже прихватил парочку с собой… Где же? Где же они?! — Юноша завертелся на месте, растерянно ища глазами лакомства.

— Не волнуйся. — Наши губы все-таки дали улыбке завладеть собой. — Потом отыщешь.

— Да, Нэнни, конечно.

— Чем еще занимался?

— Я… — Квин мучительно задумался, а затем радостно воскликнул: — Да! Я ходил в лавку Руары и Сантьяго!

— Правда?..

На мою сущность обрушилось ужасающее давление. Вокруг стали вспыхивать черно-багровые ободки гневных воспоминаний. В одном из них я узрела громко смеющуюся девушку с длинными густыми волосами цвета свежей соломы. Матильда — племянница Руары и Сантьяго. Молоденькая не ограничивающая себя рамками нравственности и вечно счастливая красавица работала в лавке дяди и тети, где, словно блудливая кошка, подцепляла на свои острые коготочки рыбешку — млеющих от ее внимания мужчин и юношей. В мрачном воспоминании Нэнни Матильда сияла, будто неприступная богиня. Миниатюрная, с тонкой талией и грудями, едва сдерживаемыми легкой тканью скромного платья, она была воплощением соблазна — волшебная нимфа, подстегивающая запретные мысли мужчин проникновенными взглядами, покачиванием бедер, медленным движением сложенных рук под мягкими манящими округлостями грудей. Дева, от которой каждая желала бы держать подальше свою падшую на сладенькие обещания половинку.

Я переместилась подальше от давящей ревности Нэнни и наткнулась на еще одно воспоминание — в точно таком же черно-багровом ободке. Худощавая девушка с бело-голубыми волосами задумчиво смотрела на закат.

Немного странно видеть себя со стороны. А лицезреть свой образ через призму чужих воспоминаний, к тому же утяжеленных чернотой недобрых эмоций, — и вовсе смешно.

К слову, Нэнни в своем воспоминании наделила меня таким размером груди, которого у меня отродясь не было — я лишь слегка проигрывала Матильде, при взгляде на которую возникали мысли о качественном урожае и нескончаемом плодородии. И в позы такие я уж точно никогда не вставала! И не оттопыривала эти несуществующие внушительные бедра! И не проводила языком по губам, призывно прищуривая глаза! Нэнни, ты мне льстишь!

В реальности же я не обладала особой привлекательностью — ни своей худощавой фигурой, ассоциировавшейся с доской, ни впалыми щеками, ни тонкими губами. Однако Нэнни поставила меня на одну планку с Матильдой и, видимо, всерьез опасалась, что кто-нибудь из нас соблазнит милого Квина.

— Нэнни, мне нужно сказать тебе кое-что. — Квин потер ладони друг о друга и, избегая смотреть на нас, уставился в потолок Беседки.

«Быть не может! Матильда добралась до него! Нет, нет, нет! — Сознание Нэнни просто сотрясалось от нескончаемого визга мыслей, а я подпрыгивала в нем, как клубок ниток на вершине готового вот-вот извергнуться вулкана. — Или это была Эксель?! Точно! Она вся такая добродушная и изящная! Оплела его своими сетями жалости! ГА-ДИ-НА!!!»

Святые Первосоздатели!

Ситуация явно выходила из-под контроля, как и Нэнни. Кто ж ожидал, что в этой истории буду фигурировать я? Да еще в качестве основной виновницы?

— Нэнни! Я люблю тебя! — внезапно донеслось до наших ушей.

Бух. Наши руки безвольно рухнули на колени. Сознание вмиг очистилось от черно-багровых всполохов, вернулось полупрозрачное мельтешение мыслей.

— Я неустанно повторяю тебе одно и то же, Нэнни. — От полноты чувств Квин вскочил на ноги. — Но ты холодна, словно ледяной ураган. Всегда улыбаешься в ответ. И я никак не могу понять. Это жалость, да? Не смеешь сказать «нет»? Не хочешь обидеть? Но твое молчание еще хуже, Нэнни! Я как будто в центре адской ловушки, где мне втыкают в тело одну иглу за другой. И так до скончания времен. Пожалуйста, перестань столь медленно калечить мое сердце. Убей одним ударом. Прошу тебя.

«Любит… меня… Любит меня! Меня! Я калечу его? А он любит?»

Моя мерцающая сущность съежилась, наблюдая за тем, как белоснежные сияющие нити оплетают все вокруг хрупкой паутиной.

«Ты нравишься мне. Но я так боюсь довериться тебе. Отдать всю себя. Очень страшно. Часто думаю о тебе… вспоминаю твои нелепые жесты… И, наверное, я… Люблю тебя?»

Я принялась скакать вокруг сияющих нитей бешеным огненным всполохом, беззвучно вопя: «Скажи вслух! Скажи это ему! Не молчи! Твои не озвученные мысли здесь бесполезны!»

Но наши губы продолжали оставаться сомкнутыми.

Нэнни! Пожалуйста, не молчи! Он же сдастся!

Тонкий перезвон в глубине сознания. С небес вдруг начала сыпаться золотая крошка. Я удивленно следила за тем, как золотистые частички облепляют белоснежные нити истинных чувств Нэнни, вторгаются