Падающие в небеса - Азарий Лапидус

«Нет, пока я сюда ездить не буду! – решил Сапожников после этого визита. – Лучше, как и раньше, один раз в месяц стану приезжать к родителям в их городскую квартиру».

Въехали на территорию Внуково-3, небольшого терминала, обслуживающего деловую авиацию. Дежурный ничего не знал о предстоящем вылете Сапожникова, а Николай еще не звонил. Михаил Петрович решил набрать его номер сам.

– Пятнадцать минут уже прошло. Почему не звонишь?

– Михаил Петрович, я собирался связаться с вами с минуты на минуту. У меня проблемы, – произнес Николай испуганным голосом, – пока не получается не только поменять время вашего вылета, но и вечерний полет не подтверждается.

– Ты что, с ума сошел?! Как это не подтверждается? – ведь еще час назад все было в порядке…

Произнеся эти слова, Сапожников запнулся. Неужели в СВР столь быстро отреагировали на закончившийся час назад разговор? В голове образовались ужасные картины: ему закрывают границу, вызывают на Лубянку или куда там еще могут вызвать, а дальше…

– Алло, Михаил Петрович, вы меня слышите?

Сапожников понял, что пока он рисовал в голове кошмарное будущее, его собеседник продолжал что-то рассказывать.

– Да, сейчас слышу! Что-то было со связью. Повтори, пожалуйста, еще раз.

– Конечно. С вылетом проблемы возникли еще вчера. Я не хотел вас беспокоить. Оказалось, что у самолета просрочен полетный сертификат. Обещали сделать к сегодняшнему дню, но не успевают. Боюсь, придется отложить полет на завтра.

– Ну и ладно, – радостно произнес Сапожников, – завтра так завтра.

«Слава богу, технические неполадки, а я сразу начинаю грешить на СВР. Не зря ведь я почувствовал, что в моей голове начинает меняться отношение к чекистам. Они сейчас совсем другие, мало похожи на своих предшественников, так сильно, на генетическом уровне, напугавших мою семью».

Михаил Петрович вышел из здания аэропорта, вдохнул глоток подмосковного воздуха. Закружилась голова. Наверное, это от усталости и нервных потрясений.

– Здесь на сегодня все, – сказал он начальнику охраны, – едем в офис.

Удивленный сотрудник по рации вызвал со стоянки автомобили. Машины подрулили к входу, Сапожников уселся в «Майбах», нажал на кнопку регулировки сиденья так, что оказался почти в лежачем состоянии, открыл шторки на окнах и принялся с интересом, в который уже раз, разглядывать проносящиеся мимо корпуса нового терминала, гостиницы и другие выросшие за последние месяцы здания.

Весь следующий день Сапожников занимался навалившимися на него делами. Кризис давал о себе знать. Приходилось сокращать зарплаты. Людей пока еще не увольняли, но многие сами уходили, считая, что предлагаемая зарплата не соответствует их уровню. На место уволившихся никого не принимали. В головах уходящих сотрудников еще не сложилось четкого понимания нынешней ситуации: рабочих мест с каждым месяцем становилось все меньше, и уйдя из компании по собственной воле, обидевшись на «жестоких» работодателей, можно было надолго оказаться вообще без места.

Михаил Петрович не любил да и не умел увольнять людей. Для этого требовался особый талант, обладатели которого шли к жизненным вершинам, переступая через исковерканные судьбы других людей. У Сапожникова сложилась совсем другая тактика. Число сотрудников, с которыми Михаил Петрович общался лично, было ограниченным – его заместители, помощники и руководители подразделений. Если он видел, что человек не справляется с поставленными задачами, то сначала резко отчитывал его, затем переставал выплачивать ему премии, общаться с ним лично, а в конце концов и приглашать на различные встречи и совещания, отключив при этом его компьютер от Интернета и внутренней сети, а также корпоративный мобильный телефон. «Порядочный» человек, прожив месяц с небольшим в условиях полной блокады, сам писал заявление об уходе, а «непорядочный» думал, что перехитрил всех на свете и может получать зарплату только за то, что ходит на работу и с утра до вечера читает там книги и газеты. Но он сильно ошибался. Непосредственные начальники по прошествии первого месяца ничегонеделания начинали его травить: по часам контролировать приход-уход, время обеда, требовать два раза в неделю самому делать генеральную уборку в своем офисе, отправлять с заданиями, по уровню больше соответствующими посыльным или курьерам. После этого максимум через месяц увольнялись и «непорядочные».

Итак, существовало два способа расстаться с сотрудником: сразу объявить ему о том, что он не подходит, выплатить положенные два оклада и распрощаться с ним навсегда или заплатить максимум эти же две зарплаты за якобы выполняемую работу и дождаться, когда он сам уволится в течение двух месяцев. Спорить, какой из способов увольнения гуманнее, бесполезно. Одни работодатели предпочитали первый, другие – второй. Сапожников, однажды просчитав экономическую модель того и другого варианта, понял, что они практически идентичны. В таком случае, решил он, увольнять сразу не стоит, чтобы не слишком напрягать собственную нервную систему, и выбрал второй, более щадящий ее путь.

С просмотром зарплат Михаил Петрович закончил довольно быстро, вызвал финансового директора Андрея Миловидова, передал ему список и спросил:

– Что с нашими кредитами?

– Пока все нормально. Банкиры ждут результатов вашего возвращения из Лондона. Они хотят быть уверены в участии западных фондов в финансировании наших проектов.

– Молодцы! – с раздражением бросил Сапожников. – Если бы я был сам уверен в этом финансировании, то мне никакие российские банки не были бы нужны.

– Вот именно, – поддакнул финансист, – им государство денег для поддержания промышленности передало, а они сидят на них как собака на сене, сами их в индустрию не вкладывают, потому что не умеют, а нам не дают, потому что требуют дополнительных гарантий. А дополнительные гарантии от западных финансовых структур могут появиться только при наличии кредитования от наших банков – и возникает замкнутый круг. Как в той задачке: что появилось раньше – курица или яйцо?..

Сапожников, в десятый раз слушавший эту историю из уст заместителя, перебил его:

– Я понял, Андрей. Ты принес новые бумаги для Лондона?

– Нет. Осталось работы на пару часов.

– Почему?! – возмутился Сапожников. – Все должно было быть сделано вчера вечером, к моему сегодняшнему отъезду, а получается, что не готово даже к завтрашнему. В чем дело?

– Михаил Петрович, вы же знаете, бумаги были у вас еще вчера. Но англичане прислали новые вопросы, и мы не успеваем на них ответить. Слишком много вновь возникших требований…

Сапожников опять перебил Миловидова:

– Не морочь мне голову! Оставайтесь работать на ночь, но чтобы к утру документы были готовы. Принесешь мне в приемную к девяти часам. Все, можешь идти.

Сапожников остался один. Прилег на диван. От нервного напряжения ломило все тело. Посмотрел на часы. Стрелки показывали начало одиннадцатого. Может, поехать домой? Нет, там опять будет скандал из-за этого чертова родительского собрания, лучше встретиться с Ольгой.

Роман с Ольгой продолжался второй год. Сапожникова он не очень напрягал. Девушка хоть и пыталась требовать к себе повышенного внимания, довольствовалась встречами один или два раза в неделю и существенными материальными вливаниями. Когда они познакомились, длинноногая голубоглазая красавица Ольга, совсем недавно закончившая какой-то второсортный московский университет, работала в рекламной компании. Начав встречаться с человеком чуть старше ее отца, девушка подумала, что разница в возрасте должна быть компенсирована материально. Она моментально ушла с работы, сняла хорошую квартиру в центре, купила абонемент в «World class», выпросила маленький спортивный автомобиль «BMW» и начала, как ей казалось, настоящую гламурную жизнь. Михаил Петрович не питал к Ольге никаких особых чувств, рассматривая ее в качестве красивой вывески при входе в определенные мужские компании и обладательницы роскошного молодого тела, предназначенного для нормального периодического секса. Покупка машины и драгоценностей, расходы на кратковременный отдых доставляли Сапожникову скорее удовольствие, чем огорчение, – слишком они были незначительны в его бюджете, а девушке приносили огромную радость.

Имеет ли Ольга какую-нибудь другую жизнь, он не знал, скорее – не хотел знать. Сапожников понимал, что их отношения основаны на взаимовыгодных интересах. Было абсолютно ясно, что нужно Сапожникову и что – Ольге. Любые попытки изменить сложившийся порядок вещей неизбежно привел бы к незамедлительному разрыву. Ольге, чтобы понять правила игры, потребовалось время, но по прошествии года девушка точно знала, как и чем ограничиваются ее права. Она не имеет права просить у Миши, чтобы тот остался на ночь, если он этого не хочет; отказаться от его визита, если он этого хочет; требовать куда-то поехать или пойти вместе, и наоборот, нельзя не поехать или не пойти, если приглашает Миша. Совсем незначительные ограничения взамен роскошной жизни.