ЛЕТОПИСЬ КАРТЛИ - автор неизвестен

[39] В этой связи можно привести слова В. В. Бартольда о том, что сохранение культурного единства «для народа еще важнее политического» (Н. Н. Туманович. Описание архива В. В. Бартольда, М., 1976, с. 329). Исторические судьбы народов Закавказья красноречиво иллюстрируют это высказывание выдающегося историка.

[40] Н. Я. Марр. История Грузии, с. 57.

ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ «ЛЕТОПИСИ КАРТЛИ»

Источниковедческие проблемы «Летописи Картли», в частности ее место в своде грузинских летописей, использованные автором источники и их характер до сих пор обстоятельно не разработаны. Поэтому не удивительно, что в научной литературе на этот счет высказаны многочисленные, часто взаимно несогласные мнения и общие гипотезы. Мы не беремся дать в кратком введении обстоятельный анализ стоящих перед исследователями «Летописи Картли» указанных проблем и ограничимся лишь некоторыми частными вопросами.

Метод составления свода КЦ был продиктован стремлением дать по возможности систематизированное изложение многовековой истории грузинского народа. Составители КЦ располагали отдельными разрозненными историческими произведениями. Чтобы изложить в хронологической последовательности ход описываемых событий и одновременно придать своду характер непрерывного исторического повествования, его составители искусственно подгоняли друг к другу начала и окончания написанных в разное время и разными лицами исторических трудов. В результате такого «редактирования» были уничтожены названия почти всех, вошедших в КЦ, историко-литературных памятников, а также и сведения об их авторах.

Этой участи, естественно, не избежала и «Летопись Картли». Ныне принятые ее название и объем впервые условно установил И. А. Джавахишвили[1]. Главным ориентиром ему послужил один контекст из «Жизнеописания царя царей Давида»[2], в котором автор, обрушиваясь на вельможных противников централизаторских акций Давида Строителя, говорит: «Род грузинский изначально по природе своей двурушничает по отношению к владыкам своим, ибо, возвысившись и утучнив себя, обретя сан и покой, он начинает злословить о них, как повествует о том старая летопись Картли (дзуели матиане Картлиса)»[3]. В приведенных словах И. А. Джавахишвили обнаружил, во-первых, текстуальное сходство с аналогичной характеристикой вельмож в предыдущем разделе КЦ, который представлял собой самостоятельное историческое сочинение, и, во-вторых, увидел прямое указание на название того произведения, которое именовалось в тексте КЦ как «Летопись Картли»[4]. И, несмотря на то, что И. А. Джавахишвили не исключал возможность иного решения вопроса, указанные выводы имеют важное значение для истории грузинского летописания XI в., хотя некоторые исследователи и подвергают их сомнению.

В частности, К. С. Кекелидзе в специальной работе[5], посвященной атрибуции ранних частей КЦ, отверг предположение И. А. Джавахишвили. К. С. Кекелидзе указал, что определение «матиане Картлиса» («летопись Картли») было расхожим в древнегрузинском летописании, оно широко распространено в ссылках ряда древнегрузинских авторов на различные синхронные или более древние произведения. Так, автор мартиролога Раждена (1-я половина XI в.), говоря о персидском происхождении своего героя, писал, что «осведомляют о том старые летописи (дзуелни матианени)»[6]. Далее К. С. Кекелидзе указал, что «старые летописи» (дзуелни матианени) в древнегрузинской литературе соответствовали определению «истории картлийцев» (картвелта цховребани) и заключил, что «старая летопись Картли» в устах историка Давида Строителя обозначала свод исторических трудов Леонтия Мровели и Джуаншера Джуаншериани[7].

Однако обращает на себя внимание следующее обстоятельство. Во всех приводимых К. С. Кекелидзе случаях речь идет о старых летописях (дзуелни матианени), т. е. в источниках говорится не о каком-то определенном произведении, а вообще о литературных источниках, в то время как автор жизнеописания Давида Строителя ссылался на одно определенное сочинение – «старую летопись Картли» (дзуели матиане Картлиса)[8]. Обнаруживается закономерный факт: когда древние авторы делали «беглую» ссылку на свои источники, они, действительно, следуя обычной авторской логике, называли их во множественном числе, а вполне конкретный источник должны были указывать, естественно, в единственном числе.

В этой связи можно привести также пример из декларации, созванного в начале XVIII в. грузинским царем-просветителем Вахтангом VI «совета ученых мужей» для реставрации свода грузинских летописей. Текст декларации составлен архаичным языком, и потому его использование для интересующего нас вопроса может быть вполне уместным. В этом документе говорится, что Вахтанг VI среди различных материалов собирал и «истории Грузии» (здесь употреблено мн.ч.: Картлис цховребаеби), чтобы восстановить разрозненные «в смутные времена» «Картлис цховреба» (здесь употреблено ед. ч.)[9]. Не приходится сомневаться, что форма множественного числа применительно к «Картлис цховреба» свидетельствует о том, как, кроме различных списков свода, «советом ученых мужей» были использованы различные сочинения, а конкретный свод «Картлис цховреба», который восстанавливал Вахтанг VI, назван, как и следовало ожидать, в единственном числе.

Вопросу о составных частях свода КЦ – одному из наиболее сложных в текстологии древнегрузинской литературы – посвящена специальная работа А. А. Богверадзе[10]. Автор отстаивает мнение, согласно которому начальные части свода КЦ состоят из двух произведений. Первое из них посвящено истории Грузии с древнейших времен до VIII в. (с включением повествования о нашествии арабов) и его автором, но не редактором, как это предполагает некоторая часть современных грузиноведов[11], является Леонтий Мровели[12]. Общепринятый текст «Летописи Картли», по определению А. Богверадзе, является «вторым» сочинением, вошедшим в свод. Оно, пишет автор, было создано одновременно с трудом Леонтия Мровели и имеет с ним существенно общие черты. По словам А. Богверадзе, «…нет смысла искать какое-либо определенное название для этой летописи, которая объединена с первой летописью общим названием»[13]. На этом основании К. Г. Григолиа выдвигает предположение о принадлежности Леонтию Мровели вообще всей ранней части КЦ, включая и текст «Летописи Картли»[14].

К. Г. Григолиа прежде всего не только разделил, но и попытался усилить сомнение И. А. Джавахишвили относительно им же введенного наименования «Летопись Картли» («Матиане Картлиса») и, повторив вышеприведенные доводы К. С. Кекелидзе, пытается подтвердить их материалами из сочинения анонимного грузинского летописца XIV в. (Жамтаагмцерели).

Рассказывая об известном в средневековой Грузии феодальном роде Багваши, безымянный автор XIV в. ссылается на «книгу царей из рода тех Багвашей»[15]. К. Григолиа не сомневается, что в данном контексте анонимной летописи XIV в. имеется прямое указание на «Жизнь картлийских царей» Леонтия Мровели и таким образом якобы выясняется непрерывность повествования от первых страниц КЦ до выделенной И. А. Джавахишвили и его последователями «Летописи Картли» включительно[16]. При этом К. Григолиа опирается также на заявление Леонтия Мровели, что он описывает «жизнь картлийских царей от начала и до поры нашей»[17], т. е. до XI в. Стремясь обосновать свою точку зрения, К. Григолиа должен был объявить «несущественными» такие важные для источниковеда и общеизвестные в грузинской историографии истины, как различие в языке, стиле, манере описания исторических фактов и событий в пределах этой обширной части КЦ, свидетельствующие о составном характере и принадлежности ее разным авторам.

При наличии убедительных фактов, противоречащих точке зрения К. Григолиа, нет надобности подробно рассматривать мнение уважаемого исследователя. Остановимся лишь на терминологической стороне вопроса. К. Григолиа считает, что упоминаемая в летописи XIV в. «книга царей» адекватна «Жизни картлийских царей»[18]. Однако в терминологии древнегрузинского летописания термины цховреба – «жизнь», «житие», «жизнеописание», «история» и «цигни» – «книга» не смешивались. Словом цховреба обозначалось обычно сочинение исторического жанра, будь то история целой страны, народа или биография отдельной личности. В таком значении слово цигни – «книга» не употреблялось[19]. Слово цигни в контексте анонимного историка XIV в. могло означать писание, под которым можно подразумевать всякое историческое повествование.

Следует обратить внимание также и на то, что анонимный летописец XIV в. говорит не просто о «книге царей», а о «книге царей и рода Багвашей». Произведение же, которое именуется «Жизнь картлийских царей», даже в мыслимых А. Богверадзе и К. Григолиа пределах ни в коей мере не является «книгой о роде Багваши», история которых в КЦ, строго говоря, занимает эпизодическое место. Не исключается вероятность существования особого сочинения о феодальном роде Багваши и их взаимоотношениях с грузинскими монархами, о которой упомянул попутно летописец XIV в., повествуя о соответствующих событиях[20].