Люся, которая всех бесила (СИ) - Алатова Тата

Травмированная нога, как обычно по вечерам, немилосердно ныла.

— Ниночка Петровна, — спросила она жалобно, — почему же так жить-то трудно?

— Трудно ей, — фыркнула старушка, — выдумала! Вот если у тебя сын — поганец, а внук — слизняк, вот это трудно.

— А давайте выпьем, — предложила Люся. — Чувствую, что нам сегодня прям надо.

— А давай, — согласилась Нина Петровна. — И правда надо.

Она достала из морозилки ледяной водки, ловко разлила по стопкам и быстро нарезала соленые огурцы.

— Так вот, значит, стоит Хэ Су на коленях под дождем, мокнет, бедняжка. И тут появляется Ван Со и накрывает ее своим плащом. Мурашки, Люсь, мурашки! — тяпнув, крякнув, завела свое Нина Петровна.

Люся засмеялась. Ее отпускало.

К черту Баринова.

Пусть сам выкручивается.

Она мошенников прикрывать не нанималась.

Глава 03

— Люсь, а Люсь?

— Ммм?

— А как ты думаешь, кто сексуальнее — Хиддлстон или Камбербэтч?

— Что? — удивилась Люся и открыла глаза.

Шесть тридцать утра. Нина Петровна сидела на краешке ее кровати и увлеченно что-то строчила в фанатских пабликах.

Потянувшись за своим телефоном, Люся убедилась, что материал про русалку вышел четко по расписанию и в такую рань уже собрал несколько тысяч просмотров и сотни комментариев.

Довольно потянувшись, Люся скинула с себя одеяло, предвкушая насыщенный день.

— Голая по квартире не ходи, — не отрываясь от мобильника, предупредила Нина Петровна, — внук будет завтракать с нами.

— Здесь? Почему? — Люся остановилась посреди спальни, нетерпеливо переминаясь, — ей хотелось быстрее рвануть навстречу приключениям.

— Потому что я не вынесу его и по утрам тоже, — соседка раздраженно дернула плечом. — Будешь моим громоотводом.

— Я могу быть только громоприводом, — предупредила Люся и скрылась в ванной комнате.

Отец любил, чтобы к завтраку все были одеты, причесаны и сияли бодростью духа. И всю жизнь Люся сначала собиралась, а потом садилась за стол, даже когда ютилась в общаге и на завтрак у нее была вчерашняя гречка, приправленная кетчупом. Привычка, что поделать.

Сегодня, когда встреча с Дедом-Дубом не входила в планы, можно было себе позволить и яркий макияж, и короткую юбку, и броские украшения.

Две косы — тоже папина причуда, которой Люся следовала до сих пор, кольца, цепочки, стринги, чулки, пушап, замша и шифон, эклектика и фьюжн — порой казалось, что женщиной быть слишком сложно.

А бронебойной женщиной — и вовсе тяжкий труд.

Все это — доспехи на каждый день — весило сто тысяч тонн.

Когда Люся появилась на кухне, Ветров уже сидел за столом.

Начальник видовой полиции, бывший когда-то мальчиком-мажором с иллюзиями о вседозволенности, читал новости в телефоне. Глаза его побелели от ярости.

Вчера был его первый рабочий день в новой должности, и он обернулся грандиозным провалом: ведь это подчиненные Ветрова не допросили русалку как жертву. Это Ветров подписал решение о казни на рассвете.

Никогда в жизни у Люси не было возможности наблюдать, как объекты ее деликатной интернет-критики читают репортажи о себе в режиме реального времени.

— Доброе утро, — вежливо произнесла она, внимательно следя за сменой выражений на ветровском лице. Слепая ярость — ледяное бешенство — холодное отвращение. Что же, всегда приятно иметь дело с человеком, который умеет держать себя в руках.

— Доброе, — отозвался он после короткой паузы. — Сорри, что заявился без спроса, с моей бабулей не поспоришь.

Какими мы становимся вежливыми, молча восхитилась Люся, после того как дважды схлопочем общественным осуждением по морде.

Нина Петровна хмыкнула, по-прежнему не отрываясь от телефона.

— Мы не обсуждаем с Ниной Петровной ваши семейные дела, — уведомила его Люся.

В присутствии марена она ощутила легкую дурноту, должно быть, от волнения и напряжения.

Все-таки кухня была ее территорией, и присутствие здесь посторонних выводило из душевного равновесия. Поэтому она постаралась сесть как можно дальше от непрошеного визитера и постараться дышать ровно.

Сегодня — о, радость — вместо зеленого смузи был фруктовый: апельсин, киви и мята.

Ветров побарабанил пальцами по столу, без всякого выражения глядя на Люсю.

— И все-таки я задам личный вопрос, — проговорил он, не сумев подавить брезгливости, — вы что-то имеете против меня?

— Да с чего бы это, — отмахнулась Люся. — Я вас вообще вижу второй раз в жизни! Вы всего лишь сюжет. Правда, если бы вы вчера не выгнали меня из своего кабинета, то я попросила бы разрешения на интервью. И, кто знает, может, вам не пришлось бы сегодня целый день оправдываться. Вот что бывает, когда старые обиды сильнее здравого смысла.

— То есть вы все это затеяли из мелкой мести?

— Да за кого меня принимает этот человек, — пожаловалась она своему бутерброду с тунцом и сыром. — Если бы я мстила каждому, кто указал мне на дверь, у меня вообще бы ни на что другое времени не осталось.

— И вместо того чтобы отправиться восвояси, — уточнил он, — вы отправились в СИЗО и сознательно ввели в заблуждение начальника учреждения.

— Ему следует более ответственно относиться к своим обязанностям.

— Следует, — согласился Ветров отстраненно.

Если бы Люся хотела, она могла бы, не вставая с места, рассказать, как ему повернуть ситуацию в свою пользу и выйти из нее народным героем. Да только Люся не хотела.

За Михайлова, начальника СИЗО, она особо не переживала — отделается устным выговором. Ветров был бы последним дураком, если бы объявил, что у него на режимном объекте проходной двор. И плевать, что он едва успел принять должность. Начинать карьеру с признания своих слабостей — такой себе вариант.

— Жду вас к девяти утра у себя в отделе для дачи свидетельских показаний. Не забудьте принести диктофонную запись. Надеюсь, обойдемся без повестки?

— Ой, я даже не знаю. Вчера вы велели мне пойти вон. Так и сказали: не вздумайте здесь появляться. Так куда теперь бежать бедной девушке?

Он прищурился, разглядывая ее, как яму на дороге.

К счастью, завибрировал Люсин телефон — это главный прокурор региона Игорь Никитич Суслов открыл электронную почту.

— Осокина, — спросил он, не здороваясь, — скажи мне только вот что: почему всегда в семь утра? Почему нельзя ставить отправку на два часа дня, например? Прекрасное послеобеденное время!

— Потому что не надо откладывать на после обеда то, что может вас обрадовать рано утром, — без заминки отрапортовала Люся.

— Обрадовать? — кисло переспросил прокурор. — Да у меня нервный тик от твоих писем! Я уже просыпаться боюсь! Ты же как дятел — стучишь без остановки.

— Это называется активная гражданская позиция!

— Люсь, — теперь Суслов стал серьезнее, — давай к девяти к нам для дачи свидетельских. И диктофонную запись прихвати.

— Не могу к девяти, ангажирована видовой полицией. Ах, на сегодня моя бальная книжечка вся заполнена.

— Ну тогда сразу после полиции. Но я тебя заранее предупреждаю: нет состава преступления у видовиков. Нет такого закона, чтобы они обязаны были умертвия допрашивать.

— Бесите, — вспылила Люся, — формалисты чертовы. А по-человечески нельзя? Нет приказа — можно яйца чесать?

Нина Петровна отложила телефон, выпрямилась, перегнулась через стол и легко стукнула пальцем по Люсиным губам.

— Можно чесать, а можно не чесать, — заржал прокурор. — Все, Осокина, до связи. Я твоему Носову сегодня одну фабулу отправлю, будут вопросы — пусть звонит.

— Он позвонит, — угрожающе согласилась Люся и сбросила вызов.

— Детонька, — ворчливо произнесла Нина Петровна, — те, кто ругается за завтраком, не получают пироженку.

— Из обезжиренного творога и кураги? Даже не знаю, как пережить такую потерю, — саркастически отозвалась Люся.

Ветров без всякого удовольствия жевал кашу из полбы и тыквы, делая вид, что оглох.