Зубы дракона - Николай Дашкиев

Лаптев невольно повернул голову. Действительно, из-за шкафа выползала огромнейшая змея. С легким шипением она водила невысоко поднятой головой, как бы избирая жертву.

— Не двигайтесь! — прошептал Сатиапал. Лаптев нарочно резко отодвинул кресло. Змея словно этого ждала. Она быстро двинулась к нему.

У доцента возникло бешеное желание схватить палку. Достаточно протянуть руку — и в ней окажется вполне надежное оружие. Но он сдержал свой порыв. Зачем выставлять себя дураком перед самоуверенным раджой? Факирские штуки — для тех, кто в них верит. В комнате никакой змеи нет и не может быть!

Но она была. Она подползла к самому креслу, свернулась в клубок, затем стала слегка покачиваться. На ее раздутой шее виднелся характерный пятнистый рисунок. Кобра!

— Не шевелитесь!

Не произнеси Сатиапал этого, Лаптев но сделал бы ни единого движения: в глубине мозга прибежало подсознательное воспоминаний о том, что близорукая змея никогда не нападает на неподвижных. Слова раджи привели его в себя. Он протянул вперед руку и ребром ладони ударил кобру по шее.

Вполне ощутимо доцент почувствовал, как прогибается скользкая и холодная кожа мерзкого пресмыкающегося… и вдруг змея исчезла: рука рассекла воздух.

— Хватит, господин профессор! — Лаптев резко поднялся и взял свой чемоданчик. — В Советском Союзе это называется не "вдохновением Шивы", а гипнозом. Если я вам нужен как врач прошу провести меня к больной. Если нет — я отправлюсь назад. Меня ждут дела.

Сатиапал сделал знак рукой:

— Садитесь, мой друг. Я хотел покарать вас за надменность. Но вы — сильный человек. Простите меня… Я не веду вас к больной, так как дал ей снотворное. Она вот-вот проснется… А за вашу выдержку я подарю вам очень полезную вещь…

Сатиапал подошел к шкафу и вынул небольшой пузырек, полный ярко-зеленой жидкости.

— Достаточно побрызгать этим препаратом костюм, и к вам. недели две не сможет приблизиться ни одна змея. Пресмыкающиеся не переносят этого запаха. Не пренебрегайте подарком: в Индии от укусов змей ежегодно умирает десять тысяч человек.

— А профессор Сатиапал, имея такой препарат, лишь констатирует факты?

— Мой друг… — профессор положил пузырек на колени Лаптеву и сел на место. — Капелька препарата стоит несколько сот рупий. Этого достаточно, чтобы спасти от голодной смерти немало бедствующих. А у нас, даже по подсчетам английского генерал-майора Джона Мигоу, директора медицинской службы Индии, постоянно голодают восемьдесят миллионов человек!.. Раджа Сатиапал раздал свою землю крестьянам. А профессор Сагиапал не может ничего сделать; не имеет денег.

Профессор нахмурился и умолк. Казалось, он был недоволен своей откровенностью.

Наступила длинная пауза. За окнами шумел дождь. Неторопливо цокали старинные часы на стене.

Лаптев машинально оглядывал комнату, все еще досадуя на нелепое ночное происшествие. Его не умиляло признание Сатиапала. Раздал землю — ну и хорошо. Рано или поздно ее у него все равно забрали бы. А болеть за судьбу народную, не делая ничего, чтобы этому народу жилось лучше — не велика заслуга. Обычное лицемерие богатого человека, который хочет казаться гуманным и честным.

— Господин Сатиапал… — чувствуя все большее раздражение, доцент провел рукой по мокрому пиджаку. — Где я могу хотя бы выжать свою одежду?

Профессор вздрогнул:

— Простите, господин Лаптев, я совсем обезумел. Будьте добры, пройдите в ту комнату. На стуле лежит приготовленная для вас одежда. Она будет вам тесновата, но тут я ничего не могу поделать.

В небольшой комнате было приготовлено все, чтобы человек мог привести себя в порядок после длительного путешествия.

Лаптев переоделся и вышел с твердым намерением заставить Сатиапала немедленно показать больную.

Профессор стоял возле стола, держа в руках баночку с белым порошком.

— Садитесь, господин доцент. Нам необходимо поговорить серьезно.

С ним произошла какая-то странная перемена. Его глаза блестели сухо и властно.

— Я не такой глупец, как вам показалось. Я не верю в "тримурти" — троицу богов индуизма: Брахму, Вишну и Шиву. Не верю в переселение душ. Я — убежденный материалист и знаю чудес на свете не бывает. У моей жены — опухоль мозга. Я, старый дурак, спасал от неминуемой смерти других, прокладывал новые пути в медицине и не смог распознать зачатков болезни у самого дорогого для меня человека. А теперь уже поздно. Собственно, не поздно, нет. Но такую операцию может сделать один человек в Индии — я. И я сделал бы ее кому угодно, только не собственной жене. У меня не поднимется рука вскрыть ей череп. Поэтому спасения для больной нет. Ее ждет смерть в страшных муках.

Сатиапал поднял баночку с порошком, посмотрел на нее, будто никогда не видел, и поставил вновь на стол. Сказал глухо:

— Вчера я решил отравить свою жену. И не смог… Я знаю: вы убьете ее. И все же: оперируйте! Не видя вас, она поверила, что вы поможете в несчастье. Это даст возможность…

— Убить человека, воспользовавшись его доверием?

Профессор нахмурился и не ответил. В душе Лаптева кипела злость. Ему очень хотелось дать Сатиапалу пощечину, выкрикнуть что-то оскорбительное, уничтожающее. Но он только насмешливо покачал головой и сказал:

— Приготовьте больную к операции. Я, конечно, не единственный в мире хирург, но и мне приходилось оперировать мозг человека. К тому же, на переднем крае, под артиллерийским огнем врага… Дайте мне анализы, господин профессор!

Сатиапал молча вынул из ящика папку и протянул доценту.

Лаптев внимательно изучал историю болезни. Хаотические записи на латинском языке характеризовали скорее не страдания больной, а психическое состояние врача.

— Оставьте! — раздраженно сказал Сатиапал. — Все это ни к чему.

— Я хочу увидеть больную.

— Ваше право.

Профессор проводил Лаптева через небольшую комнатку предпокой и открыл дверь.

— Прошу.

На деревянной кровати с закрытыми глазами лежала еще не старая, но очень изможденная женщина. Возле нее, сложив руки на коленях и скорбно склонив голову, сидела молодая девушка в "сари" — обычном одеянии индийских женщин. Услышав шаги, она быстро обернулась, испуганно накинула на оголенное плечо шарф и поднялась.

— Здравствуйте! — сказала она по-русски, очень тихо, почти шепотом. Лаптев ответил молчаливым поклоном.

— Иди, Майя! — приказал Сатиапал.

Больная пошевелилась, встревоженно позвала:

— Иван, ты?

Сатиапал присел на кровать и взял ее тонкую, сухую руку.

— Иван, он не приехал?

— Приехал, дорогая.