Женщины Цезаря - Колин Маккалоу

Будучи беспристрастной, Сервилия принялась анализировать свою реакцию на нового знакомого. Почему он возбуждает ее? В тридцать шесть лет Сервилия привыкла смотреть на мужчин холодным взором. Любой из них означал для нее не больше чем безопасность и соответствующий социальный статус. Конечно, ей нравились красивые мужчины. Брут был выбран для нее в мужья без ее участия. Впервые Сервилия увидела его только в день свадьбы. То, что он был очень смуглым, стало для нее большим разочарованием. Как и все остальное, как потом выяснилось. Силана, поразительно красивого, она выбрала сама. Его внешностью Сервилия была по-прежнему удовлетворена. Но что касается всего остального — в этом он тоже разочаровал ее. Ни здоровья, ни интеллекта, ни твердости характера. Неудивительно, что она рожала от него только девочек! Сервилия была абсолютно уверена в том, что пол ее будущего ребенка зависит только от ее желания, поэтому в первую же брачную ночь с Силаном она твердо решила: Брут останется ее единственным сыном. Таким образом, его уже довольно значительное состояние будет увеличено за счет денег Силана.

Жаль, что она не могла обеспечить для Брута третье, еще большее состояние! Цезарь тотчас был позабыт. Теперь Сервилия думала исключительно о своем сыне и о тех пятнадцати тысячах талантов золотом, которые ее дед Цепион-консул украл из обоза в Нарбонской Галлии тридцать семь лет назад. Этого золота было больше, чем хранилось во всей римской казне. Оно перешло в руки Сервилия Цепиона и превратилось в разного рода имущество: промышленные города в Италийской Галлии, обширные пшеничные поля на Сицилии и в провинции Азия, многоквартирные дома по всему Италийскому полуострову, анонимное партнерство в делах, которые запрещены сенаторам. Когда Цепион-консул умер, все перешло к отцу Сервилии. Затем тот был убит в Италийской войне. Имущество попало к ее брату, третьему носителю имени Квинт Сервилий Цепион. О да, все уплыло в руки ее брата Цепиона! Дядя Друз постарался, чтобы наследником стал именно он, хотя дядя Друз знал правду. А в чем заключается эта отвратительная правда? В том, что брат Сервилии, Цепион, в действительности являлся ее сводным братом — первым ребенком ее матери от выскочки Катона Салониана, рожденным вне брака, в то время, когда она была еще замужем за отцом Сервилии. Кукушонок в гнезде Сервилия Цепиона, длинный рыжий кукушонок с катоновским носом, который продемонстрировал всему Риму, от кого на самом деле был зачат этот Цепион. А теперь, когда Цепиону исполнилось тридцать лет, его истинное происхождение известно всем, кто имел в городе хоть какое-то значение. Смех! И где справедливость? Золото Толозы перешло в конце концов к кукушонку, подброшенному в гнездо Сервилия Цепиона!

Брут поморщился. Мысли его прервались. Его мать громко скрежетала зубами — страшные звуки, которые заставляли всех, кто слышал их, бледнеть и убегать подальше. Но Брут не мог убежать. Он лишь надеялся, что причиной зубовного скрежета был не он. О том же думали и рабы, шедшие впереди хозяйки. Они с ужасом переглядывались. Их прошиб холодный пот, сердца их громко стучали.

Но Сервилия ничего этого не замечала. Ее короткие, сильные ноги мелькали, как ножницы Атропы, когда она стремительно неслась вперед. Проклятый Цепион! Теперь уже поздно. Брут не успеет ничего унаследовать от него. Цепион недавно женился на дочери адвоката Гортензия, представительнице одной из старейших и знаменитейших плебейских семей. Гортензия носит их первого ребенка. Будет еще много детей. Состояние Цепиона настолько велико, что даже дюжина сыновей не смогут истратить его. Что касается самого Цепиона, то он здоров и силен, как все Катоны, потомки того нелепого и позорного второго брака Катона Цензора. Когда тому было около восьмидесяти, он неожиданно женился на дочери своего раба Салония. Это случилось сто лет назад. В то время Рим смеялся над этим, а потом простил отвратительного старого развратника и допустил его отпрыска-раба в ряды славных семей. Конечно, Цепион мог умереть от несчастного случая, как сделал его кровный отец Катон Салониан. Опять зубовный скрежет: напрасная надежда! Цепион участвовал в нескольких войнах — и ни единой царапины, хотя и был храбрым солдатом. Нет, с золотом Толозы придется распрощаться. Бруту никогда не достанется того, что было куплено на эти деньги. И это несправедливо! По крайней мере, Брут был настоящим Сервилием Цепионом со стороны матери! О, если бы только Брут смог унаследовать это третье состояние, он был бы богаче Помпея Магна и Марка Красса, вместе взятых!

За несколько метров до дома Силана оба раба бросились к двери, забарабанили в нее и исчезли, как только она открылась. Так что к тому моменту, как Сервилия и ее сын вошли в дом, атрий был пуст. Домашние уже знали, что Сервилия скрипит зубами. Поэтому хозяйку не предупредили о том, кто ждет ее в гостиной. Она влетела в комнаты, меча громы и молнии по поводу невезения Брута в отношении золота Толозы, — и ее гневный взор упал не на кого-нибудь, а на ее сводного братца Марка Порция Катона! Горячо любимый Брутом дядя Катон!

У него появилась новая причуда: он не носил под тогой туники, потому что в первые дни Республики граждане одевались именно так. И если бы взгляд Сервилии не был замутнен ненавистью к нему, она должна была бы признать, что эта поразительная и экстравагантная мода (в которой никто не мог с ним соперничать) ему шла. Двадцатипятилетний мужчина в расцвете сил, здоровый и хорошо сложенный, он жил строго и экономно, как рядовой солдат во время войны со Спартаком. Катон не ел жирного, пил только воду. Короткие вьющиеся волосы, каштановые с красноватым оттенком; большие светло-серые глаза; гладкая загорелая кожа — привлекательный человек. Он очень выигрывал, обнажая всю правую сторону своего тела, от плеча до бедра. Любой мог любоваться его хорошо развитыми грудными мышцами и плоским животом. Открытая правая рука также демонстрировала мускулы. Голова на очень длинной шее была красивой формы, а рот мог просто свести с ума. Если бы не его жутко большой нос, Катон мог бы соперничать с Цезарем, Меммием или Катилиной. Но нос — огромный, тонкий, острый, крючковатый — уничтожал все. Как будто он жил отдельно от лица, как говорили люди.

— Я уже собирался уходить, — заговорил Катон громким, резким, немузыкальным голосом.

— Жаль, что не ушел, — отозвалась Сервилия сквозь зубы (без скрежета, хотя ей хотелось скрипнуть).

— Где Марк Юний? Мне сказали, что ты брала его с собой.

— Брут! Зови его Брут, как все остальные!

— Я не одобряю перемен, которые последнее десятилетие внесло в наши имена, — произнес он еще громче. — Человек может иметь одно, два или даже три прозвища, но традиция требует, чтобы его называли по родовому имени.

— А я очень рада этим переменам, Катон! — ответила Сервилия, выделяя голосом прозвище. — Что касается Брута, ты не можешь его увидеть.

— Ты думаешь, что я отступлю! — задиристо продолжал он. — Но я никогда не отступлю, Сервилия. Пока я жив, я ни от чего не отступлю. Твой сын — мой кровный племянник, а в его окружении нет ни одного мужчины. Нравится это тебе или нет, но я намерен выполнить свой долг по отношению к нему.

— Pater familias — его отчим, а не ты.

Катон засмеялся. Этот смех был похож на пронзительное ржание.

— Децим Юний — бедный простофиля, которого постоянно тошнит. Он способен воспитать твоего сына не больше, чем умирающая утка.

Хотя Катон обладал чрезвычайно толстой шкурой, Сервилия знала каждую из мельчайших трещин в ней. Например, Эмилия Лепида. Как Катон любил ее, когда ему было восемнадцать лет! Но Эмилия Лепида лишь использовала его, чтобы заставить Метелла Сципиона ревновать и вернуться к ней.

И Сервилия вдруг сказала:

— А я сегодня у Аврелии видела Эмилию Лепиду. Как она хороша! Настоящая маленькая женщина и мать. Она говорит, что никогда еще так не любила Метелла Сципиона.

Стрела явно попала в цель. Катон побледнел.

— Она использовала меня как наживку, чтобы вернуть его, — ответил он с горечью. — Типичная женщина — хитрая, лживая, беспринципная.

— Надеюсь, такого же мнения ты и о своей жене? — осведомилась Сервилия, широко улыбаясь.

— Атилия — моя супруга. Если бы Эмилия Лепида сдержала слово и вышла за меня, она вскоре поняла бы, что я не терплю женских хитростей. Атилия делает то, что ей говорят, и ведет примерный образ жизни. Я приемлю лишь идеальное поведение.

— Бедная Атилия! Ты приказал бы ее убить, если бы почувствовал от нее запах вина? Двенадцать таблиц позволяют тебе сделать это, а ты у нас ярый приверженец древних законов.

— Я — верный сторонник старых порядков, обычаев и традиций mos maiorum Рима! — выпалил он, шевельнув ноздрями, так что они стали похожи на пузыри, вздувшиеся с обеих сторон носа. — Мой сын, моя дочь, она и я — мы все едим пищу, приготовленную Атилией; мы живем в комнатах, за порядком в которых она следит сама, и носим одежду, которую моя жена шьет из сотканной ею ткани.