Миры Джона Уиндема, том 3 - Джон Уиндем

Теперь строжайшие требования службы безопасности Маятник увидел в новом свете. До сих пор он принимал как должное, что цель секретности – в удержании инициативы. Это же ясно: когда сосед уже монтирует станцию, а твоя пока существует только на чертежной доске, ты будешь лезть из кожи вон, чтобы догнать соседа. А он, конечно, предпочтет скрытничать, даже удивление изобразит – мол, бросьте, о чем вы говорите, это же форменная утопия!.. И его можно понять. Конструирование станции – дело тонкое, спешка тут вовсе ни к чему. Но мысль о диверсии на недостроенной станции никогда не приходила Маятнику в голову.

Вдруг это действительно снаряд, и вдруг он попадет в Корпус? Никто не выживет… И что будет, когда разъяренное ведомство попытается изобличить агрессора? Не Наши Ребята только плечами пожмут – что? мы? помилуйте, да откуда мы знать-то могли о существовании вашей станции? Вероятно, это несчастный случай… которым кое-кто, по всей видимости, готов воспользоваться, чтобы развязать кампанию злобной клеветы и тем самым уклониться от ответственности…

– Три минуты, – сообщил командир.

Взгляд Маятника оторвался от ракеты-торпеды, пробежал кругом и остановился на Луне, поднявшейся из-за голубой жемчужины Земли. Сплошь покрытая шрамами, но безмятежная, висела она в небе четкой сияющей монетой, а может быть, серебряной медалью, что ждет своего героя. Героя следующего прыжка.

А пока – только маленький скачок на десять тысяч миль, чтобы там соорудить трамплин для броска миль этак на двести двадцать четыре тысячи. Будут и другие прыжки, будут обязательно, хоть он др них и не доживет. На его век хватило бы и Луны.

– Луна, – прошептал Маятник. – Слева – луна, справа – закат, луна мне сестра, закат мне брат.

Внезапно его затрясло от гнева. Глупцы, ничтожества, гнусные интриганы, они готовы сорвать грандиознейшее деяние человечества ради сиюминутной политической выгоды! Что будет, если им это удастся? Рискнет ли когда-нибудь правительство Англии начать все сызнова? Не получится ли так, что народы-соперники ограничатся срывом любых попыток строительства чужих космических станций? Не станет ли это концом великой мечты? Не окажется ли человеческая раса на веки вечные прикованной к Земле, не погрязнет ли она в тщете и безысходности?

– Две минуты.

Маятник снова посмотрел на снаряд. Он вихлял чуть сильнее, чем прежде, – достаточно, чтобы мельком видеть его бока. Некоторое время Маятник с любопытством разглядывал незнакомый объект. По всей видимости, траектория полета становилась все более изломанной, – вспомогательные дюзы срабатывали намного чаще, и пламя било дольше.

– Что за проблемы у этой штуковины? – поинтересовался кто-то. – Наведение, что ли, барахлит?

Охваченные недоумением и страхом, монтажники смотрели на объект, а он вилял все размашистее, все яростнее плевали огнем вспомогательные дюзы. Вскоре его уже мотало так, что перед глазами рабочих то и дело появлялся профиль – массивное каплевидное «туловище» с тремя каплевидными же придатками основных дюз. Перпендикулярно к их поверхности, радиальными гроздьями, торчали маленькие корректировочные дюзы. Принцип действия снаряда был теперь понятен: как только прибор самонаведения ловит цель, основные дюзы срабатывают на миг, чтобы толкнуть снаряд вперед, а дальше он движется по инерции, и только время от времени вспомогательные дюзы выправляют его полет. Не столь понятным было другое: почему, чем ближе к станции, тем больше движение объекта смахивает на танец пьяного дикаря.

– А, черт! – прошептал бригадир монтажников. – Чего это он, гад, носом крутит?!

– Потому что это не он, а оно. – В голосе командира вдруг появилась надежда. – Оно крутит носом. Оно сбито с толку. Все дело в массе, неужели не ясно? По массе Корпус и Сборочная примерно равны. И дистанции от них до объекта одинаковы. Вот компьютеры и растерялись, не знают, что выбрать. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Если он не выберет в ближайшие секунды, то уже не сможет вовремя произвести коррекцию.

Монтажники по-прежнему зачарованно смотрели на объект. Его скорость немного упала – он неистово вихлял, а вспомогательные дюзы не только корректировали курс, но и тормозили. На полминуты затянулось молчание, затем кто-то шумно выдохнул и сказал:

– Шкипер прав. Похоже, он промажет.

Остальные тоже дали волю легким, и в шлемофонах прозвучал громкий хоровой вздох облегчения. Никто уже не сомневался, что снаряд пройдет точно между Корпусом и Сборочной.

В последней отчаянной попытке исправить курс вспомогательные дюзы левого борта дали залп, от которого снаряд закружился вокруг собственной оси.

– Сейчас он нам вальсок отпляшет, – произнес кто-то.

Все ближе, ближе обезумевший снаряд, и вот, -плюясь во все стороны огнем, он просверливает пустоту между Корпусом и Сборочной…

Но Маятник этого уже не видел. Его рвануло с чудовищной силой, голова треснулась о пластик шлема, и перед глазами запрыгали искры. Несколько секунд он ничего не соображал, затем до него дошло, что он уже не пристегнут к Корпусу. В ужасе он пошарил вокруг руками и, не обнаружив ничего, с натугой разлепил веки и стряхнул с глаз пелену. И сразу увидел Корпус и недостроенную станцию – мерцая, они быстро уменьшались.

Брыкаясь в пустоте, Маятник ухитрился повернуться кругом. Понадобилось несколько секунд, чтобы разобраться в ситуации. Он плыл в космосе, сопровождаемый стаей мелких фрагментов станции и двумя людьми в скафандрах, а совсем неподалеку снаряд, опутанный паутиной тросов, все вертелся, дергался и плевал огнем. Постепенно Маятник сообразил: на пути снаряда оказалось с десяток, а то и больше, крепежных и страховочных тросов, и теперь они буксировали прочь все то, что находилось на их концах.

Он закрыл на минуту глаза. Под черепом глухо стучало. Правая сторона лица, похоже, была в крови. Оставалось лишь надеяться, что рана невелика. Если крови будет много, она, свободно летая в шлеме, может попасть в глаза.

В шлемофоне раздался голос командира:

– Отставить разговоры! – Подождав, он окликнул: – Эй, на снаряде! Как там у вас дела?

Маятник облизал губы и сглотнул.

– Алло, шкипер! Это Маятник. Шкип, у меня все в норме.

– По твоему голосу этого не скажешь.

– Мутит немножко. Башкой о шлем стукнулся. Ничего, сейчас полегчает.

– Как там остальные?

Ответил обморочный голос:

– Шкипер, это Нобби. У меня тоже вроде все в порядке. Тошнит, правда, как шавку. Насчет третьего не в курсе. Кто он?

– Должно быть, Доббин. Эй, Доббин, как дела?